Георг Борн - Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок

Подойдя к двери, дервиш прислушался. Внутри слышался легкий шорох и звуки голосов. Но ведь, может быть, он ошибался. Может быть, в доме были только большие водяные крысы, их всегда много около воды, и они часто проникают в дома. Гаким не знал страха. Он сам был ужасом для всех тех, кто имел несчастье навлечь на себя гнев Мансура и подвергнуться его преследованиям.

Он осторожно нажал рукой на дверь, она не была заперта и тотчас же отворилась. Внутри дома царил глубокий мрак, но Гаким не колеблясь вошел, говоря себе, что его глаза скоро привыкнут к темноте. Заперев дверь, он протянул руку, думая ощупью идти далее, как вдруг почувствовал, что около него кто-то стоит.

Гаким вздрогнул.

– Кто тут? – спросил он тихо.

В ту же минуту он почувствовал, что его схватили и набросили ему что-то на голову. Он хотел бежать, сопротивляться, но было уже поздно. Его руки были связаны.

– Кто вы? Чего вы от меня хотите? – вскричал он, делая отчаянные усилия, чтобы освободиться. – Пустите меня!

– Молчи, Гаким! – раздался глухой голос. – Мы искали тебя. Ты должен предстать перед судом.

Эти слова произвели странное впечатление на дервиша. В ту же минуту он перестал сопротивляться и, дрожа, упал на колени.

– Это ты! Золотая Маска! – вскричал он в ужасе. – Эти слова слышал дервиш Саиб перед своей смертью.

– Молчи и поднимись. Я поведу тебя, – отвечал тот же голос.

Дервиш молча повиновался… Он почувствовал, как кто-то взял его за руку. Дверь отворилась, и он почувствовал свежесть ночного воздуха, но не мог ничего видеть, так как голова его была закрыта, для того чтобы он не видел, куда его ведут. Уже однажды слышал Гаким, что один из слуг Мансура попал в руки Золотой Маски, этого таинственного существа, столь страшного для всех тех, кто был виновен перед Аллахом и людьми. Но тогда Гаким не верил этому, считал это басней, выдумкой, и вдруг ему пришлось убедиться в своей ошибке таким странным и ужасным образом. Он, никогда ничего не боявшийся, чувствовал теперь, что страх леденит кровь в его жилах.

– Куда ты ведешь меня? – спросил он дрожащим голосом.

– Не спрашивай. Молчи, – раздалось в ответ.

Он почувствовал, как его привели к берегу моря, посадили в лодку и после часового переезда заставили выйти на берег.

Пройдя еще несколько шагов, его проводник остановился. Очевидно, они достигли цели.

– Дервиш Гаким здесь, – сказал кто-то.

– Сними с него повязку и развяжи ему руки, – послышался чей-то голос.

В ту же минуту, как бы по волшебству, повязка исчезла с глаз Гакима, и он почувствовал, что его руки свободны.

Вокруг него на камнях сидели семь человек в зеленых головных повязках и с узкими золотыми масками на лицах. Ужас объял Гакима при виде этих таинственных существ, совершенно похожих одно на другое, сидевших молча и неподвижно. Он раньше слышал о Золотой Маске и знал по описанию его наружность настолько, что мог узнать его, но тут перед ним был не один, а семь Золотых Масок. И где он был? В каких-то развалинах, так как кругом кое-где еще стояли уцелевшие стены.

– Гаким, дервиш из развалин Кадри, – раздался глухой голос. Это заговорил один из Золотых Масок. – Мера твоих преступлений переполнилась. Ты обвиняешься в том, что умерщвлял невинные жертвы в чертогах Смерти, сознаешься ли ты в этом?

– Это ты, Золотая Маска! Сжалься! – вскричал дервиш, падая на колени. – Я сознаю свою вину, но все, что я ни делал, я делал по приказанию моего повелителя, всемогущего баба-Мансура.

– Ты обвиняешься далее, Гаким, дервиш из развалин Кадри, – продолжал Золотая Маска, – в том, что бичевал софта Ибама, пока смерть не избавила его от незаслуженных мук. Сознаешься ли ты в этом?

– Да! Да! Я сознаюсь! Но сжалься! Это велел мне баба-Мансур.

– Далее, ты обвиняешься в том, что проник сегодня в дом гадалки Кадиджи с намерением захватить или убить несчастную дочь ее…

– Я этого не сделал! Остановись, – прервал дервиш умоляющим голосом. – Я этого не сделал.

– Ты не сделал этого, так как ты был схвачен, но таково было твое намерение и желание. Сознаешься ли ты в этом?

– Выслушай меня. Это не было моим желанием. Меня посылал баба-Мансур.

– Вы слышали все, братья мои, – сказал говоривший, обращаясь к своим товарищам. – Теперь я спрашиваю вас: виновен ли Гаким, дервиш из развалин Кадри, в преступлениях, которые могут быть искуплены только смертью?

– Нет, – сказал один из Золотых Масок.

– Нет, – повторили остальные.

– Заслужил ли он другое наказание? – продолжал обвинитель.

– Да. Пусть он будет изгнан, – раздалось в ответ, и эти слова были повторены всеми Масками.

– Как! Вы не убьете меня? Вы пощадите меня? – вскричал дервиш, предполагавший, что наступил его последний час.

– Отведите его в подземелье, – приказал обвинитель.

В ту же минуту дервиш почувствовал, что ему снова набросили на голову какую-то повязку, закрывшую ему глаза, и повели.

В это время издали Гаким услышал знакомый ему голос Лаццаро. Преступник, которому суждено было появиться перед таинственным судом после дервиша, был грек. У него точно так же были завязаны глаза и связаны руки.

– Кто вы? Куда вы меня ведете? – кричал грек в бессильном бешенстве. – Вы, верно, слуги Мансура, поклявшегося убить меня, потому что я знаю массу его преступлений! Но горе ему, если он осмелится убить меня!

В это мгновение с его глаз упала повязка, и он увидел себя в кругу семи Золотых Масок. Неописуемый ужас овладел им.

– Как! Это вы? – вскричал он. – Я в ваших руках.

– Лаццаро, грек по рождению, слуга принцессы Рошаны и Мансура-эфенди, – послышался глухой голос обвинителя, – мера твоих преступлений переполнилась. Ты обвиняешься в том, что убил сына толкователя Корана Альманзора и положил его на базарной площади, чтобы могли подумать, будто он убит в драке.

– Откуда вы это знаете? – вскричал в ужасе Лаццаро.

– От нас ничего не скроется. Сознаешь ли ты свою вину? Ты молчишь – это молчание есть тоже ответ. Ты обвиняешься далее в поджоге дома муэдзина Рамана, отца Сади-паши, и в преследовании дочери Альманзора. Сознаешься ли ты в этом?

– Я любил ее! Я хотел обладать ею! – вскричал грек. – Страсть делала меня безумным.

– Далее ты обвиняешься в покушении на убийство дочери галатской гадалки Кадиджи, а также в том, что вместе с солдатом-негром Тимбо убил бывшего султана Абдул-Азис-хана.

– Аллах! – вскричал в ужасе Лаццаро. – Вы знаете все. Вы всеведущи. Вы убьете меня.

– Сознаешься ли ты в своей вине? – продолжал обвинитель.

– Вы знаете все, – сказал грек после минутного молчания. – Что может скрыться от вас, всемогущих и всеведущих? Разве поможет мне ложь? Вы знаете мои поступки лучше, чем я сам. Я в вашей власти. Я знаю, что мне не избежать смерти…

– Молчи, грек! – прервал обвинитель. – Отвечай на данный тебе вопрос. Твоя участь еще не решена. Вы слышали все, братья мои, – продолжал он, обращаясь к остальным таинственным судьям. – Теперь я спрашиваю вас, виновен ли грек Лаццаро в преступлениях, которые может искупить только смерть?

– Да, он виновен. Пусть он умрет, – послышался глухой голос одного из Золотых Масок.

Грек отчаянно вскрикнул.

– Он виновен. Он должен умереть, – повторили остальные.

Лаццаро видел, что он погиб, если ему не удастся при помощи какой-нибудь хитрости добиться хотя бы отсрочки казни.

– Пусть он умрет, – заключил обвинитель. – Имеешь ли ты что-нибудь сказать, грек Лаццаро?

– Ваше решение справедливо, я это чувствую, – отвечал Лаццаро с притворным смирением и покорностью. – Я знаю, что ничто уже не может спасти меня, мне не избежать смерти. Я хочу теперь высказать вам, всемогущим, все, что лежит у меня на душе. Выслушайте мои последние слова, последние желания. Я ненавижу Мансура всеми силами души. Что значу я со всеми моими преступлениями в сравнении с ним? Разве худшие из них не сделаны по его приказанию? Разве вся эта война не дело его рук? Что такое Лаццаро в сравнении с этим дьяволом? Дитя. Ученик. Я ненавижу его, как моего смертельного врага, уже дважды пытавшегося убить меня. Мне хотелось бы перед смертью видеть его наказанным, выдать его в ваши руки.

– Час Мансура скоро пробьет. И он не избежит наказания, – сказал обвинитель.

– Но вы могли бы иметь во мне ужасного для него свидетеля, – продолжал Лаццаро. – Если вы хотите исполнить мое последнее желание, то вы дадите мне свободу хотя бы на самое короткое время. Я хочу только выдать вам Мансура. Мысль о мщении не дает мне умереть спокойно.

– Хорошо, казнь твоя будет отсрочена, грек Лаццаро, – раздался глухой голос обвинителя. – Но не думай, что ты можешь избежать наказания.

– Как могу я подумать об этом? Разве вы не всеведущи?! – вскричал грек и подумал: «Мне бы только вырваться отсюда!»

– Ступай, но через семь дней возвратись. При малейшей попытке бежать ты будешь наказан смертью, – раздался глухой голос обвинителя.

Снова на глаза Лаццаро была надета повязка, и его повели вон из развалин.

Когда наконец он почувствовал себя свободным и снял повязку, он увидел себя в пустынном месте далеко от города.

В ту же ночь дервиш Гаким был отвезен на «Калисси», большой корабль, отходивший в Индию. «Калисси» должен был отвезти туда в изгнание дервиша.

Мы оставили Рецию в ту минуту, когда она увидела, что железная дверь башни заперта и ей отрезаны все пути к спасению. Но вдруг ей пришла в голову неожиданная мысль, она поспешила к ящику с товаром и, отворив его большое отделение, влезла в него и закрыла за собой крышку. Это было делом одного мгновения. В ту же минуту солдаты сбежали вниз и, увидев, что нижний этаж пуст, отперли железную дверь и бросились во двор, думая, что персу удалось выбраться из башни, прежде чем дверь была заперта.

Второпях они забыли запереть за собой дверь, и это послужило спасением Реции. Подождав, пока солдаты удалились от башни, она вылезла из ящика и, выйдя во двор, спряталась вблизи башни.