Один раз такие свечи уже были посланы Мансуром в гарем султана, и в ту именно ночь у Абдул-Азиса и был припадок помешательства, причина которого осталась неизвестной. Только приближенные султана знали об этом припадке, походившем на какое-то дикое опьянение.

Взяв свечи, визирь вошел в те покои, где султан обыкновенно проводил вечер. Все было пусто и безмолвно, ни одной невольницы, ни одного евнуха не встретилось визирю.

Как мы уже сказали, свечи, посланные Мансуром, нисколько не отличались от тех, которыми обыкновенно освещались покои султана, их можно было незаметно подменить, что и сделал визирь. Две свечи он поставил в спальне султана и две – в соседней комнате, где на низком столе стояли приготовленные для султана графины дорогих вин из разных стран. Абдул-Азис любил перед сном выпить вина вместе с избранными своими женами. Шампанское уже давно надоело султану, и последнее время он обратил свое внимание на испанские вина, изредка только пробуя сладкое венгерское, более всего нравившееся его женам.

Стены были обиты темно-красным шелком, пол покрыт мягким ковром. В комнате царил приятный полумрак, так как все освещение ее состояло из нескольких розовых свечей. Сама спальня султана была убрана с необыкновенной роскошью. Над широкой и мягкой шелковой постелью возвышался балдахин, а украшения и кисти его были отлиты из чистого золота. Стены были сделаны из голубого камня со сверкавшими на нем как звезды золотыми и серебряными блестками. В нише стены стоял под золотой висячей лампой малахитовый столик, где лежал развернутый Коран, по своей древности и роскошным украшениям считавшийся драгоценностью. Около постели в стене виднелся ряд кнопок из различных драгоценных камней. Если султану приходила фантазия послушать музыку, то ему надо было только тронуть одну из этих кнопок, и тотчас же раздавались звуки скрытого в стене органа. Слабый аромат амбры разносился по всем покоям гарема.

Из покоев султана в гарем вел широкий коридор, предназначавшийся только для слуг, так как для самого султана существовал другой ход, скрытый в стене и замаскированный вращавшимся зеркалом в спальне султана.

В маленьком зале, уставленном диванами, ожидали султана его многочисленные жены. Тут были красавицы Армении, Египта, Грузии, Кавказа и Аравии. Не было недостатка и в дочерях Европы. Одним словом, тут были собраны представительницы всех стран и частей света.

Как только в дверях зала показался султан, между женщинами произошло радостное движение, но ни одна из них не бросилась навстречу султану. Все должны были ожидать, кого из них выберет султан и кому он отдаст предпочтение на этот вечер. Только тогда могли некоторые из них сгруппироваться около повелителя. Одни подавали ему длинную трубку, другие приносили в маленьких чашках кофе и шербет.

Обычно за музыкой следовало происходившее в соседнем большом зале представление акробатов и борьба атлетов, затем танцы придворных танцовщиц, потом султан уходил в свои покои в сопровождении избранных жен.

Этот вечер не был исключением. Когда султан вернулся в свои покои, где уже горели розовые свечи, распространявшие тонкий аромат, евнухи тотчас же принесли вино. Для женщин были поданы бокалы шампанского, а для султана капское вино, которое он в последнее время предпочитал всем прочим.

Вдруг султан пришел в беспокойство. Им овладело какое-то странное волнение, капли пота выступили на лбу, широко открытые глаза дико блуждали по сторонам. Он приказал увести женщин, начавших жаловаться на сильную головную боль.

Схватив со стены саблю, Абдул-Азис, как бы движимый инстинктом, сбил на пол один из канделябров с розовыми свечами. Но при этом одна из свечей продолжала гореть, и вслед за ней затлелся ковер. Не обращая на это внимания, султан вскочил с дивана, где он сидел, и с обнаженной саблей бросился в свою спальню.

Спальня была также наполнена ароматом, распространяемым свечами, по-видимому, имевшим такое странное влияние на султана. Два евнуха бросились тушить тлевший ковер.

Вдруг на пороге появился снова Абдул-Азис с таким ужасным и злобным выражением лица, что страх невольно объял обоих евнухов. На изменившемся, неузнаваемом лице султана лежала печать безумия. Широко раскрытые глаза, казалось, хотели выскочить из орбит. Бледные, почти белые губы бормотали бессвязные слова. Но позади султана виднелось нечто, еще более ужаснувшее евнухов.

В спальне показалось светлое пламя и клубы дыма – горели подушки и одеяла постели. И там Абдул-Азис, объятый слепым бешенством, разбил и сшиб саблей подсвечники и канделябры.

Евнухи бросились мимо султана, продолжавшего бешено махать саблей, и начали употреблять все усилия, чтобы потушить пожар. При виде этого непонятный гнев овладел султаном, и он бросился на евнухов, успевших уже при помощи ковров и подушек потушить огонь.

Один из рабов вовремя увидел приближавшегося с обнаженной саблей султана и, поняв грозившую опасность, успел отскочить в сторону. Затем он с громким криком бросился в коридор, ища спасения в бегстве. Но другой евнух не успел спастись, и сильный удар саблей по голове повалил его без чувств на пол. Ударив несколько раз саблей несчастного, Абдул-Азис бросил его и, перенеся свой гнев на бежавшего, начал преследовать его, размахивая в воздухе окровавленной саблей.

В одну минуту ужасная весть облетела весь гарем, и все бежало перед султаном. Женщины убегали в самые отдаленные комнаты и запирались там. Черные слуги и евнухи в паническом страхе собрались в отдаленном зале дворца, думая укрыться тут в безопасности, как вдруг среди них появился обезумевший султан. Все бросились бежать, но ни один не осмелился вырвать оружие из рук безумного Абдул-Азиса.

Выход был слишком тесен, чтобы все могли покинуть зал, и несколько раз сверкнула в воздухе сабля султана, каждый раз находя новую жертву. Стены и пол зала окрасились кровью. Наконец удалось запереть все выходы из покоев султана. Долго еще были слышны крики сумасшедшего, звон разбитых зеркал, шум ломаемой мебели. Но мало-помалу все стихло.

Наступило утро. Явились доктор и султанша Валиде, и только тогда решились войти в покои султана. Он лежал без чувств на полу одного из залов, все еще держа в руке окровавленную саблю.

По приказанию докторов султана перенесли в его спальню и, когда он спустя несколько часов очнулся, то был в полном сознании, не помнил ничего из событий прошедшей ночи и лишь жаловался на усталость и головную боль.

XXV

Заговор

Каждую пятницу принцесса Рошана ездила в одну из мечетей Скутари, где на женской галерее у нее было свое отдельное место.

Однажды, когда она возвращалась из мечети, у подножия одного из минаретов ее остановил сгорбленный и, по-видимому, старый дервиш, до головы закутанный своим ирамом[6]. Думая, что он хочет просить милостыню, принцесса бросила ему денег.

– Позволь сказать одно только слово, принцесса, – сказал вполголоса дервиш, когда Рошана проходила мимо него.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила резко Рошана, недовольная навязчивостью дервиша.

– Я хочу, принцесса, передать тебе весть. Выслушай меня. Эта весть очень важна.

Принцесса не обратила внимания на эти слова и хотела уже пройти мимо старика.

– Подожди только одну минуту, – продолжал дервиш. – Сади-паша покинул тебя ради дочери Альманзора. Ты ненавидишь их обоих, принцесса. И я также ненавижу их.

Рошана остановилась и пытливо взглянула на старика.

– Откуда ты знаешь про Сади-пашу и мою ненависть? – спросила она.

– Я знаю больше, принцесса. Ты была предусмотрительна и приняла меры предосторожности. Дитя Реции в твоих руках, и ты можешь ужасно отомстить Сади.

– Кто ты? – спросила принцесса.

– Человек, ненавидящий Сади, ненавидящий Мансура, ненавидящий всех людей, – отвечал сгорбленный дервиш подавленным, шипящим голосом. – Теперь ты узнаешь меня, принцесса?

– Твой голос кажется мне знакомым.

– Я мог бы тебе служить и помогать.

– Прежде всего, твое имя?

Дервиш выпрямился и снял с головы ирам. Вблизи стоял фонарь, и его колеблющийся свет падал на странную фигуру старика. Казалось, ему было известно все, касающееся тайн принцессы.

– Кто ты? – повторила с нетерпением Рошана.

Ей хотелось во что бы то ни стало разрешить эту загадку.

Дервиш повернулся к свету, и перед глазами принцессы явилось бледное, искривленное демонической улыбкой лицо Лаццаро.

– Это ты! – вскричала принцесса. – К чему это переодевание?

– Тише, принцесса! Я не могу иначе показываться, – отвечал Лаццаро, снова закрывая лицо ирамом. – Никто еще не знает, что я избежал смерти в пирамиде. Мансур-эфенди не должен этого знать, он думает, что я гнию теперь в подземном ходе.

– Ты сделался слугой Мансура, не так ли?

– К моему несчастью, да. Это произошло после того, как ты из-за Сади отослала меня, принцесса. Несколько месяцев тому назад мы поехали в Египет и далее, в пустыню Эль-Тей, где Мансур-эфенди хотел отыскать сокровище старых калифов и завладеть им. Мы искали его в одной пирамиде и при этом едва не поплатились жизнью, но Аллах не хотел нашей смерти, и мы снова увидели свет.

– Если бы Мансур и ты вместе…

– И гадалка Кадиджа тоже была с нами, но она не вернулась живой, – прервал грек.

– Если бы вы все погибли там, человечество могло бы вздохнуть свободно, – сказала Рошана.

– О, тебе нравится шутить, принцесса. Мансур-эфенди и Лаццаро счастливо вышли из пирамиды, но сокровище не было найдено. В ту же ночь Мансур снова пошел один в пирамиду и я последовал за ним, чтобы добыть что-нибудь и на мою долю. Мы встретились в подземелье, и Мансур сначала попробовал на мне свой револьвер, а потом обработал кинжалом, как бешеную собаку. Только чуду обязан я, что во мне сохранилась еще искра жизни. Когда я очнулся, Мансура и оставшихся в живых дервишей уже не было, я был один среди песчаной пустыни. Тогда я напряг последние силы и, выбравшись из подземелья, пополз к караванному пути. Я знал, что он проходил недалеко от пирамиды. Там нашли меня купцы из Суэца. Ты думаешь, они помогли мне, принцесса? Нет! Они бросили мне только кусок черствого хлеба и гнилых плодов и пошли далее. Но потом мне встретились два бедуина, два степных разбойника, и они помогли мне в благодарность за то, что я сообщил им о близости каравана, а они уже давно его искали. Они дали мне воды, отвезли меня к цистерне, где я мог обмыть мои раны, одним словом, они спасли мне жизнь. И это были разбойники, принцесса.