— Перестань, Сюзанна. Ты вовлекала меня в эти глупые игры и заставила кружить по гальке. Я заслужил награду!

Она с улыбкой покачала головой:

— После того вечера я знаю, что с тобой не может быть «всего лишь поцелуй». Мы здесь для того, чтобы лечить твое колено, понятно?

— Я с места не сдвинусь, пока ты не пообещаешь мне поцелуй.

Она опять помолчала.

— Что ж, хорошо. Поцелуй так поцелуй. Но ты не будешь целовать меня. Это я поцелую тебя. Согласен?

Брэм энергично закивал:

— Да-да, конечно.

И, возбужденный, сделал так, как обещал — преодолел расстояние до самого далекого валуна, а затем вернулся.

— А теперь, — он привлек к себе Сюзанну, — поцелуй меня.

В этот момент луна вновь появилась из-за облака, осветив ее, такую красивую, серебристым светом. Хотя, возможно, это была русалка.

Когда же она взяла его лицо в ладони, Брэм машинально облизал губы, готовясь к поцелую. А она вдруг поцеловала его… прямо в лоб. И, отстраняясь, прошептала:

— Ну вот…

Брэм уставился на нее, нервно сглотнув. Он не знал, ругаться, смеяться или плакать. Этот поцелуй был совсем не тем, чего жаждало его тело. Но его душа хотела именно такого поцелуя, хотя Брэм никогда не попросил бы ничего подобного. И сейчас он наслаждался теплом, наполнившим его сердце.

А Сюзанна, все еще держа его лицо в ладонях, тихо сказала:

— Я знаю, что тебе нужно, Брэм.

«Боже, кажется, она права!» — воскликнул он мысленно. Да, возможно, он просто не знал, что ему нужно.

Не проронив ни слова, Брэм ускользнул от нее, быстро преодолел расстояние до валуна и обратно и, приблизившись к Сюзанне, задыхаясь от желания и тоски, прохрипел:

— Еще…

На этот раз она взяла Брэма за руку и провела его пальцами по своей щеке. А потом вдруг уткнулась в его ладонь и поцеловала ее.

И тотчас же по всему его телу прокатилась волна блаженства, устремившаяся прямо в сердце. Проклятие! Всего лишь поцелуй в ладонь — а он почувствовал его повсюду. У него даже подкосились колени. Ему захотелось упасть к ее ногам, положить голову ей на колени и оставаться так очень долго. Хотелось сказать: «Я твой раб, Сюзанна».

Он отдернул руку, чтобы избавиться от этих ощущений и мыслей. Но, не выдержав, снова к ней потянулся.

— О, Сюзанна…

Быстрая, как рыба, она уплыла прочь.

— Если хочешь еще, ты должен больше работать.

Он уступил и в очередной раз пошел к валуну, но теперь гораздо медленнее — требовалось время, чтобы успокоиться. Сюзанна ни в коем случае не должна была узнать, что этими двумя поцелуями она потрясла его до глубины души.

На обратном пути к ней Брэм попытался отмахнуться от своих ощущений и взять ситуацию под контроль. «Я солдат! — сказал он себе. — Да, солдат, а не проситель!»

Когда же он приблизился к Сюзанне, произошла неприятность — цепь зацепилась за валун, и он, подвернув лодыжку, непроизвольно вскрикнул от боли.

Она бросилась к нему.

— С тобой все в порядке? Тебе не больно?

— Все хорошо, — солгал Брэм. — Я в полном порядке.

— Что ж, с тебя достаточно на сегодня.

Сюзанна сняла ключ с его шеи и исчезла под водой. Спустя какое-то время ей удалось освободить его лодыжку.

— Давай снова, — сказал Брэм, как только она появилась. — Я могу сделать больше. Я ведь даже не устал.

— Терпение. — Она смахнула капельки воды со своего лица. — Ты замечательно восстанавливаешься и станешь еще сильнее. Но нужно признать, что твоя нога уже никогда не станет такой, как прежде.

— Нет, она будет такой, как прежде. Должна стать. Я могу согласиться только на полное выздоровление.

— Почему?

— Потому что я всегда должен быть впереди. Ведь я командующий.

Сюзанна подавилась смехом.

— Брэм, чтобы командовать, тебе не нужно находиться впереди. Поверь, в одном только пальце твоей ноги больше силы, чем у большинства мужчин во всем теле.

Всем своим видом Брэм попытался изобразить скромность, но, очевидно, у него это не очень-то получилось, и Сюзанна продолжала:

— Да-да, я серьезно. Ты не замечал, что многие люди хотят тебе понравиться и угодить? Взять хотя бы Руфуса и Финна. Ты знаешь их недостаточно хорошо, чтобы заметить это, но я-то их знаю. И я вижу, что мальчики готовы целовать землю, по который ты хромаешь.

— Этим мальчикам просто нужен мужчина, который присматривал бы за ними, тот, с чьим мнением они бы считались.

— Да, верно. И они выбрали тебя.

Сюзанна обвила руками его шею.

Вокруг них была прохладная вода, но там, где встретились их тела, вода стала теплой. И Брэму казалось, что каждая клеточка его тела жаждала того, что было у них под ивой.

— Но если я такой замечательный командир, — начал он, — то почему же я не могу заставить тебя подчиниться мне?

— Потому что ты этого не хочешь. Я нравлюсь тебе именно такой, какая я есть.

Сюзанна улыбнулась, абсолютно уверенная в том, что она права.

Но она ошибалась. Такая она ему не просто нравилась. Вероятно, именно такую женщину он мог бы полюбить.

Проклятие! Неужели любовь? В этой области у Брэма было маловато опыта. Сама мысль о ней казалась опасной. Он относился к любви так же, как к опасным взрывчатым веществам. Решив, что подумает об этом позже, он заявил:

— Я собираюсь жениться на тебе, Сюзанна.

— О, Брэм…

Ее лицо исказилось тревогой.

— Нет-нет, не делай такое лицо. Каждый раз, когда я предлагаю тебе выйти за меня, на твоем лице появляется такое выражение… Это бьет по самолюбию мужчины.

— Я могу сделать другое, гораздо более приятное лицо, но только в том случае, если ты решишь здесь остаться — не просто женишься на мне до того, как уедешь и продолжишь жить своей жизнью. — Она посмотрела в сторону открытого моря. — Не так-то просто жить там, где другие отдыхают. Ты заводишь множество друзей, но эта дружба очень быстро заканчивается. Леди остаются здесь на месяц или два, а затем возвращаются домой. Как раз в то самое время, когда я сближаюсь с людьми, они уезжают. Конечно, можно стерпеть, когда ты лишаешься дружбы. Можно даже в случае тайного романа — но в случае брака… Нет-нет, Брэм.

— Но я же не могу предложить тебе поехать со мной. Возможно, твоя жизнь здесь очень похожа на походную, но разница заключается в том, что во время похода люди не уезжают, а умирают.

Его собственная мать была одной из умерших. И конечно, он не мог подвергнуть Сюзанну такой опасности.

— Но, Брэм, возможно, мы с тобой могли бы по-настоящему сблизиться. И ты мог бы пообещать мне не уезжать, а я тебе — не умирать. Чем не положительные перемены для нас обоих?

Он вздохнул.

— Я лишь могу пообещать тебе вернуться спустя время.

— С войны?! Брэм, никто не может дать такого обещания. И вот что мне хочется понять… Скажи, почему возвращение должности командующего так важно для тебя? Это что, для подтверждения того, что ты сможешь?

— Да, отчасти. Но главное не в этом. Видишь ли, просто у меня больше ничего нет. Я пехотный офицер, Сюзанна. Я хотел этого с детства. Хотел так сильно, что покинул Кембридж в тот же месяц, когда мне исполнился двадцать один год. Тогда я наконец-то смог получить доступ к небольшому наследству, которое дедушка мне оставил, и я использовал его, чтобы купить свой первый патент на офицерский чин. Мой отец устроил скандал, но я знаю: в глубине души он был рад, что я сделал это самостоятельно. И я никогда не пользовался его влиянием, собственными силами продвигаясь вверх по служебной лестнице, и отец мной гордился. Когда же до меня дошла весть о его смерти…

Он со вздохом умолк.

Она под водой нашла его руку.

— Я очень сожалею, Брэм. Не могу даже представить, как тяжело тебе было.

Она не могла представить, а он не знал, как объяснить. Брэм подумал о последнем письме отца, которое получил по обычной почте спустя несколько недель после того, как экспресс-почтой ему сообщили о смерти генерал-майора. В письме не было ничего примечательного, но Брэм никогда не забудет последние фразы письма. «Не чувствуй себя обязанным сразу же отвечать мне, — писал его отец. — Я знаю, что в последнее время тебе пришлось написать слишком много писем».

Отец, очевидно, узнал о Бадахосе, где союзные войска взяли гарнизон ценой таких многочисленных потерь, что сам Веллингтон зарыдал после этого побоища. И поэтому отец знал, что Брэм писал письма, в которых выражал соболезнование родственникам павших. Он написал десятки писем и писал их до тех пор, пока руку не свело от судороги.

Но отец не говорил пустых слов утешения и не пытался найти смысл бессмысленной смерти — просто дал сыну понять, что все понимает.

— Потерю отца было трудно пережить, — сказал он наконец. — Чертовски трудно. Но утешала мысль, что я сам буду гордо нести фамильное знамя. — Брэм тяжко вздохнул. — А через несколько месяцев я был ранен. Не повезло, видно, не заслужил я славную и благородную смерть на поле боя. А теперь я просто хромой солдат без перспектив получения должности командующего.

— О, Брэм…

Сюзанна провела ладонью по его лицу, утирая со щек соленую воду.

— А сэр Льюис — мой последний шанс, — продолжал он. — Я писал многим генералам с просьбой дать мне рекомендацию. Но никто мне не ответил. Никто не хочет меня такого.

— Неправда, Брэм. Я хочу тебя.

От этих слов у него сжалось сердце. Он крепко прижал к себе Сюзанну, словно эта крошечная бухта была безграничным океаном, а она — его спасательным кругом.

— Я хочу тебя, — повторила она. И поцеловала его в подбородок. — Хочу такого, какой ты есть. Прямо здесь, прямо сейчас.

Глава 20

— Прямо здесь? — отозвался он эхом. — Прямо сейчас?