Она взглянула на него, прищурившись, а он спросил:

— Может, вы и сегодня вооружены чем-нибудь еще, а не только своим острым, как кинжал, взглядом?

— К сожалению, нет, сэр.

— В таком случае… — Он протянул руку Диане. — Мисс Хайвуд, полагаю, этот танец мой.

Увидев, что Диана не ответила на приглашение сразу же, ее мать спросила:

— Чего ты ждешь, Диана? Разрешения? Конечно, ты можешь потанцевать с лордом Пейном.

Когда пара проследовала в центр зала, Минерва подтолкнула локтем мать.

— Полагаю, ей не следует танцевать. Тем более такой танец. Что, если у нее случится приступ астмы?

— Тьфу! У нее не было приступов уже целую вечность. И мисс Финч всегда говорит, что укрепляющие упражнения принесут ей пользу. Да, танец пойдет ей на пользу.

— Я не знаю, как насчет танцев, но лорд Пейн не слишком хорош для нее. Я не доверяю этому человеку.

Один из близнецов Брайт шагнул к Шарлотте и поклонился ей.

— Мисс Шарлотта, ваши волосы — поток алмазов, а глаза — алебастровые чаши.

Минерва не смогла удержаться от смеха.

— Шарлотта, как тебе комплимент?

Бедный юноша покраснел как рак и пробормотал:

— Мисс, хотите потанцевать?

Взглянув на мать и получив ее согласие, Шарлотта приподнялась со стула.

— Почту за честь, мистер… э-э… вы который из близнецов?

— Финн, мисс. А если я случайно наступлю на ваши ноги, то тогда я Руфус.

Он усмехнулся, протянул руку девушке, и они присоединились к танцующим.

Минерва уставилась на свою мать.

— Мама, теперь вы позволяете танцевать и Шарлотте? Ведь ей всего лишь четырнадцать!

— Относись ко всему с юмором, — сказала мать. — Ведь это местные танцы, а не бал в Лондоне. — Дама прищелкнула языком. — И вообще поосторожней, Минерва. Твоя зависть слишком заметна.

Минерва тяжело вздохнула. Она вовсе не завидовала. Хотя… Когда все вокруг нее стали разбиваться на пары, которых становилось все больше, она действительно почувствовала себя совершенно одинокой. Но это было для нее привычно.

— Минерва, я постоянно говорю тебе: если бы ты только пощипала себя за щеки и сняла эти очки, ты бы стала…

— Я стала бы слепой, как летучая мышь, мама.

— Но ты была бы привлекательной летучей мышью. Ведь это просто очки, знаешь ли. Их можно и не носить.

Минерва снова вздохнула. Возможно, она хотела бы когда-нибудь привлечь внимание джентльмена, но только не того, чье мнение о ней могли бы поколебать некоторые… особенности ее внешности. Она хотела бы выйти замуж за человека с мозгами и с определенными чертами характера. А пустые аристократы не для нее, пусть даже они дьявольски красивы.

Но все же было обидно чувствовать себя всегда отвергнутой такими людьми, как лорд Пейн, не имея при этом ни малейшего шанса отвергнуть их первой.

Она взяла кувшин с элем и сделала большой, совершенно несвойственный женщине, глоток. Затем поднялась со своего стула, не желая играть роль девушки, оставшейся на танцах без кавалера.

— Куда ты, Минерва?

— Следую вашему совету, мама. Я решила воспользоваться этим незапланированным перерывом как благоприятной возможностью.

То и дело обходя танцующих или пьющих, Минерва пробралась к выходу. Сегодня днем она остановилась на середине очень важного письма, и теперь она сможет воспользоваться моментом, чтобы его закончить. Членам Королевского геологического общества требовалась корректировка мышления. Ведь они, в конце концов, были мужчинами.

Глава 15

Приподняв юбки, Сюзанна выбежала из дома и бросилась вниз по переулку.

— Мы могли бы взять экипаж, — сказал Брэм, догнав ее на первом же повороте. — Или поехать верхом.

— Нет времени, — ответила она. — Бегом быстрее.

По правде говоря, она была рада возможности убежать.

Слишком много было вопросов, слишком много эмоций, с которыми ей предстояло справиться, а оказалось, что она не была к этому готова.

Сюзанна взглянула на Брэма, задаваясь вопросом: причиняет ли колено ему боль? Она не знала, но понимала, что лучше об этом не спрашивать. Он никогда бы не признался, даже если бы нога ужасно болела.

Но она все же замедлила шаг.

Когда они приблизились к центру деревни, до них донесся глухой рев. Вопрос об источнике шума даже не возникал. Пробежав мимо церкви, они остановились.

— Будь я проклят, — пробормотал Брэм, тяжело дыша.

Сюзанна в изумлении уставилась на вывеску над кондитерской.

— «Разъяренный бык»? Что это такое?

— Это означает, что мужчины вернули себе таверну.

— Нашу кондитерскую? Вы это имеете в виду?

— Вашу… но не сегодня вечером. — Брэм усмехнулся. — Ха! За всем этим стоит Колин. Что ж, хорошо, что они взяли на себя хоть какую-то инициативу…

— Ничего смешного! Вы ведь знали, что они планировали это?

В ее голосе прозвучал упрек, и ему пришлось защищаться.

— Нет, я не знал об их планах. Я провел последние тридцать часов без сознания. Кто-то дал мне такую дозу опия, какая могла свалить даже лошадь.

— Нет, Брэм. Этот кто-то дал вам нужную дозу, чтобы вы могли отдохнуть. Я заботилась о вашем здоровье. А теперь я позабочусь о здоровье и благополучии своих друзей. — Она указала на кондитерскую. — Мы должны положить этому конец. Девушки, которые там находятся, не привыкли к вниманию… подобного рода. Потом они будут очень сожалеть о том, как вели себя.

— Вы единственная, кто относится к этому слишком серьезно. Там всего лишь танцы и выпивка.

— Вот именно! Для такого человека, как вы, это всего лишь развлечение. Но они хрупкие и беззащитные молодые леди. Их сердца очень уязвимы. Слишком уязвимы. Не говоря уж об их репутации. Мы должны вмешаться.

Стоя рядом, они смотрели на кондитерскую, превращенную в таверну. Оттуда доносилась громкая музыка, а также смех и звон стаканов.

— Нет! — Брэм покачал головой. — Я не собираюсь останавливать это. И вы тоже. То, что там происходит… Это очень важно.

— Публичное пьянство — это важно?

— Да. От случая к случаю. Более того, это — боевое братство. И ваши мужчины сейчас узнали, что такое мужская гордость. Сюзанна, для них это действительно важно.

— Но ведь они порядочные мужчины… По крайней мере, таковыми были.

— Нет, Сюзанна. Ты и твои фаворитки, одетые в муслин… Вы унижали их, заставляя чинить ваши медальоны и готовить печенье и кексы к чаю. Ты не понимаешь мужчин. Им нужна цель. Достойная цель. Та, которая засела бы в наших сердцах, а не только в головах.

— Мужчинам нужна цель? — Сюзанна вздохнула. — Как вы не можете понять, что и женщинам она необходима? Мы стремимся к собственным целям и собственным достижениям и также дорожим нашей сестринской общиной. В мире очень мало мест, где можно найти подобное. Ведь повсюду правят представители противоположного пола. Нами всюду управляют по мужским правилам, и мы живем во власти мужских прихотей. Но здесь, в этом крошечном уголке, мы свободны и можем быть самими собой. Спиндл-Коув — наша, Брэм. И я буду бороться за нее до последнего вздоха. Я не позволю вам разрушить все это. Потребности женщин тоже важны!

Брэм обнял ее за плечи и повел подальше от площади. Вскоре он остановился, и они устроились под старой ивой. Сюзанна всегда любила это дерево — его низко нависающие ветви создавали уютное зеленое убежище, которое пропускало внутрь солнечный свет, но защищало даже от самого сильного ливня. Ей здесь всегда было очень комфортно, уютно и безопасно.

До нынешнего вечера. Потому что сейчас, рядом с Брэмом, все было иначе.

Тут он заговорил мрачным голосом, и все вокруг тотчас помрачнело.

— Сюзанна, я скажу тебе, что самое важное в жизни. Важны не женщины и не мужчины, а то, что возникает между ними, когда они страстно хотят друг друга. Ты можешь возражать сколько угодно, но не можешь бороться с этим чувством. Я знаю, что ты чувствуешь то же, что и я.

Да, она чувствовала именно это… Почувствовала жар между ног, а по всему телу словно прокатились горячие волны.

— Только это и важно, — продолжал Брэм. — Ибо это и есть сама жизнь. А ты хочешь лишить жизни целую деревню только потому, что боишься потерять власть и контроль над людьми.

Она рассмеялась.

— Я боюсь потерять власть и контроль? О, Брэм, не надо, пожалуйста.

Тут он вдруг прижал ее к себе и впился в ее губы страстным поцелуем. И Сюзанна тотчас же сдалась, потому что у нее не было выбора. И еще потому, что именно этого она и хотела.

Отстранившись на мгновение, Брэм принялся покрывать поцелуями ее шею.

— Боже, как же я был болен из-за тебя, — прошептал он. — Ты хотя бы представляешь, какие мечты дает человеку настойка опия?

— Вы мечтали обо мне?

— Да, очень часто.

— О, Брэм, а я мечтала о вас. И во всех этих грезах были высокие утесы и острые скалы. — Она коснулась пальцами его щеки. — И морские монстры.

Брэм улыбнулся:

— Ты лгунишка, Сюзанна. — Он погладил ее по талии и по бедру. — У меня нет слов, чтобы описать, как ты прекрасна. Ты оделась так для меня, не правда ли?

Она рассмеялась.

— Сэр, какая самонадеянность! Я всегда переодеваюсь к ужину.

— Но ты думала обо мне, так одеваясь. Я знаю, что думала.

Да, она думала. Конечно, думала. Хотя Сюзанна всегда переодевалась к ужину, она редко надевала что-нибудь столь же красивое. А сегодня вечером она выбрала свое самое лучшее платье. Не потому, что хотела, чтобы он увидел ее в нем, а по более простой, эгоистичной причине. Брэм заставил ее почувствовать себя красивой, и ей очень захотелось соответствовать…

— И эти чудесные пряди волос… Они тоже для меня. — Он намотал на палец выбившийся из прически локон. — Ты не представляешь, как я мечтал коснуться твоих волос. Они еще мягче, чем я думал. — Его палец опустился к вырезу платья и отогнул фиолетовый шелк, чтобы обнаружить полоску ее белой сорочки. — Посмотри-ка… Белая, хрустящая, новая… Эта сорочка — самая лучшая из всех, что у тебя есть, не так ли? Ты надела самое лучшее для меня?