Особенно такого красивого.

Он ходил взад и вперед по тесному пространству, которое скрывало его из виду.

— Я должен что-то делать.

— Вы и делаете, — отозвалась Кит. — Позируете мне. — Она протянула ему альбом, чтобы продемонстрировать сходство рисунка с оригиналом.

— Послушайте, это отлично! — тихо воскликнул он. — Вы очень талантливы.

Кит отмахнулась от похвалы, но ее согрел комплимент юноши.

— Здесь много всего другого, — сказала она, листая альбом и показывая ему свои любимые рисунки.

Рейф подошел ближе, выбравшись из своего укромного уголка, настолько близко, что девушка ощутила его дыхание.

Несмотря на выпавшие на их долю недавние приключения и путешествия, а также на привольное житье в Пензансе, Кит чувствовала, что в ее жизни недоставало только одного — любовного романа. Теперь Рейф Данверс приоткрыл для нее этот мир.

Он протянул руку поверх ее плеча, чтобы указать на портрет Джорджи, который она недавно сделала.

— Ваша сестра здесь как живая. По этому рисунку я сразу узнал бы ее. — Рука Рейфа легла на ее плечо, и он нежно сжал его.

Кит улыбнулась. Она знала, что добилась поразительного сходства, но ей было приятно услышать это из чужих уст. И все же гораздо приятнее, чем похвала, были его прикосновения, и ее сердце застучало от тайной радости.

Если бы только у нее хватило смелости оглянуться через плечо, она оказалась бы лицом к лицу с Рейфом, и он поцеловал бы ее…

Если она только отважится! А почему бы и нет? Она повернула голову и увидела, что он пристально смотрит на нее, а его темные глаза горят теплым светом. Рейф, должно быть, прочитал молчаливое согласие в ее глазах потому что понадобилось лишь мгновение, чтобы он прижался к ее губам — нежно, бережно, осторожно.

Кит показалось, что ее перенесли на небеса.

Но ее первый в жизни поцелуй оказался очень коротким. Их внимание привлекли голоса на палубе, и они отпрянули друг от друга. Рейф нырнул в тень, а Кит начала торопливо приводить себя в порядок, уронив при этом альбом для рисунков.

— Кэтлин? — позвала Джорджи. — Кэтлин? Где ты? — рядом с Джорджи стояли французский капитан и таинственный незнакомец.

Кит подхватила Хлою и бросилась вперед, оставив Рей-фа в его укрытии.

— Я здесь. — Забыв о драгоценном альбоме, она побежала через палубу к сестре.

— Ах вот она, — сказала Джорджи капитану. — Теперь, если джентльмены извинят меня, я собираюсь отдохнуть. Это был тяжелый день для всех нас. — Она сделала реверанс. — И еще раз глубочайшая благодарность за то, что спасли нас от этого английского пса. — Она величественно проследовала до лестницы, ведущей вниз. — Пойдем, Кэтлин.

Когда Кит проходила мимо человека, которого Джорджи назвала Мандевиллом, она споткнулась. Он протянул руку и поддержал ее, причем его хватка была поистине мертвой.

— Осторожно, мадемуазель, — произнес он. — Вы несете драгоценный груз.

— Да, месье, — пробормотала она, подняв на него глаза, В эту секунду она получила все. что ей требовалось.

Одного взгляда на лицо этого человека было достаточно, чтобы оно отпечаталось у нее в памяти. И при первой возможности она перенесет его на бумагу.

На бумагу… О нет, ее альбом для зарисовок!

Кит оглянулась на тень, где он, вероятнее всего, остался. Но она не могла вернуться назад, не привлекая внимания к тайному убежищу Рейфа, она понимала, что должна будет вернуться за ним позже или хуже того, ждать до утра, чтобы подобрать альбом.

Она подавила страх, уговаривая себя, что никого не заинтересует ее бумагомарание.

Колин сидел, привалившись к стене возле двери в трюм. Хотя все тело саднило и ныло, его беспокоили и волновали не ушибленные ребра и заплывшее от побоев лицо, а возложенная на него миссия, потерянный брат и одна женщина.

Джорджи.

Что она задумала? Последние несколько часов он провел, тщетно пытаясь определить меру ее вины, и получил гораздо больше вопросов, чем ответов. Она могла легко выдать их в первые же часы, но, судя по всему, не сделала этого.

Это он знал наверняка — по стуку и топоту, раздававшимся на «Сибарисе», французы все еще искали документы, добытые Пиммом.

Вне всякого сомнения, бумаги находились у нее.

И когда ее спросили относительно личности Пимма, она солгала и даже добавила в подтверждение их выдумки, что он — судовой врач и лечил ее ребенка.

Все это не имело смысла. Если бы Джорджи была французским агентом, она давно бы передала эти бесценные бумаги и в мгновение ока покинула разбитый «Сибарис».

А она все еще оставалась здесь. Он что, ошибался относительно ее?

Он покачал раскалывавшейся от боли головой. — Колин? Колин? Ты здесь? — позвал его голос через решетку в двери.

Он сел, стараясь держаться прямо.

— Рейф? — тихо отозвался он, боясь разбудить уснувшего на посту стражника.

Колин испытал некоторое облегчение — одним страхом стало меньше. Брата не было среди тех, кого бросили в трюм, это могло означать только одно… Колин даже в мыслях не хотел допустить, что младший брат считался бы среди пропавших. Теперь его голос взбодрил Колина, как глоток хорошего вина.

— Ты, пострел, где ты прятался все это время?

— В потайном трюме, в компании с запасом доброго бренди.

— Бренди? — послышался голос Ливетта. — На корабле потайной склад с бренди? Кэп, вы утаили от меня бренди?

— Забудьте про бренди, Ливетт, — сказал ему Колин. Он посмотрел через решетку. — Как ты нашел этот тайник?

— Джорджи велела Кит отвести меня туда, когда французы начали подниматься на борт «Сибариса», чтобы меня не поймали.

— Кит?

— Сестра Джорджи, — пояснил Рейф. — Ее полное имя — Кэтлин, Кэтлин Аскот. Но все зовут ее Кит. Ей четырнадцать. — Он поиграл бровями.

Колину хотелось застонать. Хватало уже и того, что его брат страстно жаждал приключений, теперь же он открывал для себя женщин.

— А она знает, что тебе только двенадцать?

Колин отрицательно помотал головой и хитро улыбнулся:

— Я сказал ей, что мне пятнадцать.

— Когда я выберусь отсюда, я постараюсь, чтобы она поскорее узнала правду, — пообещал Колин. Ему следовало бы прислушаться к словам Джорджи и подавить начинающийся роман в зародыше.

Ему следовало прислушаться к словам Джорджи. В этом и заключалась вся ирония положения, если таковая существовала. Несколько часов назад он поставил бы на кон «Сибарио, утверждая, что Джорджи — французская шпионка, а теперь эта женщина рисковала жизнью, чтобы спасти его брата.

Как ни ломай голову, он не знал, что и думать.

Его успокаивала только мысль, что Джорджи не больше, чем ему, удалось обуздать его брата. Что Рейф, черт побери, думал, разгуливая по кораблю, находящемуся под контролем французов?

— Почему ты по-прежнему не прячешься? — Калин взглянул на спящего стражника. — Если они поймают тебя сейчас, то вряд ли запрут вместе с нами. Они, вероятнее всего, просто застрелят тебя и бросят за борт.

Рейф нахмурился.

— Пока они еще не поймали меня. — Он выпятил грудь. — Я думал, ты будешь рад, что я на свободе. Я пришел спасти тебя.

Но Колин отнюдь не казался потрясенным.

— И как ты собираешься это сделать? Рейф огляделся вокруг.

— Замок на двери очень крепкий, — сообщил Коли! брату. — Даже Пимм не смог с ним справиться.

— Я могу взломать дверь с помощью топора, — предложил Рейф.

Колин кивнул в сторону спящего стражника:

— Тебе не кажется, что это может разбудить его? Рейф снова нахмурился — на этот раз от раздражения, что ему не пришла в голову ни одна разумная идея.

— Полагаю, тебе придется дождаться Джорджи. — Рейф понимал, что потерпел полное поражение, взвалив освобождение пленников на женщину.

Колин несколько смягчил его разочарование.

— Сомневаюсь, что Джорджи справится с этим. Рейф покачал головой:

— Кит говорит, что Джорджи освободит тебя в считанные минуты. По тому, как хорошо они знают корабль, мне кажется, что если и есть шанс изгнать французов с» Сибариса» — так это именно их дело.

— Почему ты решил, что они так хорошо знают корабль? — спросил Колин. Несколько раз у него и раньше возникало чувство, что сестры не впервые взошли на этот корабль.

— Леди, которая их воспитала, была миссис Тафт, жена капитана Тафта. Предполагаю, что он владел этой калошей до тебя.

Колин отказался от того, чтобы поправить своего брата, новичка в морском деле, и сообщить ему, что «Сибарис» — не калоша, а отличное судно, поскольку информация Рейфа объясняла, каким образом Джорджи знала о тайнике в его каюте.

— Миссис Тафт взяла девочек Аскот на воспитание после того, как их родители умерли и… — говорил Рейф.

В тот же момент Пимм, который дремал на полу, устремился вперед. Он оттеснил Колина и просунул нос в решетку.

— Аскот? Ты сказал — Аскот?

Стражник зашевелился, и все замерли. Через некоторое время мужчина снова захрапел, сначала тихо, затем во всю мощь.

Пимм глубоко вздохнул и повторил вопрос, на этот раз тихо:

— Ты сказал — Аскот?

— Да. Джорджиана и Кэтлин Аскот.

Пимм с побледневшим лицом отступил от двери, он дрожал всем телом.

— Аскот. Неправда. Этого просто не может быть. — Он вернулся на свое место, качая головой. — Аскот! Как это я не догадался? — Он снова подошел к окну и, просунув руку через решетку, поймал Рейфа за воротник. — Так говори же! Что она задумала?

Прежде чем парнишка смог ответить, Колин схватил Пимма за плечо и освободил от него Рейфа.

— В чем дело, Пимм? Кто они, черт побери? французские агенты?

— Французские? Чушь! Они — Аскоты, — произнес он с такой почтительностью, что можно было подумать будто он говорил о членах королевской семьи. — Я ведь заметил что-то особенное в них. Мне следовало бы узнать их… Удивляюсь, что старшая не помнит меня. Да, но это было темной ночью и очень давно. — Пимм покачал головой. — Джорджиана и Кэтлин Аскот! О, мне жаль наших друзей наверху.