Элизабет Бойл - Ночь страсти

Ракеты над головой разорвались вспышками яркогс света, еще раз осветив «Сибарис». Девушка добралась до борта и перелезла через бортовое ограждение, леди же была на полпути наверх.

— Что, черт побери, они делают, капитан? — прокричал Пимм сквозь грохот волн и душераздирающие раскаты нового залпа ракет.

Женщина посмотрела на них сверху, на этот раз ее темные глаза были наполнены презрением к Пимму.

— Как вы можете не знать этого, сэр? Они подают сигналы. — Она кивнула через плечо.

Колин повернул голову и, к своему ужасу, увидел неподалеку хорошо освещенный французский боевой корабль. Ему хватило секунды, чтобы оценить опасность. С трехэтажной батарейной палубой, укомплектованный, вероятно, меткими стрелками, расставленными в ряд, он легко мог потопить их.

А «Сибарис» все еще стоял на якоре. Ну может ли так не везти человеку!

При виде огромного судна мистер Пимм мгновенно позабыл про свою нерешительность. Бормоча под нос жалобы по поводу своей секретной миссии, он начал с трудом карабкаться вверх по борту, словно краб по горячему песку.

Колин последовал вслед за ним, громко отдавая приказания оставшемуся на баркасе моряку, который все еще пытался обеспечить его устойчивость.

— Бросай баркас! — закричал он ему. — У нас нет времени.

Когда Колин добрался до палубы «Сибариса», он тут же громко отдал команду ставить паруса, потому что пока они стояли на месте, французский корабль с пушками девяносто четвертого калибра приближался все ближе и ближе. Лампы на «Сибарисе» не были зажжены, ведь они двигались без света, чтобы себя не обнаружить, и на палубе было темно, хотя это не очень-то помогло им. Колин только надеялся, что его команда сможет быстро передвигаться в кромешной тьме.

— Мистер Ливетт! — прорычал Колин. Шкипер бросился к капитану. — У нас еще гости, — сказал он. — Уведите этих женщин с палубы и проверьте, чтобы они находились в безопасности.

— Есть, капитан Данверс.

— Капитан Данверс? — Леди резко повернулась, прижав к груди свою сумку. — Вы сказали — капитан Данверс?

— Да, мадам. Капитан Колин Данверс к вашим услугам, — ответил он.

«Хотя без всякого желания», — хотел он добавить, недоумевая, чем еще недовольна эта девчонка: что он не изменил в угоду ей свое имя, или же она собиралась инсценировать захват его корабля, как сделала это с баркасом?

— Капитан Данверс? — повторила она. — Вы имеете какое-то отношение к лорду Данверсу?

— Да. Я и есть лорд Данверс.

— Нет, этого не может быть. — Она покачала закутанной в капюшон головой и отступила от него и мистера Ливетта.

— Это так. А теперь, если вы не возражаете… — начал он, взяв ее за локоть и направляя в сторону мистера Ливетта, чтобы тот позаботился о них.

Она вырвалась от него, таща за собой сестру, словно вдруг поняла, что они оказались пленниками на зачумленном корабле, а он был самым страшным источником заразы.

— Вы уверены? Барон Данверс и капитан Колин Данверс?

— Да, я совершенно уверен в том, кто я есть, — заявил Колин. — Теперь я настаиваю, чтобы вы…

— Отвезите нас назад! — потребовала она. — Немедленно верните нас обратно на берег.

Колин покачал головой, прикидывая, неужели его уши, и опять сыграли с ним шутку.

— Отвезти вас обратно? Мадам, вы сошли с ума? — Он в изумлении уставился на нее. — Нет, не утруждайте себя ответом, я его уже знаю. — Повернувшись к мистеру Ливетту, он приказал: — Отведите их вниз. Немедленно!

— Я не останусь на этом корабле. Я не буду объектом вашей тирании. Сейчас же отвезите нас на берег, — продолжала стоять на своем леди.

Колин уже наслушался предостаточно. Он шагнул к ней и тщательно оглядел ее с ног до головы. Конечно, в окутывающей их кромешной тьме он не мог различить черты ее лица, но при вспышке ракеты увидел ее сердитый взгляд. Темные глаза интриговали и озадачили его. Мрак вновь окутал их, и он едва мог различить ее высокую фигуру. Но одно было очевидно — он уже смотрел в эти глаза раньше. В этом он был уверен.

— Послушайте, — резко выговорил он. — Перед нами первоклассный корабль, который вот-вот превратит наше судно в плохонький факел. Нечего дурить. Делайте, как вам сказали, и отправляйтесь вниз.

— Ни за что. Я не останусь здесь ни минутой дольше. Дайте мне лодку. Я уж лучше отдамся на волю волн и французов.

— Единственный путь, которым вы можете покинуть этот корабль, — вплавь. Так что начинайте. — Он наклонился и поднял ее сумку, которая оказалась тяжелее, чем по его представлению, могли весить вещи леди.

Впрочем, он не был знатоком в том, что хранят леди в своем багаже для путешествий. Но он и не собирался узнавать, так как, насколько это его касалось, ему было безразлично, куда отправятся эта леди и ее сестра — к французам или ко всем чертям.

Не колеблясь ни минуты, он приблизился к бортовому ограждению, намереваясь выбросить чертову сумку за борт.

— Нет! — вскричала она, бросаясь мимо мистера Ливетта с такой скоростью, что сбила беднягу с ног. Она схватила Колина за руку, когда тот уже собирался выбросить ее багаж в море. — Вы ненормальный?

С этими словами она сделала то, что могла сделать одна-единственная женщина на свете.

Она сжала руку в кулак и ударила его промеж глаз, заставив пролететь далеко вдоль ограждения.

У него из глаз посыпались искры.

Ни одна леди не смогла бы нанести такой удар. Кроме…

— Джорджи, — произнес он, ловя воздух ртом и падая на колени.

У него под руками сумка зашевелилась. Это были не платья и белье, а что-то живое.

Он тряхнул головой, чтобы прийти в себя от ее удара, и резко раскрыл сумку — только чтобы обнаружить там краснолицего орущего младенца, вырывающегося наружу.

Младенец? И он чуть было не выбросил его за борт! У него из легких вырвался воздух, словно она нанесла ему точный удар еще и в солнечное сплетение.

Над головой разорвались ракеты после очередного залпа французских пушек, осветив палубы «Сибариса», как Люксембургский сад.

Младенец на минуту прекратил плач и уставился на огромные вспышки света, затем заплакал вновь.

— Дайте ее мне, — сказала она, отталкивая Колина, доставая из самодельной колыбели ребенка и заботливо обнимая его.

— Джорджи, — снова прошептал он, на этот раз протягивая ладонь к лицу, которое он всем сердцем стремился увидеть вновь.

Однако вместо того чтобы броситься в его объятия она отстранилась, избегая его прикосновения, в ее глазах сквозило недоверие, а на лице читалось суровое выражение.

— Да, Колин, это я.

Несколько часов спустя Колин в последний раз посмотрел в бинокль и с удовлетворением отметил, что они оторвались от преследовавших их французов. Вокруг все было голубым и чистым — и море, и небо. По крайней мере пока.

Но почему он не испытывал подъема? Потому, что не мог стряхнуть с себя чувство, что внезапное появление французского корабля в Волтурно именно в эту ночь не было простой случайностью?

Три его встречи с французскими патрулями за последние полмесяца проходили совершенно иначе.

Сегодня все напоминало ловушку. И это могло означать лишь одно: кто-то предал его.

Предал. Сама эта мысль терзала его душу. Вдобавок к этому перед ним встала еще одна проблема — леди в трюме.

Джорджи. Его невозможная, непредсказуемая Джорджи. Но она ли это? Женщина, которая смотрела на него с таким презрением, с такой ненавистью и враждебностью мало напоминала ту, которая с такой страстью делила с ним постель. И эта необъяснимая холодность удержала его от того, чтобы заключить ее в объятия и объясниться в любви.

Да, это и еще французы, преследовавшие его корабль.

Теперь, когда эта маленькая задача была решена, он с некоторой грустью подумал, что нет такой проблемы, которую он не смог бы преодолеть, чтобы Джорджи никогда больше не покидала его.

Он не осуждал Джорджи за ее гнев или нанесенный ему удар за то, что он чуть не выбросил за борт ее ребенка, Колин готов был броситься перед ней на колени и молить о прощении. Но к ее гневу примешивалось что-то большее, чем просто недовольство его крутым нравом…

В тот момент, когда Колин заглянул в ее глаза и снова утонул в их таинственной черной глубине, он увидел, что за прошедшие двенадцать месяцев случилось что-то непоправимое — с ней, с ними. Но он никак не мог понять, что именно.

И у нее появился ребенок.

Младенец! Сердце Колина захлестнули новые чувства. Хотя он практически ничего не знал о детях, он подсчитал месяцы, и этот подсчет ясно показал, что ребенок был его. Он и должен быть его — с копной черных волос Данверсов, — трудно поверить, что у него мог быть другой отец.

Его дочь! Одно это наполнило его невероятной радостью и благоговейным страхом.

— Мы пойдем тем же курсом, кэп? — Вопрос Ливетта вернул Колина в реальный мир. — Или же зайдем в Италию, как требует этот настырный бедолага Пимм?

— Держитесь этого курса, — сказал Колин. Не имело смысла заходить в Неаполь, так как Нельсона там больше не было. Его неожиданно отозвали домой, и сейчас он находился далеко от этого места. Хотя Колин сомневался, что эта информация была известна всем и каждому — Что-нибудь еще, мистер Ливетт?

— Да, кэп, — признался шкипер. — Это парнишка. Он опять пробрался в пакгауз.

Колин закрыл глаза и сосчитал до десяти. Рейф!

Его двенадцатилетний единокровный брат Рейфел Данверс пробрался тайком на «Сибарис», прежде чем они отплыли из Лондона. Он появился из своего укрытия три дня спустя, заявив, что школа, куда его определил Колин, была пустой тратой времени, а он хотел бы узнать жизнь на собственном опыте. В последующие месяцы парень доставил им немало хлопот: перепутал все снасти, дважды поджигал корабль и едва не утонул, нырнув в море.

Предпочтительнее было бы иметь на борту самого дьявола.

— Где он сейчас, мистер Ливетт?

Он займется братом после того, как увидит Джорджи.