Он осыпал Кристабель короткими обжигающими поцелуями, словно специально для того, чтобы лишить способности думать. Из последних сил Кристабель старалась сопротивляться ему.

— Ну вот, — прошептал Берн. — Вы опять думаете. Я вижу, как вы хмуритесь.

— Если я… потеряю голову, вы… погубите меня.

— Какой ужас! — усмехнулся Берн. — А что, это похоже на убийство?

Еще один его палец проник в нее, и Кристабель вскрикнула от испуга… от радости… от удовольствия. Дьявол его побери!

— Подумать вы сможете позже, — подсказал Берн, —

а сейчас просто наслаждайтесь.

Но если Кристабель доверится ему сейчас, то доверится и в другом… опасном и тайном… О Господи, ну что же он с ней делает?

Забыв обо всем, Кристабель вцепилась Берну в плечи, а он одурманивал ее своими поцелуями, ласкал грудь, соски, мягкую пульсирующую плоть между бедрами. Кристабель и раньше случалось чувствовать там неясное томление, но теперь ей хотелось немедленного удовлетворения. Прервав поцелуй, она вся выгнулась в руках Берна, сильнее впиваясь пальцами в него.

— Да… Берн… пожалуйста… ода…

— Ты хочешь этого? — шептал он, обжигая ее жаром тяжелого дыхания и все ускоряя движение пальцев. — Хочешь, детка?

— Я… да… хочу… — И тут Кристабель подхватила упоительная волна никогда ранее не испытанного наслаждения. — Да, Берн! — кричала она, забыв обо всем. — Да… Боже милостивый!.. Берн…

— Я здесь, — эхом отзывался Гэвин.

Когда все кончилось и волны наслаждения перестали сотрясать тело Кристабель, оставив после себя лишь ощущение сладкого покоя и удовлетворения, он приложил губы к ее щеке и повторил:

— Я здесь, моя милая.

Несколько мгновений Кристабель лишь тяжело дышала и пыталась понять, как ему удалось…

— Вы опять думаете, — прошептал Берн и провел языком по уху Кристабель.

— Нет… я… Что это было? Что произошло?

Он отстранился, освободив руку, зажатую между стройных бедер маркизы, и недоверчиво спросил:

— А вы не знаете?

— А я должна знать? Берн поджал губы.

— Да, Хавершему следовало позаботиться об этом. Впрочем, меня не очень удивляет, что он этого не сделал.

Его презрительный тон задел Кристабель, и она бросилась на защиту мужа:

— Просто он не был таким испорченным, как вы. Он был приличным человеком…

— И эгоистом, не желающим доставить удовольствие собственной жене. — Пристальный взгляд нервировал Кристабель. — И если вам понравилось то, что сейчас произошло, не пытайтесь найти для него оправданий.

Кристабель покраснела.

— Может, он просто… не знал, как…

— Тогда надо было научиться. — Гэвин рассеянно поглаживал Кристабель. — Поверьте, это — самое малое из того, что мужчина… любовник или муж может сделать для своей женщины. Хотя многие и не пытаются.

— Понятно, — проговорила Кристабель задумчиво.

И это было правдой. Ей действительно многое стало понятно. Понятно, почему замужние женщины так стремятся в объятия Красавчика Берна. Все дело в этом наслаждении, которое он дарил женщинам.

Берн нагнулся и поцеловал Кристабель в щеку, потом за ухом, потом в шею.

— Теперь мне ясно, почему вы так упорно сопротивлялись. Вы просто не знали, от чего отказываетесь.

— Нет, не поэтому, — прошептала Кристабель.

— Тогда почему? — Берн прикоснулся языком к пульсирующей жилке на ее шее.

Потому что если она уступит, то потеряет себя. Но нельзя говорить об этом, чтобы не давать ему преимущества.

Продолжая целовать Кристабель, Берн пододвинулся к ней ближе, и она вздрогнула, почувствовав, как возбужденный пенис коснулся завитков волос между ее ногами. Ее охватила паника. Господи, но у него уже есть преимущество. Он доставил ей наслаждение, но сам его еще не получил. И сейчас он, конечно, пожелает получить свою долю удовольствия в ее постели. Если она не сможет…

В отчаянии Кристабель опустила руку и сомкнула пальцы вокруг его твердой, разгоряченной плоти.

— Да… хорошо, детка, — простонал Берн. Осторожно она попробовала двигать рукой вверх и вниз вдоль напряженного ствола, и еще один негромкий стон наслаждения подтвердил, что она действует правильно. Однажды Кристабель подсмотрела, как Филипп ласкает себя подобным образом. Если он мог этим способом удовлетворить себя, то, наверное, и она сможет…

— Хватит, — вдруг сказал Берн, хватая Кристабель за руку. — Мне не терпится оказаться внутри вас.

— Но я хочу трогать вас так же, как вы трогали меня. — Кристабель лихорадочно искала аргумент, способный убедить Берна. — Филипп никогда не позволял мне к себе прикасаться, — прошептала она, и хотя это было правдой, почувствовала стыд, словно предала мужа. Но ведь у нее нет выбора, если она не хочет, чтобы Берн овладел ею прямо здесь, в гостиной. — Пожалуйста, — умоляла она, — позвольте мне сделать это.

Через секунду Берн отпустил руку Кристабель.

— Что ж, если вы так хотите, — проговорил он и сам вложил пенис в ее ладонь. — У нас еще целая ночь впереди.

— Я думала, вам надо ехать в клуб.

— Они пришлют за мной… если я понадоблюсь, — отрывисто произнес Берн. — Надеюсь… этого не случится.

Неожиданно для Кристабель он наклонил голову и взял в рот ее сосок. Это вызвало такой же эффект, какой вызывает сухое полено, подброшенное в тлеющие угли. Пламя вновь охватило ее, кровь стремительно побежала по венам, а ненасытная плоть между бедер вновь начала горячо пульсировать. Нет, нет, она не позволит… ему… опять… возбуждать себя…

Кристабель ускорила движение своих пальцев. Реакция Берна показалась ей обнадеживающей. Коротко вздохнув, он выпустил сосок изо рта и стал резко двигать бедрами навстречу ее руке. Невероятно, каким горячим и твердым он был под мягкой шелковой кожей: как стальное лезвие в бархатных ножнах.

— Господи… Господи…хорошо…да…детка…да… — громко стонал Берн.

Впервые в жизни Кристабель поняла, что чувствует в такие моменты мужчина. Ее пьянило сознание того, что это она доставляет ему подобное наслаждение. Может, она не такая уж бездарная?

Пальцы Кристабель сжимались все сильнее, рука двигалась все энергичнее.

— Вы хотите этого? — Она повторила его вопрос, наслаждаясь своей властью над этим сильным мужчиной. — Хотите, Берн?

Бормоча невнятные проклятия, Гэвин откинул назад голову, и Кристабель увидела, как напряглись жилы на его шее.

— Ты знаешь… что… хочу… ты… чертова…

Внезапно наклонившись, он схватил со стула забытые там панталоны и обернул ими руку Кристабель и свою плоть.

— Черт… черт… Черт!.. — выкрикнул Берн секундой позже, и густая, как сливки, горячая жидкость начала выплескиваться наружу.

Видя, как наливается кровью его лицо, слыша тяжелое, прерывистое дыхание, Кристабель почувствовала, как ее охватывает странный трепет. Значит, даже неукротимый, неуправляемый Берн не так уж страшен.

Наверное, даже можно научиться им управлять. И вероятно, он способен на искренние чувства…

Стоп. Нелепо даже думать об этом. Да, занимаясь любовью, он отдается наслаждению полностью, но чего еще можно ожидать от подобного человека? Однако, кроме чувственного наслаждения, его ничто не интересует, и это подтверждают каждое его слово, каждый поступок. Он забывает о женщине сразу же, как только покидает ее спальню.

Берн стоял, прикрыв глаза и устало опустив голову. Наконец, когда дыхание немного успокоилось, он пробормотал:

— Ну-ну. Для женщины, никогда раньше не испытывавшей наслаждения в объятиях мужчины, вы совсем неплохо умеете… дарить его.

Чтобы не обнаруживать, как обрадовал ее этот комплимент, Кристабель опустила глаза и небрежно спросила:

— Вы так думаете?

Берн тщательно вытер ее руку панталонами и отбросил их в сторону.

— О да. — И, наклонившись, чтобы поцеловать Кристабель в щеку, прошептал: — Не пора ли переместиться в вашу спальню? Там нам будет гораздо удобнее.

Услышав это, Кристабель чуть не застонала. Похоже, убедить этого мужчину будет непросто.

— Я предпочла бы этого не делать, — осторожно проговорила она. — Я устала, а вам надо быть в клубе.

— Я ведь уже сказал, что не надо. — Берн нежно прикусил мочку уха Кристабель и положил руки ей на талию. — А если вы устали, мы можем сначала немного поспать. Любовь по утрам еще приятнее.

— Нет, я не могу, — Кристабель решительно отстранилась, не поднимая глаз. — Я… просто я не могу.

Пальцы Берна сильнее сжали ее талию.

— Не можете? — недоверчиво переспросил он. — Вернее сказать, не хотите?

Кристабель молча кивнула.

Двумя пальцами Берн резко поднял ее подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Они стали серыми, как ноябрьское небо.

— Вы и не собирались ложиться со мной в постель сегодня? Поэтому и решили погонять шкурку?

— Решила — что? — переспросила Кристабель недоуменно.

— Это самое подлое, что может сделать женщина, — прошипел Берн ей в лицо. — Сначала распалить мужчину, а потом вышвырнуть его из спальни, не дав удовлетворения.

— Это неправда! — возмутилась Кристабель. — Я дала вам удовлетворение.

Какой-то мускул мелко задрожал на щеке Берна.

— Да, в каком-то смысле дали. Но мне надо было совсем не это.

— Берн, — вздохнула Кристабель, — вы должны понять…

— Я ничего не должен. Какого черта вы так боитесь, Кристабель? Боитесь получить удовольствие? Боитесь, что окажетесь такой же грешницей, как те, на которых вы привыкли смотреть с презрением?

Разве может она сказать, что на самом деле боится себя? Боится, что, отдавшись ему, не сможет вовремя остановиться. Но часть правды она все-таки постарается открыть. Если только он сможет ее понять.

— Я не похожа на других ваших женщин, Берн, — прошептала Кристабель. — Я не смогу довольствоваться лишь частью вас. Я не смогу делить с вами постель, а на следующий день спокойно смотреть, как вы развлекаетесь в ней с другой. Это невозможно для меня. — Продолжая говорить, Кристабель всунула руки в лямки сорочки и, натянув ее, прикрыла грудь. — А для вас невозможно оставаться верным одной женщине, так ведь?