— А как Девон? — спросил Лаки.

— Потрясена. Мама взяла ее под свое крыло.

— Газетчики не пронюхают? По крайней мере до начала процесса?

— Пока никто, кроме тех, кто был в комнате для допроса, не знает, кто подтверждает твое алиби. Сомневаюсь, что агенты станут распространяться об этом: им выгоднее скрыть, что один из них превысил полномочия и был избит до полусмерти. — Чейз бросил на брата укоризненный взгляд. — Кстати, напрасно ты сделал это, Лаки. Если бы не Пэт, тебе бы здорово досталось.

— Наверное, Девон считает меня буяном…

— Так оно и есть…

— Можно подумать, ты — лучше!

— У меня больше здравого смысла. Я не бросаюсь на федеральных агентов.

Лаки угрюмо смотрел в заляпанное ветровое стекло.

— Кто бы мог подумать, что обыкновенная драка обернется такими неприятностями! — Чейз промолчал, и Лаки ушел в себя, глядя на проносившийся мимо пейзаж. Потом вновь заговорил: — Кто-нибудь видел в последнее время Малыша Элвина и Джека Эда? Что о них слышно?

— Ничего. Залегли на дно.

— По-моему, агентам, вместо того чтобы преследовать нас с Девон, следовало бы заняться этой парочкой.

— Согласен, но твое мнение вряд ли их интересует. — Чейз свернул на подъездную дорогу к дому. — Но не вздумай сводить с ними счеты самостоятельно! Не хватает только, чтобы тебе еще предъявили обвинение в нападении и угрозах… Хм, Девон еще здесь.

Лаки увидел ее красную малолитражку, и на сердце у него отлегло.

— Эй, есть кто живой? Арестант на свободе!

— Ничего смешного, — с укоризной заметила Лори, сидевшая в гостиной в обществе Девон, Сейдж и Тани. Чейз уже позвонил ей и сообщил об исходе дела.

— В тюрьме тоже смешного мало, — в тон ей подхватил Лаки. Подойдя к софе, где сидела Девон, он плюхнулся рядом и бесцеремонно положил ей руку на колено. — Как ты?

— Нормально.

— Эти негодяи хоть посочувствовали тебе, когда меня увели?

— Нет, просто отпустили меня. Я приехала сюда с Чейзом. — Она улыбнулась Лори, Сейдж и Тане. — Все так добры ко мне, хотя для беспокойства совершенно нет причин.

— После того, как с вами так ужасно обошлись? Моя семья в долгу перед вами, Девон. — Лори направилась на кухню. — Мальчики, мойте руки. Без вас мы и ужинать не станем.

— Я бы хотел поговорить с Девон наедине, мама, — заявил Лаки.

— Только после ужина. Посмотри на нее, она совсем без сил. Чейз, веди всех в столовую.

Чейз нехотя оторвался от Тани:

— Надо было в комнату для допросов взять нашу маму. Ей никто не посмел бы перечить.

Лори приготовила обильный деревенский ужин: жареный цыпленок с картофельным пюре и подливкой, кукурузные початки и горох. На десерт был банановый пудинг.

Ужин уже подходил к концу, когда Таня звякнула вилкой о свой бокал. Все притихли и удивленно уставились на нее, зная, что она не любит быть в центре внимания.

— Мне кажется, нашей семье не хватает хороших новостей. — Она коснулась руки мужа. — На подходе новый член семьи Тайлер. Я беременна.

Лори стиснула руки под подбородком, глаза ее затуманились.

— О боже, как я рада!

Сейдж пронзительно и бестактно захохотала.

Лаки тоже улыбнулся:

— Не волнуйся, дорогой брат, но ты только что уронил здоровый кусок пудинга прямо себе на колени.

Чейз, вытаращив глаза на жену, машинально положил ложку на тарелку с пудингом.

— Ты… Ты не шутишь? Ты уверена?

Таня радостно кивнула.

— Ты скоро станешь папочкой!


Дойдя до деревянного, выкрашенного белой краской забора, которым был обнесен персиковый сад, Девон положила руки на стремянку и вдохнула полной грудью. Лаки стоял рядом. После допроса они впервые остались наедине. Ужин завершился импровизированной пресс-конференцией. Таня с достоинством ответила на все вопросы.

Нет, срок еще небольшой, но факт беременности установлен совершенно определенно.

Да, она чувствует себя хорошо, спасибо.

Нет, у нее пока нет приступов тошноты по утрам.

Да, она должна родить в начале следующего года.

Нет, врач не ожидает никаких осложнений.

Наконец Лори встала, чтобы убрать со стола, и выпроводила из комнаты Девон и Лаки. Темнело, было тепло и влажно, весенние запахи кружили голову.

— Ты знал? — спросила Девон.

— О чем? О Тане? — Он отрицательно покачал головой. — Нет, но я не удивился. Они хотели ребенка и не делали из этого тайны. Всего лишь вопрос времени. Я рад, что она объявила об этом именно сегодня.

Легкий ветерок теребил выбивавшиеся из строгого узла шелковистые пряди. Сейдж предложила Девон переодеться в домашнее: длинную юбку, спортивную майку и свитер. Лаки не мог решить, в каком виде она нравилась ему больше: и женственная, и строгая, журналистка выглядела потрясающе.

— Твоя мать — удивительная женщина, — заговорила Девон. — Сильная и мягкая одновременно. Очень редкое сочетание.

— Спасибо. Конечно, она не такая, как все. Я даже боялся, что ты подумаешь, будто все Тайлеры малость сумасшедшие. Сначала затеваем драку, а через пару минут готовы рыдать от счастья по поводу того, что в семье прибавление.

Девон сорвала листочек с ближайшего персикового дерева и принялась вертеть его в руках.

— Нет, это прекрасно, вы очень дружная семья.

— В твоей семье было не так?

— Так точно не было. Я росла в одиночестве: у меня не было братьев и сестер…

— После смерти отца, — вспомнил Лаки, — мне вдруг показалось, что наша семья уже никогда не будет такой дружной. А на самом деле семейные узы стали только крепче. Мама нас замечательно объединяет.

— Расскажи мне об отце…

— Об отце? Он был строгий, но справедливый. Все мы знали, что нас любят, знали, что он верит в Бога, в свою страну и любит маму. Он не стеснялся своей любви и всегда относился к ней с уважением.

— Этим, видимо, и объясняется то, что его сын, не задумываясь, приходит на помощь попавшей в беду женщине.

Лаки улыбнулся грустной улыбкой и едва заметно пожал плечами.

— Условный рефлекс. — Протянув руку, он поймал ее выбившуюся прядь и заиграл ею. — А как жила Девон Хейнс, когда была маленькой?

— Порой одиноко, — задумчиво отозвалась она. — Мой отец не был таким добрым, дарующим радость, как твой. Он не отдавал, а скорее брал. Мать ухаживала за ним с того самого момента, как согласилась выйти замуж, и до самой его смерти. Каждый строго придерживался своей роли: он добывал хлеб, она была послушной женой. Днем она вылизывала дом, а вечером выполняла все его желания.

— Гм… Так вот почему их дочь превратилась в воинствующую феминистку!..

— Я не воинствующая!

Лаки, смеясь, поднял руки вверх:

— Учти, я безоружен.

— Прости, — досадливо поморщилась Девон. — Наверное, я слишком агрессивна.

— Ничего. — Наклонившись поближе, он прошептал: — Если твои глаза и дальше будут гореть таким же зеленым огнем, мне придется тебя поцеловать…

Девон отвернулась и посмотрела на аккуратный ровный ряд ухоженных персиковых деревьев. Ветки были усеяны несозревшими плодами.

— Жизнь моей матери сосредоточилась на отце, и, когда он умер, ей незачем стало жить.

— А ты?

— На меня никто не обращал внимания.

— Такое отношение может травмировать.

— Так оно и было. Еле протянув два года после смерти отца, мама тоже умерла.

— Как?

Некоторое время Девон молчала, уставившись в землю. Когда она заговорила, голос ее звучал глухо, словно из-под земли:

— Сколько себя помню, мама была настоящим ипохондриком. Она постоянно жаловалась на какие-го недомогания. Из-за этого она никуда со мной не ходила; из-за того, что она чувствовала себя плохо, я не могла иметь подруг. Все в таком роде… Думаю, для нее это было единственным средством привлечь внимание отца. Во всяком случае, я быстро разгадала ее «болезни». После смерти отца болезни участились. Поскольку вся ее жизнь была посвящена ему, ей больше нечем было занять свой мозг, кроме как своими многочисленными недугами. Я же только что окончила колледж и лихорадочно искала работу, потому что ее пенсии не хватало. Честно говоря, одно упоминание о режущих и тупых болях сводило меня с ума. Насколько это было возможно, я старалась не обращать на них внимания. — Она разорвала лист персика пополам, ветер тут же подхватил половинки. — Вскоре мама стала жаловаться, что боли усилились. Чем больше она жаловалась, тем упрямее я не слышала ее. Считала, что потакать ипохондрии — только усугублять ее. — Девон так сильно прикусила губу, что она побелела. Глаза женщины вдруг наполнились слезами. Лаки взял ее за руку, пальцы их переплелись. — Однажды мама сказала, что ей стало трудно глотать. Она не могла есть. Я… я смягчилась и повела ее к врачу… — Не в силах продолжать, она высвободилась и закрыла лицо руками.

Лаки погладил ее по спине.

— Что было дальше, Девон?

Она коротко вздохнула и отняла руки от лица.

— Через две недели ее не стало. Рак желудка.

— О черт!.. Но ты ведь не знала… — мягко сказал он.

— Могла догадаться. Надо было выслушать ее Я должна была что-то сделать!

— Результат скорее всего был бы тем же, Девон. Мой отец умер от рака после многих месяцев борьбы с ним.

— Возможно, — согласилась Девон. — Но если бы я прислушалась к ней, она бы не так страдала. Я отвернулась от нее именно тогда, когда ей больше всего требовались поддержка и вера в ее силы.

— Из того, что ты мне рассказала, видно, что она первая отвернулась от тебя.

Девон молчала, и Лаки почувствовал, что разговор на эту тему закончен. Он не будет настаивать на продолжении. Хорошо уже то, что Девон ему открылась!

— Дух коллективизма — великая вещь, — вздохнула она. — Знать, что за тебя всегда вступятся, должно быть, очень здорово.

— А за тебя разве некому вступиться? — Он заглянул ей в глаза. — А твой муж?