— Ох, Бентли, — прошептала она. — Ты все-таки вернулся домой.

Он почувствовал небывалое облегчение.

— Да, я вернулся домой, Фредди, любовь моя, — прошептал он, стараясь не заплакать. — Потому что там, где находишься ты, и есть мой дом.

Она пристально взглянула в его лицо.

— Значит, ты пришел прямо из Чалкота? — спросила она. — А в дом ты заходил?

И тут он почувствовал, что Фредди что-то смущает.

— Совсем ненадолго, — ответил он. Она с облегчением вздохнула.

— Бентли… то, о чем я просила тебя, перед тем как ты уехал… Я передумала…

— Все в порядке, Фредди, — прервал он ее.

— Я хочу, чтобы ты знал, — торопливо заговорила она. — Я была не права. Совсем не права. Я передумала. Ты меня понимаешь?

Несмотря на сгустившиеся сумерки, он заметил слезы на ее глазах. И ему стало еще труднее сдерживать свои слезы.

— Фредди, любимая, только не плачь, — проговорил он, целуя ее. — Каждый раз, когда ты плачешь, я совершаю какую-нибудь невероятную глупость.

Но отвлечь внимание Фредди ему не удалось.

— Значит, я опоздала, да?

Заметив, как муж поморгал глазами, чтобы прогнать слезы Фредерика почувствовала себя ужасно виноватой. О возвращении Бентли она узнала случайно от одного из слуг в Бельвью и тут же поспешила домой с твердым намерением просить у него прощения. Но Бентли выглядел таким печальным и расстроенным, каким она никогда его еще не видела. Ни разу за все долгие годы, которые она его знала.

— Ох, Бентли, — прошептала она.

В нем не было больше гнева, а лишь накопившаяся за многие годы усталость, которая всегда присутствовала в его взгляде.

— Я это сделал, Фредди, — признался он хриплым голосом. — Я сделал то, о чем ты просила. И теперь испытываю облегчение, словно с души снял огромную тяжесть. Он сказал, что это была не моя вина. Оказалось, что все не так, как я думал все эти годы, а совсем наоборот. И я понял, что ты была абсолютно права. Я должен был рассказать ему про это. Должен был освободиться от тяжелого груза.

Она взглянула на него, и из глаз ее потекли слезы.

— Но я не имела права требовать от тебя такое, — смутилась она. — Я даже не понимала, насколько была не права! Бентли, почему ты молчал? Почему не сказал мне…

— О чем, Фредди?

— О том, что было у тебя в детстве… — У нее прервался голос. — Господи, чего я только себе не навоображала!

Он взял ее за плечи.

— С кем ты разговаривала, Фредди? — хрипло спросил он. — С Джоан? С Кэмом?

Она стойко выдержала его взгляд.

— С Кассандрой, — ответила она. — Я нашла ее тетради. Если знать, что ищешь, там можно найти ответы на все вопросы. Но я поняла это, мой любимый, когда увидела дату на ее могильном камне. Это было настолько ужасно, что я с трудом смогла в такое поверить. Ведь ты был всего лишь мальчиком. Ребенком.

Он горько рассмеялся:

— Ребенком, говоришь? Ошибаешься. И мой отец так не думал. Он считал все это удачной шуткой. Ты и представить себе не можешь, Фредди, каким я был тогда. Я в мгновение ока из мальчишки превратился в мужчину.

Фредерика медленно покачала головой.

— Я просто не верю этому, — прошептала она. — Ребенка можно подвергнуть всякого рода мерзостям, но разве он способен их понять? То, что делал твой отец, предосудительно с точки зрения морали, Бентли. А то, что делала она, является с точки зрения церкви не чем иным, как кровосмешением.

Он вздрогнул, услышав это ужасное слово.

— Я знаю, что по этому поводу говорит церковь, Фредди.

— Значит, ты понимал это? Он помедлил.

— Нет. Откровенно говоря, не понимал. Она опустилась на траву, и он сел рядом.

— Ты должен простить себя, Бентли, — взмолилась она. — Ты должен понять, что не был виноват.

— Дай мне время, Фредди. Теперь я знаю, что смогу это сделать, — прошептал он, с удивлением осознав, что так и будет.

Некоторое время они сидели молча. Горизонт потемнел, на небе высыпали звезды. Бентли окинул взглядом плодородные земли, которые его семья обрабатывала в течение восьми столетий. Похолодало, близилась ночь. Вздохнув, он обнял жену и прижал ее к себе.

— В детстве я любил это место, Фредди, — тихо заговорил он. — Здесь было нечто вроде моего собственного маленького Эдема. Я делал что хотел, и никто меня не останавливал, не читал нотаций. Я скучал по матери, но не был несчастным. Я никогда не чувствовал себя заброшенным, скверным или нелюбимым. По крайней мере в то время. Мне можно было пригрозить лишь тем, что меня выгонят из моего маленького рая.

— Ты этого боялся? — спросила она. Не глядя на нее, Бентли кивнул.

— О да, — вздохнул он. — Каким-то образом я позволил ей убедить себя в том, что именно это намерен сделать со мной Кэм. Что он оторвет меня от всего, что я ценю и люблю. Думаю, что с тех пор я всегда боялся этого. Мне даже кажется, что временами я сам подталкивал его к этому, чтобы прекратить ужасное ожидание. Я всегда считал, что он меня ненавидит. Господи, я даже хотел, чтобы он ненавидел меня!

Фредерика, чтобы успокоить, погладила его по спине.

— Не может быть, чтобы твой брат ненавидел тебя.

— Он не ненавидит, — признался Бентли. — Так почему же я не могу поверить, что теперь все в порядке?

— Потому что раньше ты никогда сам себе не нравился, — объяснила она. — Но ты нравишься мне. И я люблю тебя. Прошлое осталось в прошлом.

— И слава Богу, Фредди, — улыбнулся он. — Потому что с тех пор, как она лишила меня моего дома, я не знал покоя нигде. Думаю, что именно поэтому я и в Чатем-Лодж так часто приезжал. У вас было то, что я утратил: дом, населенный родными людьми, объединенными любовью и радостью жизни.

Она удивленно взглянула на него:

— Значит, вот что ты чувствовал? Какое же у тебя нежное сердце!

Он, отмахнувшись, рассмеялся, но она продолжила свою мысль:

— Может быть, это звучит глупо, но это так. Как ты думаешь, почему у нас всегда были рады такому повесе, как ты? Да потому что ни у кого из нас духу не хватало выставить тебя вон. Даже у Эллиота. Мы любили тебя, Бентли, причем искренне любили.

Он притянул ее поближе, так чтобы она прислонилась спиной к его груди.

— Я очень ценил вашу дружбу, Фредди, — признался он, обнимая ее. — Ни ты, ни Гас, ни кто-нибудь другой даже не догадывались, насколько сильно я ее ценил. А после… после того, что мы сделали той ночью, я целыми днями слонялся здесь в ожидании твоего ответа. Так и не дождавшись, я подумал… я подумал, что потерял все! Не только своих друзей. Не только возможность жениться на тебе. А ощущение покоя и дома. И того, что я там не чужой.

Фредерика вскинула голову и оглянулась на него.

— О чем ты говоришь, Бентли? Он робко пожал плечами:

— О том, что каждому нужно место, куда он мог бы прийти. Место, где он всегда желанный гость. Для меня таким местом был Чатем-Лодж. Здесь, в Чалкоте, я все изгадил, потому что не мог удержать свой пенис в брюках. Страшно было думать, что я по той же самой причине потерял свое место в Чатем-Лодж, а вместе с ним и тебя. Это было невыносимо.

— Понятно. Но что ты говорил об ожидании? Чего ты ждал? Он еще крепче обнял ее.

— Твоего ответа, любовь моя, — сказал он, целуя ее в затылок.

Она вопросительно посмотрела на него:

— Какого ответа?

— На предложение выйти за меня замуж, конечно, — ответил он. — Мне было больно сознавать, что ты не желаешь выходить за меня замуж, несмотря на то, что произошло между нами. Я знал, что ты никому об этом не рассказала. И знаю также, что ты в конце концов дала согласие исключительно из-за ребенка. И что я буквально вынудил тебя согласиться. Но, Фредди, если только ты останешься со мной, если попробуешь жить со мной в Бельвью, то у нас, я думаю, может все получиться. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Мне многое придется исправить, но без тебя я не смогу этого сделать. Мне нужно, чтобы у нас была семья. Настоящая семья. Что ты на это скажешь?

Но Фредерика все еще размышляла над тем, что он сказал раньше.

— Бентли, но ты никогда ни слова не говорил мне о женитьбе, — удивилась она. — Ты… ты бросил меня среди ночи, и больше от тебя не было ни слуху ни духу! Чего ты ждал от меня? Что я спущусь к завтраку и объявлю, что отдала тебе свою девственность? Да ведь Гас и Эллиот убили бы тебя! А я бы этого не вынесла. Поэтому я никому ничего не сказала. Что еще я могла сделать?

Она спиной почувствовала, как напряглось тело мужа.

— Побойся Бога, Фредди! — в ужасе вскричал он. — Я не бросал тебя среди ночи! Уже рассвело. И твоя служанка чуть не застала нас в постели. Мне пришлось полуголым прыгать из твоего окна! А знаешь, как это высоко? Я едва ногу не сломал! Я хромал целых две недели!

Фредди с трудом сдержала смех.

— Не может быть, Бентли!

— Да будет тебе, Фредди, не смейся надо мной! Разве мало я страдал, мучаясь в ожидании твоего ответа?

Она попыталась сдержать приступ смеха, но было очень трудно проникнуться сочувствием, представив себе своего мужа, выпрыгивающего полуголым из окна третьего этажа.

— Бентли, я очень рада узнать, что ты хотел на мне жениться. Но я ведь не умею читать мысли. Можно было бы оставить хотя бы записку.

— Но, Фредди, я, ей-богу, оставил записку! — удивился он. — Я написал очень милое предложение руки и сердца. Целый час потратил на это и извел всю твою бумагу. Я положил записку на подоконник. Ты ведь не хочешь сказать, что…

— Боже мой! — воскликнула Фредди, вытаращив глаза. — А я-то гадала, кто израсходовал всю мою бумагу! Ты оставил записку? Где? Когда?

— В то самое утро, — сказал он. — Неужели ты ее не получила? Я должен был убедиться, что ты понимаешь… как я себя чувствовал. А чувствовал я себя, Фредди, плохо. Но я чувствовал и еще кое-что. Я хотел жениться на тебе, Фредди. Наверное, я и сам не сознавал, как сильно я этого хочу, пока не понял, что ты мне не ответишь. Мне потребовалось много времени, чтобы написать эту записку — получалось не так, как хотелось бы, а когда наконец получилось, я услышал, что идет горничная. Черт возьми, Фредди, я едва успел унести ноги!