Лиз Карлайл - Ночь с дьяволом

— Что? Что происходит? — хрипло спросил он.

— Все в порядке, Бентли. Я здесь. Тебе приснился дурной сон. — Она неуклюже придвинулась ближе и закинула ногу на его бедро. Но он выругался и оттолкнул ее.

— Не смей! — рявкнул он. — Никогда не смей ублажать мс таким образом! Черт возьми, почему здесь жарко, как в аду?

Фредерика села в постели.

— Что случилось, Бентли? — осторожно спросила она. — Тебе что-то приснилось? Что?

Он с шипением втянул в себя воздух сквозь стиснутые зубы.

— Ничего не случилось. Я не помню.

— Бентли, я твоя жена, — настаивала Фредерика. — Ты не расскажешь мне, что случилось?

— Все в порядке, Фредди, — заверил он ее. — Просто здесь очень жарко, и мне нечем дышать.

Но в окна барабанил холодный дождь, и, как показалось Фредерике, в комнате было прохладно. Однако Бентли взмок от пота.

— Не открыть ли окна? — предложила она.

Вытащив из-под головы руку, он повернулся к ней. Даже в полутьме она чувствовала, как его глаза вглядываются в ее лицо, словно он боялся, что сделал или сказал что-то лишнее.

Он что-то пробормотал себе под нос, потом выругался. Затем он дважды медленно вдохнул и выдохнул воздух. Она услышала, как скрипнула под его весом кровать. Наклонившись над ней, он грубовато просунул твердое бедро между ее ног, заставляя их раздвинуться.

— Поцелуй меня, — прошептал он. — Ну же, поцелуй меня, Фредди, любовь моя.

Приподнявшись ему навстречу, она раскрыла губы, пропуская его язык внутрь и позволяя ему увлечь ее вместе с собой в глубины страсти. Его язык ритмично входил"в ее рот, и все вопросы, которые она собиралась ему задать, так и остались без ответа. А за окнами началась буря, лил дождь, и это заставляло их еще сильнее ощущать обстановку интимной близости и изоляции от всего мира.

— Иди ко мне, жена моя, — пробормотал он, — неожиданно грубо вторгаясь в ее плоть. — Иди, ведь мы с тобой единое целое. Люби меня.

Буря разразилась перед рассветом, но Бентли не позволил себе снова заснуть. Он лежал и смотрел на задремавшую рядом жену, пока не рассвело настолько, что за окном стали вырисовываться контуры колокольни. Фредди лежала на животе, а ее лицо было повернуто к нему. Соскользнувшее одеяло обнажило ее хрупкое плечико и теплую смуглую кожу. У него опять проснулось желание — на сей раз нежное и не такое дикое. Но он безжалостно подавил его и сел в постели.

Да простит его Господь, этой ночью он плохо контролировал себя. И он боялся того, что она может сказать и о чем спросить его утром. Ему было стыдно, что он накинулся на нее, словно какой-то демон. Что он пытался этим доказать? Прогнать остатки того ужасного сна, который слишком часто мучил его? А ей он доставил удовольствие? Он не знал даже, достигла ли она оргазма, настолько настоятельным было его желание скорее удовлетворить свою потребность. Вспоминая об этом, он почувствовал себя каким-то… нечистым. Как будто он унизил кого-то, чтобы спасти себя.

Он заставил себя встать с постели, поняв вдруг, что не может дольше оставаться там. Правда, он боялся уходить от нее, потому что по утрам она очень страдала от приступов рвоты. Он понимал, что это из-за ребеночка. Боже милосердный, какое же тяжелое бремя он взвалил на нее еще до того, как все было сказано и сделано! Ему стало тесно в четырех стенах. Захотелось выйти на воздух. Сегодня ему предстояло кое-что сделать.

Он быстро умылся и стал бриться, глядя на свое отражение в зеркале. Сегодня утром он выглядел отвратительно: вокруг рта залегли глубокие складки, и взгляд был какой-то отрешенный.

Еще мальчиком он отличался красивой внешностью и чертовским обаянием. Но он никогда не был невинным. И теперь, глядя на свое отражение, он подумал о том, что физическая красота со временем пройдет, а обаяние превратится в эксцентричность. И опереться можно будет только на то немногое, что ему удастся построить. Вместе со своей женой.

Как могла она находить его привлекательным? Он соскреб с лица такую черную щетину, словно не брился неделю. Удивительно, что Фредди позволила ему приблизиться к себе. Тихо выругавшись, он смыл с лица остатки мыла, натянул на себя самую удобную одежду и ушел.

Фредерика проснулась, когда в комнате было уже светло. Она потянулась всем телом, потом, вдруг вспомнив о чем-то, села в постели и взглянула на каминные часы. Боже милосердный, четверть десятого! Она сбросила одеяло и едва успела накинуть халат, как в комнату вошла Джейни. Служанка несла на подносе блюдо, накрытое крышкой, и чашку шоколада.

— Ох, мисс, вот вы и проснулись! — добрым тоном проговорила она, ставя поднос на маленький столик возле кровати. — Я приготовила еду в восемь, но вы спали мертвым сном.

— Доброе утро, Джейни, — сказала Фредерика, затягивая пояс на халате. — Ты видела мистера Ратледжа сегодня?

— Он ушел примерно час назад, мисс, — ответила служанка. — Я не знаю куда. А теперь сядьте и попытайтесь немного поесть. Миссис Наффлз уже убрала со стола, так что я взяла то, что осталось.

Джейни сняла с блюда крышку, и по комнате разнесся божественный запах бекона. И тут Фредерика осознала, что не испытывает тошноты. Она испытывает страшный голод. Она села за маленький столик и выпила шоколаду.

— Я никогда в жизни не пропускала завтрак, — смущенно проговорила она. — Кто-нибудь заметил мое отсутствие?

— Только миссис Наффлз, — ответила Джейни. — Она сказала, что заставит девушек приготовить что-нибудь свеженькое, когда вы проснетесь, но…

— Не надо, — прервала ее Фредерика. — Этого достаточно. Погода сегодня, кажется, великолепная. Приготовь мне золотистое прогулочное платье. Я, пожалуй, пройдусь пешком.

Одевшись и спустившись вниз, Фредерика узнала, что лорд Трейхорн закрылся у себя в кабинете со своими гроссбухами, а Хелен занимается с Арианой французской грамматикой. Увидев миссис Наффлз возле оранжереи, Фредерика спросила ее, в каком направлении лучше всего отправиться на прогулку.

Переместив на одно бедро охапку белья, пожилая экономка пристально взглянула на нее сквозь маленькие очки в металлической оправе.

— За домом есть пешеходная тропа, — охотно объяснила она, кивком указав на двери оранжереи. — Пойдете налево — и через две мили окажетесь возле Святого Андрея-на-Коулне. Пойдете прямо — и, перевалив через гребень холма, можете попасть в Бельвью. А если повернуть направо и пройти через огород…

— Знаю, знаю. Можно дойти до церкви, — закончила Фредерика.

Миссис Наффлз кивнула:

— А потом, если захотите сократить путь, то через погост — в деревню. Мистер Ратледж чаще всего ходит этой дорогой. Мы его поддразниваем, говоря, что он проходит, насвистывая, мимо собственной могилы.

Фредерика удивилась:

— Он и нынче утром проходил этой дорогой?

— Он сказал, кажется, что хочет зайти к шорнику, — неуверенно пролепетала миссис Наффлз. — Но это было некоторое время назад. Возможно, вы встретите его, когда он будет возвращаться. — Экономка улыбнулась и пошла своей дорогой. А Фредерика вошла в оранжерею, но возле цветников встретилась с Мэдлин и Джарвисом, возвращавшимися домой через задние ворота в сопровождении гувернантки Джарвиса.

— Доброе утро, миссис Ратледж, — с улыбкой поздоровалась мисс Тафт.

— Доброе утро. — Фредерика посмотрела на Джарвиса. Ручонки у него были грязные, костяшки пальцев испачканы травой. Он с серьезным видом взглянул на нее. Дети были тепло одеты, но обувь у них промокла, и носы покраснели.

— Это тебе, — заявил Джарвис, доставая из-за спины букетик маргариток.

— Ах, какая прелесть! — Фредерика наклонилась и взяла цветы.

Мэдлин, громко шмыгнув носом, обняла Фредерику за шею и протянула ей второй, несколько растрепанный букет.

— Дядя Бентли помогал мне собирать цветы, — объявила она.

— Это тоже очень красивый букет, — улыбнулась Фредди. — Спасибо.

— Мы изучаем цветы, — похвасталась Мэдлин. — И жуков. Стра-а-шных, с волосатыми ножками.

— Не жуков, — поправил ее Джарвис. — Пчел. Пчелы делают цветы.

— Почти правильно, — вмешалась мисс Тафт. — Пчелы опыляют цветы.

— Дядя Бентли тоже принимал участие в этом уроке? — спросила она, глядя в серьезные детские мордашки. — Я с трудом могу себе это представить.

— Боюсь, что он оказался самым недисциплинированным учеником, — улыбнулась мисс Тафт. — Поэтому ему было поручено помогать Мэдлин собирать цветы, а мы с Джарвисом тем временем обсуждали перекрестное опыление. К сожалению, весь этот процесс сопровождался бесконечными падениями и смехом.

— Любопытно узнать, кто испачкался сильнее всего? — поинтересовалась Фредерика, стряхивая травинки, приставшие к рукаву Мэдлин. — Уверена, что дядю Бентли тоже придется как следует почистить.

— Мне было весело собирать только желтые и белые цветы, — призналась Мэдлин, неохотно выпуская Фредерику из объятий. — А дядя Бентли не следовал указаниям.

— Он никогда им не следует, — согласилась Фредерика, разглядывая пестрый букет. Поцеловав детей в щеки, она поблагодарила их еще раз, пожелав всем хорошего дня, и, пройдя сквозь задние ворота, стала спускаться по склону холма, размышляя над тем, где мог быть ее муж. Если пройти мимо огорода и спуститься по холму, то церковь Святого Михаила окажется совсем близко. Дверь в стене вела на погост и открывалась со страшным скрипом. Оказавшись внутри, Фредерика прошла вдоль задней стены по тропе, которая вела к воротам в деревню. В этой части погоста было множество памятников и надгробий. Надписи на некоторых из них со временем почти совсем стерлись. Некоторые были покрыты серо-зеленым лишайником и сильно покосились. Здесь было много деревьев, преимущественно тисов, а также заросли остролиста. Она вышла из кустов и тут же отступила назад. В нескольких футах от нее перед одной из могил стояла на коленях женщина в плаще из мериносовой шерсти и украшала могилу полевыми цветами и рогозом. Ее неброская внешность и простая одежда идеально сочетались с окружающей обстановкой, и Фредерике даже подумалось, уж не подсмотрела ли она обряд жертвоприношения какому-то божеству, которому поклонялись древние жители этой лесной местности.