Однако по мрачному выражению лица своего мужа Фредерика увидела, что предлагаемый Хелен план не устраивает его ни сейчас, ни в будущем.

— Там видно будет, — пробормотал он, вскакивая с кресла-А теперь я, пожалуй, пойду и освобожу Ларкина от бесполезной работы.

К чаю Бентли так и не вернулся. Фредерика с лордом Трейхорном провели время в оживленной беседе о путешествиях Фредерики. Ей в этом отношении повезло: работа Эви, как художника, нередко требовала ее присутствия на континенте. Она брала с собой все семейство. Им удалось побывать даже в Варшаве. Милорд, живо интересовавшийся историей и политикой, признался, что завидует тому, что она так много повидала. Но сельское хозяйство, объяснил он, заставляет его оставаться в Чалкоте большую часть года. А остальное время отбирают заботы об их девонширском родовом гнезде, замке Трейхорн.

Бентли говорил ей, что брат — человек весьма образованный, и к тому же лорд Трейхорн обладал при этом блестящим умом. Однако человек, которого она видела перед собой — с натруженными руками, в простой одежде, — выглядел скорее как мелкий землевладелец, нежели ученый. С ним было на редкость интересно разговаривать. Тем не менее где-то после третьей чашки чая Фредерика с трудом подавила зевок.

Хелен сразу заметила это.

— Фредерика, наверное, очень устала с дороги, милый, — вмешалась она в разговор. — Надо бы ей отдохнуть перед ужином.

— Это было бы очень кстати, — призналась Фредерика. Хелен поднялась с ней на третий этаж и прошла вдоль длинного, скудно освещенного коридора. В конце его находилась мужская спальня с золотистым восточным ковром на полу и трехстворчатым окном, выходящим на деревенскую церковь. Напротив окна стояла массивная кровать якобинского стиля с матрасом высотой до ее талии и спинкой ей по грудь. Рядом было помещение, где можно было помыться, и небольшая гардеробная.

— Здесь чудесно! — восхитилась она, оглядевшись вокруг. — И вид ничуть не хуже, чем из садовых апартаментов. Спасибо, Хелен.

Жена деверя легонько чмокнула ее в щечку и ушла. Фредерика сделала глубокий вдох. Хотя мужа нигде не было видно, его великолепным мужским запахом была пропитана вся эта комната. Когда они поднимались по лестнице, Хелен объяснила, что эта комната принадлежала ему с тех пор, как он перешел сюда из классной комнаты. Увидев комнату, Фредерика неизвестно почему обрадовалась, что они будут жить именно здесь как супружеская пара.

В этот момент из гардеробной вышла Джейни.

— Добрый день, мисс, — поздоровалась она, встряхивая одно из платьев Фредерики. — Красивый дом, не правда ли? Я никогда не бывала в Глостершире. Здесь все так необычно, так по-деревенски.

— Ты права, — улыбнулась Фредерика. —Лондон уже вторгся в Ричмонд и даже в Эссекс. А здесь такой покой — настоящий рай на земле.

Джейни тоже улыбнулась, но ее лицо выглядело усталым.

— Я развесила здесь ваши платья, мисс. А теперь спущусь вниз, чтобы погладить платье, которое вы наденете к ужину.

— Спасибо, Джейни, — поблагодарила ее Фредерика. — Но я хочу сначала немного вздремнуть. И тебе советую сделать то же самое. Мне сказали, что ты будешь жить с какой-то Куинни. Наверное, это одна из служанок.

Джейни сморщила нос.

— Видела я ее, — проворчала она. — Очень бойкая девица. Фредерика насторожилась:

— Тебе будет трудно с ней ужиться? Джейни смутилась.

— Нет, что вы, мисс, — заверила она Фредерику, — она настроена вполне дружелюбно. Ну, я, пожалуй, пойду.

Однако, как только за ней закрылась дверь, Фредерика обнаружила, что отсутствует дорожный несессер с ее умывальными принадлежностями, хотя она видела, как один из слуг нес его наверх. Наверняка его оставили в апартаментах. В комнате была сонетка, но Фредерика решила не звонить, потому что успела заметить, что в доме мало слуг, а снова звать Джейни ей не хотелось.

Фредерика вышла и направилась к лестнице — чудовищному сооружению в якобинском стиле из резного дуба, почерневшего от времени. Она без труда нашла апартаменты, которые показала ей Хелен. И тут она заметила, что дверь в женскую спальню чуть приоткрыта. Странно. Этим этажом почти не пользовались, как сказала Хелен, и эта комната пустовала в течение нескольких лет. Она осторожно толкнула дверь, петли которой были хорошо смазаны. Из комнаты донесся слабый нежный аромат сирени. Фредерика почувствовала чье-то присутствие и даже попятилась от неожиданности.

Бентли?

Муж стоял спиной к двери возле одного из узких окон, раскинув руки в открытом проеме. Он смотрел в сад, и во всей его позе чувствовалось напряжение. Она хотела было войти, но тут Бентли, издав какой-то сдавленный звук, оттолкнулся от окна и повернулся. Было похоже, что он дрожит всем телом. Он пересек комнату, подошел к высокому шкафу с полками из красного дерева и рывком открыл его дверцы, как будто опасаясь, что внутри прячется сам сатана.

Шкаф был пуст. Бентли довольно долго стоял, уставившись в его глубину. Как ни странно, но Фредерика даже через всю комнату почувствовала, как усилился удушливый, тошнотворно сладкий запах сирени. Грубо выругавшись, он захлопнул дверцы и отвернулся. Но одна дверца снова раскрылась и раскачивалась, внушая суеверный ужас, в надвигающихся сумерках. Не заметив этого, Бентли принялся расхаживать по комнате, и его шаги гулким эхом отдавались от стен.

Фредерика наблюдала за ним, не зная, что делать дальше. Но она теперь была женой Бентли. Разве не должна она утешать его в болезни и здравии? А ее муж, хотя она не знала, по какой причине, выглядел как человек, которому плохо.

Глухо застонав, он снова подбежал к окну. На этот раз он широко распахнул его и, упираясь руками в подоконник, до половины высунулся наружу. Фредерика видела, как натягивалась ткань его сюртука на плечах, когда он судорожно втягивал в себя воздух. Ошибиться было невозможно: это была поза человека, борющегося с приступом рвоты. Она встревожилась и приоткрыла дверь пошире.

— Бентли?

Его реакция была мгновенной. Он повернулся как ужаленный, но она могла бы поклясться жизнью, что видел он не ее.

— Бентли? — Фредерика вышла из полумрака. — Тебе… нехорошо?

Он на мгновение буквально прирос к полу. В лице — ни кровинки. Потом он встряхнул головой и подошел к ней.

— Фредди? — Он положил свою крупную ладонь на ее плечо. — Что ты здесь делаешь?

— Ищу свой дорожный несессер, — объяснила она, пристально вглядываясь в его лицо. — Мне нужна губка для лица.

Бентли наконец удалось улыбнуться.

— Я приказал Ларкину отнести несессер наверх, — сказал он, взяв ее за руку и выводя в коридор. — Вы, наверное, разминулись. Позволь мне проводить тебя наверх.

Она заупрямилась и остановилась.

— Бентли, с тобой все в порядке? Улыбка сбежала с его лица.

— Проявляешь супружескую заботу? — холодно спросил он. — Постигаешь новые обязанности? А мне просто становится плохо от запаха краски.

Свежей краской пахло через две комнаты по коридору, но она об этом не сказала.

— У тебя был такой вид, как будто ты увидел привидение. Он чуть помедлил, потом расхохотался. Непринужденно — пожалуй, излишне непринужденно — обняв за плечи, он повел ее по коридору.

— Тебе еще никто не рассказывал о призраке Джона Камдена? Видишь ли, он иногда появляется в этом доме.

— Уж не в стенном ли шкафу? — сухо спросила она.

— В том-то и дело, Фредди, любимая моя, что этого никто заранее не знает, — пробормотал Бентли. Они обогнули темный угол, и Фредерика вдруг почувствовала, как что-то толкнуло ее под ребро.

Взвизгнув, она подпрыгнула, чуть не выскочив из туфелек.

— Бентли!

— Ага! Вот видишь, это он! — прошептал Бентли, прижимаясь губами к ее уху. — Старый Джон наказывает скептиков.

Он снова толкнул ее в бок, но на этот раз Фредерика рассмеялась.

— Перестань! Люди подумают, что я сошла с ума.

Но Бентли продолжал тащить ее за собой по коридору.

— Ах, Фредди, они уже это думают, — проговорил он, когда они добрались до лестницы. — А что им остается, если ты вышла за меня замуж?

Она вдруг остановилась.

— Бентли, ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— А зачем? — спросил он. — Тебе не кажется, что мой брат серьезен за нас обоих?

Он попытался поцеловать ее, но Фредерика отвернулась.

— Не отворачивайся, — неожиданно сердито приказал он. Фредерика снова повернулась к нему.

Не сводя с нее взгляда, Бентли провел тыльной стороной ладони по ее щеке, почти не прикоснувшись к коже. В этом жесте воплощалась невероятная нежность, хотя другая его рука безжалостно вцепилась в ее плечо. Фредерика в неожиданном прозрении разглядела в этом суть его натуры, для которой были характерны оба качества: и жестокость, и доброта.

— Не делай этого, — хрипло прошептал он. — Не отворачивайся от меня, Фредерика.

Фредерика, не моргнув, выдержала его взгляд.

— А ты ничего не скрывай от меня, Бентли.

Он чуть заметно улыбнулся, но улыбка получилась горькой.

— Ты обещала продержаться шесть месяцев, дорогая. Шесть месяцев супружеской покорности. Ты намерена исполнить эту клятву?

— Ты тоже кое в чем поклялся, — заявила она ему. — Например, ты обещал быть со мной честным. А где твоя честность?

— Здесь, — тихо ответил он, прикоснувшись к левой стороне груди. — Разве я дал тебе повод сомневаться в этом?

Дал ли он такой повод? Пока нет. И все же он что-то от нее скрывал. Она, конечно, в конце концов узнает, что это такое. Но сейчас она чувствовала, что они рискованно балансируют на грани ссоры. Их брак был еще слишком хрупким, чтобы выдержать такое испытание. Придется ей на какое-то время, так сказать, ослабить поводья. Вдруг Бентли, как будто прочитав ее мысли, улыбнулся ей самой обворожительной улыбкой, и все сомнения и страхи Фредерики улетучились в то же мгновение. Не в состоянии сопротивляться его обаянию, она закрыла глаза и почувствовала прикосновение его губ к своим. Она заранее знала, что так и будет. Горячая сладкая волна желания прокатилась по ее телу, как это уже было в ту памятную ночь в саду. Губы Бентли соблазняли и обещали. Они обещали земные радости, отказываться от которых у нее не было ни малейшего желания. Он сам научил ее этому всего лишь за одну ночь.