Куинни продолжала смотреть на него чуть ли не с материнским выражением на пухлой физиономии.

— Ну, что вы хотите, мистер Би? — вывела его из задумчивости Куинни. — Просите что угодно, Куинни все для вас сделает.

Бентли неожиданно смутился.

— Это всего лишь насчет почты, — неуклюже начал он. — Если придет корреспонденция, адресованная мне, вынь ее из общей пачки, ладно? И скажи Милфорду, чтобы не оставлял ее на столе в холле, а вручил мне лично, договорились?

— Ах, бедняжка мой, — с сочувствием пробормотала Куинни. — Никак снова попал в какую-нибудь переделку?

Он заставил себя рассмеяться.

— Все-то ты понимаешь, Куинни. — Он, наклонившись.

смачно чмокнул ее в щеку, потом повернулся и захромал в сторону конюшни.

Собаки принялись скакать и вилять хвостами еще до того, как он отодвинул задвижку псарни. Они радостно бросились к нему, и он наклонился, чтобы потрепать их за уши и принять их знаки собачьего почтения. Его удивило и тронуло то, что собаки его не забыли. Втайне он этого побаивался. Страшно было подумать, что перед ним навсегда закроются двери этого дома, который он любил и ненавидел.

Сеттеры вились вокруг него, поскуливая и пританцовывая от нетерпения, и он отправился вниз по склону холма, за речку, потом поднялся на пустынное нагорье, по которому то тут, то там лениво бродили овцы, упрямо выискивая жесткую зимнюю траву. Собаки обнюхивали каждое деревце и каждый кустик на своем пути, их отороченные белым хвосты виляли от возбуждения, пока неожиданно не взлетала у них из-под носа какая-нибудь птица. Тогда они застывали на месте, делая стойку в ожидании выстрела.

Но Бентли, вместо того чтобы стрелять, просто хвалил собак и продолжал свой путь. Он пришел сюда не охотиться. Да и время года сейчас было далеко не самым лучшим для охоты. Нет, он пришел сюда, чтобы подумать. И поразмыслить над тем, как они теперь все живут: Хелен и Кэм в Чалкоте со своими детьми, Кэтрин со своим семейством в Олдхэмптон-Мэноре. Даже его кузина Джоан со своим священником свили свое гнездышко. Один Бентли все еще плыл по воле волн, не зная, как пристать к берегу. Хотя, кажется, ему так или иначе определили место проживания в Роузлендс-Коттедже, бывшем доме Хелен в Хэмпстеде, по крайней мере корреспонденцию на его имя почта присылала по этому адресу.

Когда он туда переехал, в доме никто не жил, если не считать старой нянюшки Хелен, которая вечно клохтала над ним, но тем не менее позволяла ему приезжать и уезжать, когда он захочет. При доме был великолепный розарий. Правда, он об этом почти никогда не говорил — хочешь не хочешь, а надо было поддерживать свой имидж. Но самое главное заключалось в том, что Хэмпстед находился рядом с Лондоном и довольно далеко от Чалкота. Ему и Кэму лучше было находиться на некотором расстоянии друг от друга.

Когда он был молод и глуп, он говорил себе, что Кэм ему просто завидует, потому что Бентли был у отца любимчиком. Казалось, Рэндольф Ратледж махнул рукой на своего старшего сына и не упускал случая посмеяться над ним. Теперь, оглядываясь назад, Бентли понял, что отец был непростительно жестоким, и сожалел, что поддерживал его. Он сожалел и о других, еще более отвратительных своих поступках. Да, Кэм был из тех, кто умеет работать без отдыха. Но если бы не это его умение, они давным-давно разорились бы. Теперь, став взрослым человеком, Бентли сознавал, что кому-то надо было заняться неблагодарной работой и вытащить их из трясины долгов.

И все же Бентли так и не смог заставить себя поблагодарить Кэма за жертвы, на которые он пошел ради этого, самой страшной из них была его первая женитьба — злосчастный союз, который спас всех их в финансовом отношении, но имел губительные последствия для каждого в эмоциональном плане. Кэм был вынужден жить с мстительной, безнравственной сучкой, которая его презирала. Кэтрин была вынуждена слишком рано выскочить замуж, лишь бы не видеть этого, а Бентли… что пользы повторять, что он пошел своим путем. Однако теперь, когда перед ним столь ясно предстала картина прошлого, то, что произошло дальше, начало казаться ему еще более отвратительным. Ему бы здорово повезло, если бы не пришлось теперь пожинать плоды того, что сам же и посеял.

Поднимаясь на следующий холм, который он особенно любил, Бентли попытался изгнать из головы мысли об этом. С вершины холма — самого высокого места в округе — Бентли увидел Бельвью, дом своей кузины Джоан во всем его великолепии. Дом выглядел столь же чужеродным, как глыба мела посередине Котсуолдских холмов. Потому что его тетушка Белмонт всеми правдами и неправдами заставила их привезти сюда портлендский белый строительный камень, лишь бы соорудить нечто более величественное и уникальное, чем Чалкот.

Джоан говорила, что хотела бы встретиться с ним. Он тоже хотел видеть ее. Они бы прогулялись по окрестностям, поболтали друг с другом, а потом Джоан поделилась бы с ним каким-то секретом. Но Бентли не был расположен де литься секретами даже с Джоан.

Собаки неожиданно выскочили из зарослей малины и помчались вверх по склону холма, высунув розовые языки и распугивая мирно пасущихся овец. Остановившись на гребне холма, Бентли отвернулся от Бельвью и взглянул на Чалкот, находящийся теперь от него на таком же расстоянии. Главный дом усадьбы был похож на небольшой топаз, расположенный на оливковом бархате. Чуть ниже виднелась церковь Святого Михаила и погост при ней, могильные камни на котором казались отсюда крошечными и незначительными, словно белые снежинки. Но незначительными они не были. Во всяком случае, для семейства Ратледжей.

Примерно через неделю после истории с Бентли Ратледжем Фредерика позволила уговорить себя сыграть с Майклом в багатель. Уинни потащила за собой упирающихся Гаса и Тео к приходскому священнику на чашку чая, но Майкл приказал оставить его в покое, а Фредерика снова пожаловалась на головную боль. Пока что ей удавалось с успехом пользоваться этим предлогом, и она целыми днями не выходила из дома.

— Бедное дитя! — вздохнула Уинни, когда Гас, стоя в холле, помогал матери надеть плащ. — Надеюсь, ей не придется носить очки, но такие частые головные боли свидетельствуют о близорукости.

Тео сбежал по ступеням лестницы, на ходу натягивая пальто.

— У меня тоже болит голова, — с недовольным видом проворчал он. — Может быть, мне тоже можно не ходить?

Уинни, державшая в руке лайковые перчатки, шлепнула его по руке.

— Не говори глупостей, Теодор! — Ее золотистые кудряшки дрожали от возмущения. — Немедленно садись в ландо! Я не позволю тебе отлынивать от своих обязанностей.

Гас и Тео, которые выглядели как наказанные мальчишки, помогли матери спуститься по нескольким ступеням крыльца и, бросив печальный взгляд на Майкла и Фредерику, уехали. Майкл и Фредерика уселись за игровой стол, и Майкл предложил ей выбрать кий. Каким-то чудом Фредерике удалось загнать в лузу первые шесть шаров, и через четверть часа она обыграла Майкла.

В дверях неожиданно появился дворецкий.

— Милорд, приехал мистер Эллоуз. Проводить его в гостиную?

Фредерика чуть не охнула. Майкл упер кий в носок своего ботинка.

— Старина Джонни пожаловал, да? — произнес он, криво усмехнувшись. — Как ты думаешь, что ему нужно? Пришли его сюда, Боултон. Возможно, Фредди обыграет нас в пух и прах обоих.

Дворецкий поклонился и вышел. Фредерика положила свой кий на стол.

— Пусть Джонни доиграет эту партию с тобой, — тихо сказала она. — Мне надо отдать распоряжения кухарке насчет ужина.

Она повернулась было к двери, но Майкл схватил ее за плечо.

— В чем дело, Фредди? — Его светло-голубые глаза пытливо смотрели ей в лицо. — У тебя нет времени для Джонни?

—Нет.

— Неужели ты хочешь дать ему от ворот поворот?

— Прости, мне нужно поговорить с кухаркой.

Но было уже поздно: Джонни подошел к двери. Он снял свое элегантное пальто и передал его Боултону.

— Добрый день, Фредерика, — улыбнулся он, отвешивая небрежный поклон. — Добрый день, Трент. Надеюсь, вы оба чувствуете себя хорошо?

Майкл лишь рассмеялся в ответ и бросил свой кий рядом с кием Фредди.

— Думаю, вполне хорошо, если учесть, что меня только ч го обыграли, — сказал он, взглянув на Фредди. — С вашего позволения, я попрошу принести нам чай. Кстати, я мог бы передать кухарке твои распоряжения.

Фредерика сердито посмотрела на него. Но по правде говоря, Майкл был ни в чем не виноват. Ведь он ничего не знал о предательстве Джонни.

— Я уверена, — натянуто произнесла она, — что мистер Эллоуз приехал, чтобы увидеться с тобой…

— Нет, я приехал не за этим, — прервал ее Джонни. Тут только Фредерика заметила, что он находится в некотором замешательстве. — Я хотел бы, если можно, поговорить с вами, Фредерика.

Это еще что за фокусы? Фредерика перевела взгляде Майкла на Джонни. Но выбора у нее не было, и она согласилась.

Майкл ушел, оставив дверь широко распахнутой, чтобы соблюсти приличия. Фредерика жестом указала на кресло возле камина.

— Присаживайтесь, мистер Эллоуз.

Но Джонни наклонил голову, робко поглядывая на нее.

— Вижу, что вы на меня все еще сердитесь, — тихо произнес он. — Ну что ж, я это заслужил. Но я должен был зайти, Фредди.

— Зачем? — резко спросила она. Он покраснел от смущения.

— Утром мы уезжаем в Лондон, — пробормотал он. — Знаете, папа сдал дом в аренду. И я хотел спросить… увижу ли я вас там?

Фредди положила руку на спинку кресла, в которое так и не сел Джонни, и, вцепившись в его обивку, надеялась, что он не заметит, как дрожат ее пальцы.

— Вполне возможно, почему бы и нет? — абсолютно спокойным тоном проговорила она. — Лондон не так уж велик.

Джонни сделал несколько шагов в ее сторону и, остановившись в нескольких футах, запустил руку в свою тщательно причесанную шевелюру.

— Послушайте, Фредди, я не это имел в виду. Фредерика нарочито подняла брови.

— В таком случае скажите наконец, что вы имеете в виду? Джонни шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы.