Она замечает, что досчитала до ста. Единственный оставшийся симптом — жжение в животе. Поскольку Вонни как раз на полпути до дома миссис Ренни, она медленно идет вперед. Она не будет думать о том, что рано или поздно придется возвращаться. Если понадобится, она вызовет полицию, чтобы ее проводили домой. Вонни дважды стучит в дверь, не зная, что будет делать, если миссис Ренни нет дома. Она снова начинает считать и доходит до двадцати, прежде чем хозяйка выходит. Миссис Ренни моргает на свету.

— Я не могу остаться, — вместо приветствия говорит Вонни и покрепче затягивает пояс плаща.

— Хорошо, — говорит Элизабет Ренни.

Она ничего не понимает и решает, что они договорились о встрече, о чем она совершенно забыла.

— Наверное, я не смогу остаться, — поправляется Вонни.

Пока миссис Ренни ставит воду для чая, Вонни выглядывает в окно, пытаясь оценить, насколько далеко ее дом. Миссис Ренни спрашивает, какой сорт чая она предпочитает. Вонни называет традиционный английский утренний, но в конце концов пьет китайский. Миссис Ренни угощает ее фунтовым кексом[14], покупным, но тем не менее вкусным.

— Может, снимете плащ? — предлагает миссис Ренни.

— Спасибо, нет, — отвечает Вонни. Она пробует кекс. Потом говорит: — Со мной что-то неладно, — и быстро умолкает, в ужасе от собственных слов.

В заказанной по почте программе говорится, что страдающие фобиями должны рассказывать окружающим о своей проблеме. Никто не захлопнет дверь перед ее носом, никто не уставится на нее как на психованную. В противном случае они гроша ломаного не стоят. Именно это и беспокоит Вонни.

— Тогда, конечно, не снимайте. — Элизабет Ренни решает, что у Вонни какая-нибудь кожная болезнь.

— У меня панические атаки, — сообщает Вонни не своим голосом. — Я никуда не могу ходить без Андре.

Элизабет Ренни, которая не привыкла выставлять свои проблемы напоказ, отрезает еще кусочек кекса. Вонни не умолкает.

— Поверить не могу, что со мной такое случилось, — говорит она. — В моем-то возрасте.

Элизабет Ренни, которая больше всего на свете хочет быть в ее возрасте, недоумевает еще больше.

— Вы боитесь выходить из дома?

Вонни кивает, встает и убирает со стола. Андре вернется из Винъярд-Хейвена в лучшем случае через час. Ее дом становится еще немного дальше.

— Но вы же здесь, — удивленно замечает Элизабет Ренни.

— Ну да, — говорит Вонни. Дорога сюда, которая была столь колоссальным достижением, теперь кажется пустяком. — Я должна тренироваться и с каждым днем ходить все дальше.

Элизабет Ренни понимает, что дело серьезное. Только что Вонни выглядела вполне нормально, и вдруг ее лицо перекосилось. Элизабет вспоминает, что может прогуляться по дороге в любой момент. На свете есть вещи пострашнее деревенской дороги, обсаженной виргинской сосной и дубами.

— Давайте вместе прогуляемся, — предлагает Элизабет Ренни.

Вонни поворачивается к ней, при этом спиной прижимается к раковине, и на плаще проступает влажное пятно.

— Я очень медленно хожу, — предупреждает Элизабет Ренни. — Спортсменка из меня никудышная.

— Я не могу, — с трудом произносит Вонни.

Миссис Ренни встает и берет тонкий свитер, накинутый на спинку стула.

— Серьезно, — говорит Вонни. — Не могу.

Миссис Ренни берет ключ от дома из тарелки на стойке.

— Наверное, я не смогу пройти дальше своего дома, — говорит Вонни.

— Не знаю, зачем я вообще запираю дверь, — замечает Элизабет Ренни.

Вонни выходит на крыльцо и ждет миссис Ренни. Та слишком долго вставляет ключ в замок. А вдруг Вонни поймет, что у нее проблемы с глазами? Но когда Элизабет Ренни поворачивается, она видит, что Вонни упражняется в глубоком дыхании.

Они медленно трогаются в путь, пересекают лужайку, утопая в грязи. Проходят мимо дома Вонни, преодолевают подъездную дорожку.

— А если мне придется бежать? — спрашивает Вонни.

— Как прекрасно уметь бегать! — вздыхает Элизабет Ренни.

Миссис Ренни останавливается три раза, и каждый раз Вонни внимательно разглядывает маленький кусочек дороги, пересчитывая муравьев и камни. Она знает, что сосредоточенность на чем-то внешнем должна удержать ее в настоящем. Так она не будет представлять и, возможно, провоцировать паническую атаку. Она знает, что, если начнется приступ, первыми откажут ноги. Кто отнесет ее домой? Кто спасет ее?

— Вы видите отсюда магнолию? — спрашивает Элизабет Ренни.

Вонни обнаруживает, что они почти дошли до Фридов. Их дом всегда заперт до Дня поминовения, так что Фриды не видят свое дерево во всей красе. Окна закрыты ставнями и заколочены на случай шторма. Качели сняты и хранятся в гараже.

— Да, — отвечает Вонни. — Я вижу дерево.

Магнолия усыпана лилово-белыми цветами. Вскоре Элизабет Ренни начинает различать лилово-белое пятно, как будто на дороге перед ней повисло облако. Здесь она ждала мужа с работы летними вечерами. Держала дочку за руку. Мимо проезжает машина, и Вонни отводит миссис Ренни к обочине. Плащ развевается за спиной Вонни, когда она помогает миссис Ренни перебираться через колдобины. Женщины по лодыжки вымазались в грязи, зато отсюда прекрасно видно магнолию.

Чудесный день, намного теплее, чем ожидалось, и в машине Андре опущены все окна. Когда он подъезжает к изгибу дороги перед владениями Фридов и видит на обочине Вонни и миссис Ренни, ему кажется, что у него галлюцинации. Как Вонни смогла уйти так далеко от дома без него? Андре давит на тормоз и оставляет пикап на холостом ходу. Он не сразу понимает, что миссис Ренни только что стала вторым «уютным человеком». Андре делает глубокий вдох. Он знает, что должен радоваться. Женщины не видят его, хотя он стоит не так уж далеко от больших круглых цветов, которые ко Дню поминовения опадут на заросший газон.


Они никогда не говорят о будущем. Иногда они одновременно встают, чтобы запереть двери или опустить жалюзи, как будто это может защитить. Но спасения нет. Джоди знает, почему именно она всегда приходит в его дом, почему они не ходят в кино и почему у них никогда не будет друзей. Она видела, как люди останавливаются у лотка и заглядывают в лощину. Она сама так делала.

Влюбиться в великана — все равно что упасть в омут. Мир выворачивается наизнанку и растворяется. У него дома Джоди на самом деле забывает о его росте. Комнаты такие маленькие, что любой покажется громоздким; и они много времени проводят в постели, где легко забыть о чем угодно. Она вспоминает о том, что у них не может быть будущего, в самые неожиданные моменты: когда захлопывает железный шкафчик в физкультурной раздевалке; когда вынимает голубые простыни из его шкафа; когда целует на прощание бабушку и бежит по дороге туда, где великан ждет ее, прячась в темноте.

У нее больше нет друзей. Она не может рассказать Гарланд, в кого влюблена, и не может ей лгать, поэтому избегает подруги. Еще труднее не разговаривать с Вонни, особенно теперь, когда Вонни приходит в гости к бабушке. Вонни и Элизабет Ренни гуляют несколько раз в неделю. Однажды, пока Вонни ждала миссис Ренни, она внимательно изучила Джоди и объявила:

— Ты влюблена.

— Не-а, — сказала Джоди.

— Еще как влюблена, — настаивала Вонни. — Ты словно светишься изнутри.

— Я на диете, — сообщила Джоди. — Возможно, дело в этом.

Вонни понизила голос.

— Надеюсь, ты не беременна?

— О господи, ты совсем как моя мамочка, — простонала Джоди.

— Вот как? — уязвленно отозвалась Вонни.

— Я принимаю таблетки, ясно?

— Это твое дело. Забудь, что я спросила.

— Слушай, — сказала Джоди, — тебе больше не о чем беспокоиться.

— А о чем я должна была беспокоиться раньше? — спросила Вонни.

Они услышали, как Элизабет Ренни задвинула в кабинете ящик бюро.

— Ни о чем, — ответила Джоди, имевшая в виду Андре.

— Ясно, — сказала Вонни.

Неужели единственное, что у них было общего, — это любовь к одному мужчине? Джоди больше не напоминает Вонни ее саму в молодости. Вонни видит совсем другую женщину, едва ли знакомую.

Перед уходом Вонни быстро обняла Джоди.

— Не надо меня сторониться, — сказала она.

— Конечно, — согласилась девушка, хотя обе знали, что Джоди превратилась в незнакомку.

Единственный, с кем Джоди может обсуждать великана, — это Саймон. Сперва она избегала его, но Саймон все время мчался к ней через лужайку. Он хочет знать все. Джоди забавляет, что такой малыш, как Саймон, может быть настолько дотошным. Какой у великана размер обуви? Он может достать до неба? Какого он был роста в пять лет? Джоди не уверена, что Саймон правда верит в великана. Возможно, он считает, что им снится одинаковый сон. Она рассказывает ему, что в десять лет великан уже был ростом со взрослого мужчину. Рассказывает, что он может достать до облаков. Разговоры о великане странно успокаивают Джоди, даже когда она превращает его в сказку. Время от времени она рассказывает Саймону частицу правды. Курицы во дворе у великана рыжие; латук и горох в огороде уже пустились в рост; его серый дом стоит на Саут-роуд, но прячется в низине, за белыми акациями с перистыми листьями.

Всю весну Джоди не вылезает из постели великана. Она покидает бабушкин дом вечером в пятницу и возвращается только утром в понедельник. Они не пытаются понять, что с ними происходит, не спрашивают друг друга, надолго ли это. В последнюю неделю учебы Джоди может говорить только шепотом. Ее волосы сбились в колтуны. Она прячет шапочку и мантию на чердаке. Выпускной помечен в ее календаре как последний день жизни. Ее вытолкнут в неведомое будущее. Ее чувства к великану станут болезненным воспоминанием. Она не говорит ему о конце семестра в надежде, что он не заметит ее терзаний. Наконец она сообщает великану, что не сможет с ним встретиться в выходные.