Джо присел на край ее кровати:

— Ты очень страдала из-за этого?

— Да. — Камилла не видела смысла в том, чтобы отрицать это.

— А как насчет твоей матери?

— Она ненавидела одно только слово «мама», что говорить о самом факте материнства. Но в то же время она считала ниже своего достоинства передать меня на воспитание отцу. Поэтому я всегда училась в пансионатах, которые работали круглосуточно, — то есть я проводила там не только дни, но и ночи. А если мамочка снисходила до того, чтобы забрать меня домой на выходные, то со мной оставались няни.

— Это просто ужасно.

— Да, но мама считала это нормой. На самом деле я ненавидела, когда меня забирали домой.

— Но почему?

— Мою маму всегда окружали одни льстецы.

Ей это нравилось. Можешь себе представить, каково это: жить в окружении людей, которые дни и ночи напролет сюсюкают с тобой, но стоит только отвернуться — они тут же плюнут вслед. Мне очень трудно было жить в подобной атмосфере. Также не очень приятно было наблюдать, как моя мамочка с легкостью пускает к себе в постель разных мужчин, порой даже не зная толком имени нового любовника.

Джо хотелось спросить у Камиллы, почему тогда, если все это было ей так противно, она пошла по стопам своей матери. Но он не стал делать этого — она не говорила с ним так откровенно с тех самых пор, как рассказала о ребенке.

— Именно поэтому ты переехала в Венецию, как только достигла совершеннолетия? Хотелось уехать подальше от матери?

— Угадал.

— Но ведь ты могла переехать к отцу. Почему ты не захотела жить на Сицилии? Он был бы несказанно рад этому.

— Мой папа настоящий сицилиец. Если бы я жила рядом, то ему бы ничего не оставалось, как постоянно заботиться обо мне. Он не смог бы поступить иначе. Более того, папа наверняка настоял бы на том, чтобы я жила с ними.

Вряд ли его семья одобрила бы это.

— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

— Я хочу сказать, что не стала бы разрушать их семью таким образом. Им и так приходилось каждое лето терпеть мое присутствие в их доме, этого более чем достаточно.

— Но они и твоя семья тоже!

— Нет. — В ее голосе перемешались упрямство, грусть и сожаление. — Я никогда не чувствовала себя членом их семьи.

Джо был в смятении. Он просто не мог понять, почему Камилла так считает. Девушка, которая нашла в себе достаточно сил и настойчивости, чтобы практически в одиночку возродить бизнес синьора Муратти, выглядит растерянной и подавленной из-за того, что не находит себе места в собственной семье…

Этот вопрос продолжал терзать Джо и на следующий день, когда он отвез Камиллу на работу.

Она была необщительна, всю дорогу изучала какие-то бумаги и не смотрела в сторону Джо.

Но зато враждебность по отношению к нему, по сравнению со вчерашним днем, заметно уменьшилась. Джо отметил для себя, что это большой прогресс.

— Ты уже занялась рассылкой приглашений? — спросил он, когда парковал машину возле ювелирной лавки.

— Да, сделала это в первую очередь. Некоторые даже уже успели ответить. Даже если они не приедут, это все равно отличный способ для нас напомнить о себе.

— Мне нужен список всех приглашенных с их адресами.

— Хорошо.

— Ты перестала быть агрессивной.

Камилла постаралась как можно быстрее открыть дверь — еще до того, как Джо успеет обойти машину и сделать это вместо нее. Довольная своим успехом, она выпрыгнула из его огромного джипа и, не глядя на Джо, спокойно ответила:

— Не вижу смысла в том, чтобы ссориться с тобой каждые пять минут. Аукцион уже через две недели, и, когда он закончится, ты навсегда исчезнешь из моей жизни. — Она быстрым шагом направилась в лавку и не слышала, как он пробормотал себе под нос:

— Даже не надейся!

Камилла тщательно обдумывала свое поведение относительно Джо. Ей казалось, что лучший способ дать ему понять о своем отношении к нему — это просто-напросто игнорировать его. Но этот способ оказался не самым подходящим. Ей волей-неволей приходилось общаться с ним, что-то рассказывать, пояснять.

Они остались вдвоем в лавке. Оставалось совсем недолго до закрытия, поэтому синьор Муратти уже ушел домой. Охранники, которые весь день устанавливали оборудование, тоже ушли, так и не закончив свою работу, — при всем желании невозможно было выполнить все приказания Джо за один день. Джо был не очень доволен, но никто не мог ничего поделать — они весь день возились только с проводкой, на установку камер и остального охранного оборудования совсем не осталось времени.

Камилла весь день предпочитала придерживаться выбранной манеры поведения и не замечать Джо. Она старалась держаться от него подальше, делала вид, что не слышит, как синьор Муратти и Джо обсуждали ее в ее же присутствии. Когда возникала необходимость и синьор Муратти приглашал ее принять участие в обсуждении какой-либо меры предосторожности, она находила различные предлоги и отказывалась беседовать с ними.

Джо весь день отдавал различные приказания не только охране, но и синьору Муратти и Камилле. Они должны были выполнять все, что он говорил. Джо соглашался работать только на таких условиях. Камилла даже не смотрела в его сторону, когда он обращался к ней. Просто делала вид, что ничего не слышит. Но, тем не менее, беспрекословно выполняла все его поручения и просьбы.

Она также сделала вид, что не слышит, как он заказывает столик на двоих в ресторане, в котором они очень любили ужинать год назад.

Для этого Джо почему-то решил воспользоваться именно служебным телефоном, стоявшим в двадцати сантиметрах от того места, где сидела Камилла.

И она решительно отодвинула в сторону руку, протягивавшую ей маленькую золотую брошку в виде розочки.

— Я не ношу броши.

— Ты ведь говорила, что с агрессивностью покончено…

— Мне неприятно находиться с тобой рядом.

Я старалась делать вид, что тебя здесь нет. Но ты весь день делаешь все, чтобы убедить меня в обратном! Разве я не права? — Постепенно Камилла перешла на крик. Казалось, она вот-вот набросится на Джо с кулаками.

Он поднял вверх брови и улыбнулся:

— Надо же! Ты отлично меня знаешь! Тебе сразу удалось раскусить меня. Я и не думал, что это будет так легко.

— Прекрати паясничать! Почему? Почему тебе так хочется причинять мне боль? — Она пристально смотрела ему в глаза.

— У меня вовсе нет желания ранить тебя. Я просто хочу, чтобы ты не делала вид, будто меня нет в твоей жизни. Ты — моя.

— Для чего ты все это говоришь? — Камилла не могла поверить своим ушам. Казалось, Джо сошел с ума.

— Я хочу, чтобы ты знала, что у меня на уме.

— Я не принадлежу тебе. Ты отверг нашего ребенка и теперь пришел ко мне с подобными заявлениями! — Она ни за что не сможет простить его. Даже через сто лет.

— Я не отвергал нашего ребенка.

— А что же, по-твоему, ты сделал? Ах, ну да! Конечно! Я совсем забыла: ты отверг того ребенка, отцом которого, по твоему мнению, не являлся. Хотя у меня не было других мужчин, кроме тебя. Никогда не было! Но тебе было удобно представить все именно так. Поздравляю, ты нашел отличный выход из ситуации.

Даже не пришлось успокаивать собственную совесть, верно я говорю? — Камилла ненавидела себя за этот момент слабости, но не смогла сдержаться. Вся боль и горечь, которую она столько времени переживала одна, теперь вылилась на него — человека, который превратил ее жизнь в ад.

— Ты заявила мне, что беременна, когда мы встречались только месяц! Как я мог поверить тебе? Разве такое возможно? Или я похож на идиота? Думаешь, мне приятно было осознавать, что незадолго до того, как мы начали встречаться, ты делила постель с кем-то другим?

— Я не собираюсь ничего тебе доказывать и оправдываться. Ты мне никто. — Камилле было очень больно слышать его обвинение в очередной раз. Она ведь ни разу не дала ему ни единого повода подумать, что у нее был кто-то другой. — Ты просто не хотел поверить в то, что ребенок твой, потому что я ничего не значила для тебя.

— Тебе не известно, чего я хотел!

— Мне все известно. Твои действия говорили за тебя. Тебе не хотелось нести никакой ответственности за свои поступки.

— Твой собственный отец сказал мне, что ты такая же, как твоя мать. Никто не знает тебя лучше, чем твой отец. — Джо будто бы оправдывался. — Он рассказал мне, что ты пошла в нее. А Глория Стар известна всем не столько своими ролями и актерскими способностями, сколько количеством любовников.

— Папа сказал, что я такая же, как Глория? — Это был удар ниже пояса. Камилла не могла поверить, что это правда.

Они с папой всегда доверяли друг другу, хоть и не были особенно близки. Камилла знала, что может на него положиться. Он прекрасно понимал, как Камилла относится к образу жизни своей матери. Они ведь столько говорили об этом! Как он мог! А Камилла так любила его…

Еще одно предательство в ее жизни…

Наверняка у него даже язык не повернулся бы сказать что-то подобное о своей любимой, законнорожденной, сицилийской доченьке Марии Джо смотрел на нее сочувствующим взглядом Уловив этот взгляд, Камилла холодно сказала:

— Нечего меня жалеть! Мой отец так же заблуждается, как и ты. Но меня это не волнует, слышишь? Меня это не волнует! Мне просто уже давно пора задуматься: может, я доверяю вовсе не тем, кому следовало бы?

Она уже взрослая женщина и не собирается заботиться о том, чтобы у ее добропорядочного папочки было о ней хорошее мнение. Если два мужчины, которых она любила, считают, что она шлюха… Это их проблемы.

Несколько раз Джо открывал рот, чтобы что-то сказать, но не решался. Он тяжело вздыхал и проводил ладонью по лбу. Потом повернулся и направился в кабинет синьора Муратти.