Первые несколько недель после ее отъезда во мне жил страх того, что мы отдалимся друг от друга. Тем не менее, наши с Рэне отношения можно было охарактеризовать как отношения брата и сестры, причем довольно близкие отношения. Мы регулярно переписывались и перезванивались, а, когда позволяли дела, навещали друг друга. Теперь Рэне не была той двадцатилетней девочкой – она руководила одной из адвокатских контор отца и даже успела выйти замуж. И я тоже не был тем восемнадцатилетним мальчиком, который до смерти боялся, что плохо сдаст экзамен по английской литературе, и не сможет поступить на медицинский факультет. С тех пор утекло много воды, но мы с Рэне с теплом вспоминали те времена.

– По-моему, очень мило! Пусть и она раза в два меньше, чем твоя прошлая квартира, и второго этажа тут нет. А почему такой… своеобразный район?

– Если честно, о районе я думал в последнюю очередь. Мне понравилась, прежде всего, близость к клубу и практически полное отсутствие соседей.

– Тоже мне новость. Ты никогда особо не любил людей.

Рэне беззаботно раскручивалась на высоком кухонном табурете и смотрела на то, как я открываю вино.

– Ну, рассказывай, как у тебя дела, – снова заговорила она. – Бизнес, как я поняла, процветает. А как там клиника? Вы ведь с Ванессой до сих пор ее держите?

– Да, разумеется. Один выходной в неделю утомляет, но, если говорить в общем, я доволен. – Я отдал ей один из бокалов. – За встречу.

– За встречу, – согласилась Рэне. – Как я ловко увела тебя у этого Кэллагана! Скажи, а что ты делал в полицейском участке? Надеюсь, ты ничего не натворил?

– Нет. Но убили двух девушек, с которыми я был знаком. Одну из них нашли в моей квартире.

Рэне поставила бокал на стол.

– И часто у вас тут подобное?

– В принципе, да, для нас такие вещи – обычное дело, хоть и плохо звучит. В этом городе может произойти все, что угодно. Но впервые это коснулось меня лично.

– Да уж, невесело. И до чего вы с Кэллаганом договорились?

– До того, что у меня есть железное алиби, но кто-то, по его мнению, желает мне зла.

Она покивала и взяла с блюда кусочек сыра.

– Наверное, какой-нибудь ревнивый муж?

– Настолько ревнивый? Тогда он уже не ревнивый муж, а мой потенциальный пациент.

– Кстати, про ревнивых мужей. А что там у тебя, собственно, с личной жизнью? Пару раз в год задумываешься о том, что тебе пора жениться?

Я допил вино и снова наполнил свой бокал.

– По правде говоря, нет.

– До сих пор переживаешь травму?

– У меня нет никакой травмы, Рэне.

Она подняла указательный палец.

– Еще как есть! Ванесса бы подтвердила.

Это уж точно – Ванесса бы подтвердила много вещей, подумал я.

– Может быть. Но это не та травма, о которой ты думаешь.

– О, да брось. Ты ведь не думаешь, что я тебя не понимаю? Как бы ты ни делал вид, что все хорошо, я знаю, как обстоят дела. Иначе бы ты уже давно женился, а не менял бы женщин каждую неделю. Тебе хочется, чтобы кто-то готовил тебе еду и встречал с работы, правильно? Чтобы кто-то гладил тебе рубашки. Может, у вас даже были бы детишки…

– Детишки ? – переспросил я – чуть более презрительно, чем следовало.

Рэне нахмурилась.

– Ты разве не хочешь детишек? Ты покупал бы своей жене абрикосы, груши, ананасы и какие-нибудь странные вещи, вы вместе смотрели бы снимки УЗИ, а потом ты стал бы счастливым папочкой.

Я отставил бокал.

– Давай не будем о детишках, Рэне. Хорошо?

– Хорошо. А что случилось?

– Как-нибудь я тебе расскажу.

– Эй, эй! – Она потрепала меня по руке. – Что значит «как-нибудь я тебе расскажу»? Расскажи сейчас !

Я убрал руку.

– У Диты, как ты помнишь, не могло быть детей. Но у нее получилось забеременеть, что она успешно от меня скрыла, а потом сделала аборт и сказала, что, вероятно, это был не мой ребенок. А потом я узнал, что он был моим.

Рэне задумчиво потерла пальцами щеку.

– Я не знала. Извини.

– Я сам об этом узнал только недавно. Но это было неприятный сюрприз.

– Конечно. – Она сделала паузу. – Ты до сих пор зовешь ее «Дита».

– Да. По привычке.

Она подвинула к себе блюдо с сыром.

– Тебе, наверное, это говорили тысячу раз, но надо отпустить прошлое для того, чтобы настоящее смогло войти в твою жизнь.

– Я знаю. Но от этого мне не легче. Эта женщина была рядом со мной, когда после смерти Беатрис рухнул мой мир, и я вряд ли пережил бы это в одиночку. Если бы не она, я бы не решился написать еще одну диссертацию. Она была рядом со мной, когда я узнал, что у меня рак, и она поддерживала меня, как могла. А потом… – Я развел руками. – А потом все в одну секунду рухнуло к чертям. Ты ведь не думаешь, что люди просто вырывают такие вещи из души и идут дальше, радуясь жизни? Да, я меняю женщин каждую неделю, но, если бы у меня не было этих женщин, я бы уже сошел с ума.

Рэне вздохнула.

– Ну, что я могу тебе сказать. В очередной раз упомянуть о том, что ты любишь упиваться собственным горем?

– Может, и так. Но я уже большой мальчик. Мой характер не изменится.

– Ох, братец. Ты большой дурень , вот что я тебе скажу. Иногда я жалею о том, что я тогда не забеременела, и что ты на мне не женился. Тогда мы оба избежали бы многих ошибок.

В тот момент я как раз снова наполнял бокал Рэне. Я рассмеялся, и моя рука вздрогнула. Рэне ловко подхватила бокал, не давая ему упасть.

– Ты жалеешь о том, что тогда не забеременела?

– Иногда у меня бывали подобные мысли. У нас родился бы прекрасный мальчик с моими каштановыми волосами и твоими синими глазами. А, может, и девочка. И они бы танцевали, как и ты. И учились бы на юристов. А, может, и на врачей, кто знает?

Я поставил перед ней бокал.

– Надеюсь, твой муж не будет ревновать, если ты передашь ему детали нашего разговора.

– Не думаю. Он не захочет со мной ссориться. Его интересую не только я, но и мои деньги.

– Он вообще в курсе этой истории?

Рэне улыбнулась.

– Он не ревнив, конечно, но мне кажется, что ему не понравятся такие пикантные подробности моего прошлого. Кроме того, он и так тебя… недолюбливает .

– Почему?

– Долго рассказывать. Если в общем – папа успел наговорить ему кучу гадостей про тебя. Он рассказал ему, что мама и твой отец не были женаты, что они никогда не любили друг друга, а маме просто захотелось ребенка от немецкого миллиардера… в общем, все в таком духе. Папа сказал Демиану, что рожденное вне брака дитя – это уже маленький грешник в квадрате. Хотя бы потому, что таких детей нельзя крестить. А потом сказал: ты же понимаешь, Демиан, какое из этого ребенка выросло существо, особенно если учесть, что его покойный отец любил пошалить .

Я открыл портсигар и достал сигарету.

– Как на это реагировала мама?

– Она, слава Богу, этого не слышала. Конечно, она была правоверной христианкой, но за такие речи вполне могла бы выгнать папу взашей.

– Это уж точно. Когда мама злилась, она была похожа на фурию. Я боялся к ней подходить.

Рэне в очередной раз крутанулась на табурете.

– Послушай, я голодна. Давай закажем пиццу?

– Давай, – согласился я. – Ты не ешь лук, я не ем грибы, а помимо этого можно заказывать какие угодно добавки, я прав?

– Только не забудь что-нибудь мясное.

Афина, до этого дремавшая на ковре рядом со столом, взобралась на свободный табурет, и, поставив передние лапы на стол, изо всех сил постаралась изобразить заинтересованность темой нашего разговора.

– Похоже, кто-то тоже хочет есть? – спросила у нее Рэне, почесав кошку за ухом.

– Вовсе нет, – ответил я. – Кто-то недавно поужинал, а ветеринар прописал кое-кому диету .

– Твой злой хозяин морит тебя голодом?

Я и опомниться не успел, как два кусочка рокфора, которые Рэне взяла с блюда, были проглочены Афиной. После этого кошка взобралась на стол и, подойдя к моей гостье, потерлась о ее руки, намекая на то, что неплохо было бы получить добавку.

– Ох, негодяйка, – покачал я головой.

Рэне обмакнула очередной кусочек сыра в остатки вина в своем бокале. Афина долго обнюхивала угощение, но все же уничтожила и его, а потом уселась на скатерть и принялась умываться.

– Такая же страшная чистюля, как ты, – констатировала Рэне.

– Да, только сидеть на столе я ей запрещаю.

Афина, услышав мой голос, на секунду прекратила свое занятие, после чего продолжила умываться. Рэне от души расхохоталась.

– Похоже, она не в курсе. Ну что, ты заказываешь? Или у нас с тобой тоже диета?

Я взял телефон и открыл лежавший на столе справочник.

– Пока я ищу номер, подумай о том, какие ты хочешь добавки.

Рэне не ответила, и я решил, что она размышляет. Через несколько секунд я поднял голову и увидел, что она неотрывно смотрит на что-то за моей спиной.

– Что там? – спросил я, возвращаясь к поиску нужного номера.

Вместо ответа Рэне подняла руку и указала пальцем на то, что ее беспокоило. Такой неподдельный ужас в глазах своей сестры я видел только однажды, очень давно. Тогда мы нашли заброшенный особняк в пригороде Парижа, и во время одного из визитов туда обнаружили предмет, напоминавший завернутое в ковер человеческое тело. Я решил пошутить и сказал Рэне, что это одна из рыжеволосых девушек из «Парфюмера», но шутка не удалась – ей и до этого было страшно, а после моих слов она разрыдалась.