Размышляя об этой истории, я ловил себя на мысли, что испытываю смешанные чувства и не могу охарактеризовать свое отношение к Изольде. Если бы у меня кто-то спросил прямо, кем она для меня была, ответа на этот вопрос я бы не дал. Но после того как я увидел ее тогда, у меня внутри будто поселилось маленькое злобное существо, которое двадцать четыре часа в сутки убеждало меня в необходимости навестить ее еще раз. Теперь Изольда занимала почти все мои мысли. Мысли эти были разными, от светлых до самых жутких. И я решил, что единственный способ избавиться от них хотя бы на пару дней – увидеть ее. Никакой логики в этом суждении не было, но я привык к тому, что в последнее время в моей жизни отсутствует здравый смысл.

Дворецкий узнал меня. Он улыбнулся и пригласил войти.

– Доброе утро, доктор, – сказал он. – Госпожа еще не встала, но я спрошу, сможет ли она вас принять. Я могу предложить вам кофе?

– Нет, большое спасибо. Кофе я уже пил.

Дворецкий ушел и вернулся минут через пять с положительным ответом. «Да, госпожа сможет меня принять».

– Я провожу вас в спальню, – закончил он. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Я последовал за дворецким по лестнице, размышляя о том, что спальня – это довольно-таки нестандартное место для приема гостей, пусть и бывших любовников. А заодно и о том, нравится ли мне тот факт, что меня решили принять именно так. Хотя, что ни говори, все лучше, чем готичный кабинет.

Спальня Изольды, к моей радости, оказалась светлой и уютной. Тут преобладали оттенки синего, которые визуально расширяли помещение. Ничего лишнего: кровать, уголок для чтения (столик, два стула по бокам и большой торшер на полу), заставленные свечами углы, большое зеркало и две двери в другие комнаты. Одна из них была приоткрыта, и оттуда вместе с влажными парами почти неощутимо доносился запах ванили – ванная. Вторая была закрыта, но, зная Изольду, не составляло труда догадаться о ее предназначении: гардеробная.

Хозяйка спальни сидела на кровати и изучала свое отражение в небольшом зеркале. Теперь на ней не было ни вуали, ни перчаток, ни закрытого платья. На ней вообще ничего не было, и, казалось, это ее не смущает – она не отвлеклась от своего занятия даже тогда, когда дворецкий сообщил ей, что он привел гостя.

– Спасибо, Роджер, – сказала она. – Ты можешь идти.

Лицо Изольды выглядело очень свежим, хотя на нем не было макияжа – это бросилось мне в глаза в первую очередь. Я помнил, как она выглядела без косметики, и, конечно же, не мог сказать, что это было лицо старухи, но, несмотря на старания пластического хирурга, я бы дал ей сорок – как бы хорошо женщина ни ухаживала за собой, природа берет свое. Сейчас ей с трудом можно было дать тридцать. Ее кожа будто светилась изнутри, не имела той болезненной бледности и вялости, которая была свойственна ей раньше, пусть и не проявлялась так сильно. Она выглядела молодой женщиной, но вместе с тем сохранила ту красоту, которая свойственна тем дамам, которым уже исполнилось сорок: завершенность линий, гармонию. Будто сама природа остановилась и запечатлела это явление для того, чтобы им любовались.

– Привет, Вивиан, – поздоровалась Изольда. – Присаживайся. Как ты поживаешь?

– Бывало и лучше. – Я занял невысокий стул – один из трех, стоявших у кровати. – Ты отлично выглядишь. Неужели в тот вечер ты отдала предпочтение такому странному наряду потому, что не хотела меня искушать?

– Ты принадлежишь к числу тех мужчин, которые увидят все, что нужно, несмотря на наряды. – Она, по-прежнему глядя в зеркало, потрепала волосы, свободно лежавшие на плечах. – Зачем ты пришел?

– Мне хотелось тебя увидеть.

Изольда отложила зеркало и посмотрела на меня с улыбкой.

– Ну, вот, ты меня увидел. Это все? Меня ждет утренняя ванна. Хочешь мне помочь?

Я не ответил. Изольда обхватила руками колени и посмотрела в окно.

– Ты заявился в раннюю рань, сказал, что хочешь меня увидеть, говоришь, что я отлично выгляжу, бесстыдно на меня пялишься, но как воды в рот набрал, – подытожила она. – Может, ты приболел? Твое поведение кажется мне странным. Нет, это я не о том, что ты делаешь мне комплименты и так на меня смотришь. Это я о том, что ты молчишь.

– Да, наверное, ты права, – ответил я, поднимаясь и делая пару шагов к ней. – Болен я давно, и думал, что моя болезнь закончилась, но в тот вечер, когда я к тебе пришел, я понял, что это не так.

Изольда спокойно смотрела на меня, чуть склонив голову на бок. Я подумал о том, что это на самом деле напоминает болезнь. Эта женщина обладала животной притягательностью. Она ощущалась даже тогда, когда она сидела передо мной, и я не видел ни миллиметра ее кожи, с трудом мог разглядеть прическу и цвет волос. Это было похоже даже не на болезнь, а на наваждение, которому невозможно было сопротивляться.

– Твои родители ошиблись, когда давали тебе имя, – сказал я. – Тебя нужно было назвать Лилит . Вот что хорошо отражало бы твою сущность.

– Значит, вот как зовут женщину из твоих эротических фантазий?

Мне хотелось сделать ей больно. Хотелось, чтобы она царапала мою спину, кричала мое имя и умоляла меня не останавливаться. Так, как это было раньше.

– Если бы я знал, что ты мне принесешь, я бы никогда к тебе не приближался.

– Не обманывай, Вивиан. Мы оба знаем, что это не так .

Я прикоснулся пальцами к ее губам. Мне показалось, что ее кожа мертвенно холодна, но всего лишь на секунду – ее шею и щеки залил нежный румянец, и она потянулась ко мне.

– Мне так хотелось, чтобы сначала это было именно с тобой, – сказала она. – Так хотелось…

Она сжала мою руку.

– Ты понимаешь меня?

– Нет, – ответил я. – Но мне уже не нужен смысл.


– Скажи, ты когда-нибудь спал с девственницей?

Я ответил не сразу. Сейчас вместо того, чтобы восстанавливать в памяти ощущения, я впал в сонное забытье, и мне было не до вопросов. Изольда лежала рядом, одной рукой подперев голову, а другой поглаживая меня по плечу. В ожидании ответа она начала рассеянно водить пальцем по моей груди. Это почему-то всегда ассоциировалось у меня с поведением дам, только что расставшихся с невинностью.

– Да. Только давай не будем обсуждать мою первую женщину.

– Ты у нее тоже был первым? Какой ужас.

– Это очень точно описывает мой первый опыт.

Изольда рассмеялась и откинулась на подушки.

– О твоей первой женщине мы говорить не будем, – сказала она. – Давай обсудим другую женщину, у которой ты был первым. Что это за ощущения?

– Так узко, что хочется умереть от удовольствия. А заодно и от осознания того факта, что с этой женщиной такого больше не повторится. Хотя то, что и другой мужчина не почувствует то же самое с этой женщиной, радует.

Она закурила и поставила на покрывало пепельницу.

– Если хорошо подумать, с одной женщиной это может повториться дважды.

Я посмотрел на нее.

– Ты ведь не думаешь, что я оставлю другому мужчине целую половину удовольствия?

Изольда сморщила нос.

– Ты отвратительный, – уведомила меня она и добавила, посмеиваясь: – Как у тебя получилось уговорить на такое невинную девочку в первую же ночь?

– К тому времени она уже официально не была невинной.

Я тоже закурил и посмотрел в потолок.

– Интересно, как бы повернулась моя жизнь, если бы ты была моей первой женщиной?

Изольда собрала волосы и, взяв заколку, закрепила их.

– А как она повернулась после твоей первой женщины?

– Меня начало разбирать любопытство, и я отправился на поиски приключений. Остановиться не могу до сих пор.

– У меня есть подруга, которая специально для своего третьего мужа восстановила девственность. В этом есть что-то романтичное. Еще один шанс на то, чтобы попробовать в первый раз.

– Это совсем не то, – покачал головой я. – Может, физические ощущения и близки к тому, что было, но даже самый опытный хирург не воссоздаст неопытность и нерешительность. Их можно разве что сыграть, но это будет фальшиво. А что точно нельзя воссоздать – так это смесь волнения и любопытства в глазах и запах кожи, потому что страх и желание создают совершенно особый запах. Они индивидуальны, и появляются только один раз в жизни.

Изольда потушила сигарету и легла, приняв расслабленную позу. В какой-то момент ее рука, лежавшая на животе, опустилась ниже, но я оказался быстрее.

– Меня всегда удивляло, как тонко ты чувствуешь все, что связано с женщинами, и как точно ты это описываешь, – сказала она. – Словно это самое высокое и изящное искусство. Ты не производишь впечатления такого человека в обычной жизни.

– Я флегматик, а флегматики апатичны. Это не новость.

– Иногда я ловлю себя на мысли, что завидую твоей первой женщине. И даже немного ревную… хоть это и глупо.

– А я порой думаю о том, что мне хочется прикоснуться к женщине теми руками, которыми я прикасался к ней. Тогда я не знал и сотой доли того, что знаю сейчас, вообще с трудом представлял, что надо делать с женщиной. Но в этом было что-то искреннее. Что-то, чего уже не вернуть, как бы я ни старался.

Изольда уже не слушала меня. Она запрокинула голову, прикрыв глаза, и на ее щеках снова появился знакомый мне румянец.

– Нет, – сказала она. – Я предпочитаю твои теперешние руки.


Из дома Изольды я ушел только под вечер. С дворецким мы вежливо раскланялись, совсем как аристократы прошлого века, и он пожелал мне приятного вечера. Меня пошатывало, кружилась голова, и меньше всего хотелось думать о бессонной ночи, но если бы я позвонил Адаму и сказал, что не приду, то он бы меня убил. Изольда, так и не потрудившаяся одеться, выглянула из окна спальни и помахала мне на прощание. Я кивнул в ответ и направился домой. У меня был час на то, чтобы привести себя в порядок и переодеться.