— Все же интересно, куда поехала Изольда, — заговорил я, наполняя рюмки.

— Зная Изольду, могу сказать: она может поехать куда угодно. — Он поднял рюмку. — Твое здоровье.

Я кивнул, и мы выпили, после чего принялись за еду.

— Может, я что-то делаю не так, Саймон? — спросил он минут через пять. — Ведь я дарю ей цветы, духи, одежду, украшения. Я подарил ей машину — ту, о которой она мечтала. И мы же, черт побери, жили вместе, спали в одной постели. Для меня существовали только две вещи — это моя работа и моя женщина…

— Я думаю, ей мешало то, что ты считаешь ее своей собственностью, — сказал я.

Билл на секунду перестал жевать, покачал головой и снова взял вилку.

— Знаешь, давным-давно, когда у меня не было ни денег, ни работы, ни имени, мне нравилась одна девушка. Она училась в параллельной группе, мы посещали одни и те же лекции. Такая дорогая штучка, из тех, кто лучше умрет, но не купит трусики дешевле двухсот долларов. Я смотрел, как мои сокурсники подвозят ее на дорогих машинах, когда я сам ездил на метро, да и то не часто, почти всегда ходил пешком — деньги тратил на еду. И думал: когда-нибудь у меня будут деньги, я смогу купить все эти машины, всю дорогую одежду и все дорогие часы на свете. И, когда у меня появились деньги, машина, дорогая одежда и дорогие часы, и когда я могу купить все, а связей у меня столько, что я смогу перевернуть мир, если захочу… я готов подарить этот мир женщине, которой до меня нет дела. Вот как оно бывает, Саймон. Знаешь, как говорят? Не в деньгах счастье. Так обычно говорят те, у которых нет денег. Но для того, чтобы понять, что означает эта фраза, нужно заработать миллионы, купить дом, бриллиантовую булавку для галстука, ездить за границу сто раз в году, есть черную икру и пить «Вдову Клико», а потом полюбить женщину. И чтобы твоя любовь была невзаимной.

Я предпочел не отвечать, а Билл продолжал, разливая коньяк:

— Когда мои родители развелись, я остался жить с отцом. И, когда я стал постарше, отец говорил мне: «Женщины, Уильям, хороши только тогда, когда ты на них смотришь. Максимум — тогда, когда это красивые и дорогие женщины, и они для тебя находятся на одном уровне с дорогим бумажником или золотым паркером, подчеркивают твой статус. А когда женщина понимает, что стала для тебя чем-то большим, когда ты необдуманно даришь ей кусок своего сердца, она сначала забирает сердце целиком, а потом надевает на тебя темный мешок, затыкает тебе рот, связывает и утаскивает в яму, из которой тебе не выбраться». Отец был прав.

Неслышно подошедший к нам Адам дал Биллу договорить, после чего сделал еще пару шагов и встал так, чтобы мы оба могли его видеть.

— Добрый вечер, господа, — сказал он. — Простите, что подошел к вам только сейчас… организационные вопросы не ждут. — Он подал Биллу руку. — Вы, конечно же, Уильям Барт, компаньон мисс Паттерсон? Очень приятно. Адам Фельдман.

— Здравствуйте, господин Фельдман. А где же доктор? — полюбопытствовал Билл. — Он не помогает вам решать вопросы?

— Вивиан плохо себя чувствует, он решил взять выходной. Последние пару недель у него много работы, связанной с клиникой, так что это неудивительно. Даже ему с его способностью все успевать иногда требуется перерыв.

— Какая досада. — С прохладой в голосе Билл явно переиграл: Адам недоуменно поднял бровь, но тот оставил это без внимания. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Думаю, обычный упадок сил. Вы хотели с ним побеседовать?

Билл выпил коньяк и поставил пустую рюмку на стол.

— Не сказал бы. Передавайте ему пожелания скорейшего выздоровления.

— Обязательно. — Адам повернул голову в сторону лестницы и помахал кому-то рукой. — О, посмотрите, кто пришел! Сейчас я вас кое с кем познакомлю.

К столику подошли двое: высокий молодой блондин в черном и светловолосая девушка в нежно-розовом вечернем платье из переливающейся ткани. Адам указал рукой на блондина.

— Это Эрхард Фонтейн, наш дорогой друг и покровитель, — представил он. — А это, — он кивнул на девушку, — его сестра Долорес. Знакомьтесь. Саймон Хейли и Уильям Барт.

Мы с блондином обменялись рукопожатием, после чего он кивнул Биллу.

— Очень приятно. Меня обычно называют Эрик.

Про Эрхарда Фонтейна, главу одного из криминальных кланов Мирквуда, мне приходилось слышать не раз. Да, покровители у Вивиана и Адама на самом деле серьезные. Слышал я и о том, что доктор Мори оказал покойному отцу Эрика, Виктору, какую-то услугу, и теперь они с его сыном хорошие друзья. Если это не было сплетней, то в клубе можно было творить все что угодно — и совершенно безнаказанно. Имя Эрика Фонтейна наводило ужас даже на некоторых особ криминального мира Треверберга.

— Все, больше я никуда не пойду, — заявила девушка и села за столик. — Меня можно называть Долли, — улыбнулась она нам.

— Оставлю вас, пожалуй, — сказал Адам. — Если вам что-то понадобится, позовите Колетт.

Эрик занял стул рядом со мной.

— Уильям Барт, — заговорил он. — Ваше имя мне знакомо… вы компаньон Изольды Паттерсон, я прав? Подумать только, к доктору Мори и господину Фельдману заглядывают гости из Треверберга, да еще и хозяева ночных клубов. А где же мисс Паттерсон?

— Вся в делах, — коротко ответил Билл. — Вы выпьете с нами, Эрик?

Пятнадцать минут неторопливой беседы настроили нас на доброжелательный лад. Долорес, которой на вид можно было дать максимум лет восемнадцать, пила наравне с нами и смеялась над не очень приличными шутками. Незадолго после того, как свет сменился красноватым полумраком, Эрик встал и легко поклонился в знак признательности.

— Мне надо идти, джентльмены, — сказал он. — У меня есть дела. Мне было приятно с вами познакомиться.

— Я остаюсь, — заявила Долорес.

Эрик посмотрел на нее. Она гордо вскинула подбородок и отвернулась.

— Мы за ней присмотрим, — пообещал Билл.

— Не гуляй допоздна, — обратился к ней Эрик.

— Да, папочка.

— Эрик! Ты уже уходишь, нахал? Я еще не начинала свой номер!

Я повернулся к лестнице и увидел темноволосую девушку в алом вечернем платье. Через пару секунд я вспомнил ее имя. Фиона. Я видел ее на дне рождения Адама. Колетт держала ее под руку, и обе они улыбались.

— Прости, дорогая. В другой раз.

— Ладно-ладно, я тебе еще это припомню.

Колетт и Фиона подошли к нам. Увидев меня, последняя снова заулыбалась.

— А, это снова ты, негодник? Решил вернуться? Так ты подсматривал в замочную скважину в тот раз? Или решил уйти? Только не ври мне, я вижу твои глаза.

— Сказать по правде, не подсматривал.

— Жаль, ты пропустил много интересного. — Она посмотрела на Билла. — А это что за красавчик? Твой друг? А… твой друг. Мог бы мне об этом сказать в прошлый раз! А то я уже подумала, что тебе не нравлюсь. Оказывается, у тебя просто другие предпочтения.

Билл открыл рот для того, чтобы объясниться, но Фиона не дала ему сказать ни слова.

— Не подумайте, что мы предлагаем развлечения исключительно для людей с традиционной ориентацией. Вивиан у нас, конечно, не такой уж чтобы специалист по части мужчин, но зато Адам — просто кладезь!

Колетт погладила ее по спине.

— Милая, это Уильям Барт, компаньон Изольды Паттерсон, — сказала она. — Они коллеги.

— Изольда. — Фиона поднесла к губам тонкую сигарету, которую держала в пальцах, и подняла глаза к потолку. — Где же я слышала это имя?

— Наверное, от доктора Мори, — подсказал Билл, сам не зная, какой разговор он начинает, и даже не подозревая, что ему стоит помалкивать. — В деловом контексте.

Фиона затянулась сигаретой и посмотрела на Билла в упор.

— Ах да. Точно. И на самом-то деле — когда речь идет о женщинах, то от кого же я еще могу услышать их имена. Но это был не деловой контекст! Разве можно говорить в деловом ключе о шлюшках, которые звонят в начале пятого утра, особенно после дорожки кокаина? Я вообще с трудом представляю, как Вивиан может говорить о женщинах в деловом ключе.

От удивления Билл даже привстал.

— Что вы сказали? — спросил он.

Фиона нахмурилась.

— Что именно тебя смутило, красавчик? Слово «кокаин»? Не думаю, что оно должно тебя смущать, учитывая место, куда ты пришел. Или слово «шлюшка»? Когда я говорю «шлюшка», я имею в виду отношение Вивиана к женщинам, но ни в коей мере не хочу оскорбить вашу… — Она, наконец, поняла, в чем дело, и подняла руки — этот жест мог бы означать фразу вроде «ничего не поделаешь». — Ох, так вы — не только компаньоны? Тогда, похоже, я сболтнула лишнее… — Фиона посмотрела на меня. — Но тогда я не понимаю, причем тут ты, мальчик. Ты ведь тоже был тогда в клубе? Вы вместе работаете? Все вместе работаете, а Изольда ухитряется развлекаться и со своим компаньоном, и с тобой, и с Вивианом?! Ого! Я-то думала, что Вивиан неплохо устроился, когда завел любовницу постарше, которая, помимо всего прочего, живет в другом городе, но теперь я передумала! Похоже, она вас всех обвела вокруг пальца. Как тебе это нравится, сучка? — Она повернулась Колетт, которую так смутило происходящее, что она даже не могла найти подходящих слов. — Слышала бы ты, в каком тоне о ней рассказывает наш общий начальник! По-моему, еще ни одна женщина за его неполные сорок не скручивала ему мозги так, как эта Изольда. Она, между тем, и усом не ведет. Нет, ну это же надо?

Мы с Биллом переглянулись. Никто из нас не мог понять, о чем идет речь, но, тем не менее, мы все отлично понимали. Фиона, между тем, была довольна произведенным впечатлением.

— Мальчики смущены, — сказала она с покровительственными нотками в голосе. — Какие они коварные создания, эти женщины. Да?

— Заткнись, — зашипела на нее Колетт, к которой, наконец, вернулся дар речи. — Ты перешла уже все мыслимые и немыслимые границы! Если ты сейчас же не заткнешься, я отправлю тебя домой!