Джулия Росс - Ночь греха

Энн крепко зажмурилась и выпалила:

– Но вы ведь очень опытны? Вы все об этом знаете?

– Да, – сказал он.

– Вы подумаете, что я порочна.

– Вы не можете шокировать или оскорбить меня. Я не буду рассматривать ваши вопросы как непристойное приглашение. Я сочту за честь помочь вам всеми способами, какими смогу.

– О, – сказала Энн, проводя рукой по волосам. – Я, похоже, сошла с ума!

– Почему же? Если мистер Трент придерживается типично английского отношения к этому делу, вы пожизненно обречены на поспешное неумелое обращение, в то время как сам он будет страдать и неистовствовать в муках и молчании. В конце концов он удовлетворит свои истинные потребности с любовницей или в тайных встречах с проститутками даже до того, как осквернит свою невинную жену. А она будет таять и увядать, так и не поняв почему, и попытается найти утешение в детях. Это очень трагично.

– Ничего подобного не будет.

– Нет, будет, потому что вы – женщина, от природы наделенная большой страстностью. Вы не сможете не задаваться вопросом, что может внезапно потребовать от вас ваш молодой муж, не так ли? Прижмется ли своим раскрытым ртом к вашему? Посягнут ли его руки на ваше обнаженное тело? Пожелает ли он, чтобы вы к нему прикасались? И что будет потом?

То был момент решения. Она должна прийти в ярость. Она и пришла в ярость, но ее не покидала уверенность, что в руках героя она действительно находится в полной безопасности. Лорд Джонатан Деворан Сент-Джордж никогда не сделает ей ничего плохого. Он все поймет правильно. И теперь он предоставляет ей единственную возможность разрешить все мучившие ее вопросы.

– Все в порядке, мисс Марш, – сказал он. – Продолжайте! Смелее!

– То, что я недавно говорила, правда, – прошептала она. – Хотя мне и страшно, я хочу знать. Я не это имела в виду, сказав, что мне хочется прикоснуться к вам, но если бы я считала, что могу сделать это безопасно и без последствий – если бы я считала, что это просто некий урок вроде изучения камней, или то, что следует сказать кухарке, когда баранина жесткая…

– Это и есть урок.

– Но я не могу!

– Нет, можете.

Энн заглянула ему в глаза. Сердцу ее полегчало от сдержанной отстраненности его улыбки.

– Матушка рассказала мне очень немного. Нам позволено читать и спрашивать обо всем – только не об этом. Я действительно хочу знать, как устроен мужчина! Это сродни научному эксперименту.

– И вас это пугает, да? Она кивнула.

– Тогда я сочту за честь помочь вам узнать все, что необходимо. Вы можете сделать это без вреда и смущения и без всякой неверности вашему нареченному, но, наверное, немного попозже. Я отказываюсь раздеваться даже для вас, моя дорогая мисс Энн Марш, прямо здесь, среди холодны.» нагорий Дорсета, особенно управляя коляской.

Сначала Энн хихикнула, потом расхохоталась в голос.

– Это безумие! – воскликнула она наконец.

– Вовсе нет, вы просто достаточно честны, чтобы признаться в естественных человеческих чувствах. Давайте споем.

Она от удивления резко выпрямилась.

– Что?

Джек стегнул чалую, и они затрусили вниз к воде. Шум стал громче. Где-то внизу, укрытая туманом, как толстой хлопчатобумажной тканью, быстро и мощно по направлению к морю бежала река.

Лорд Джонатан расправил плечи и запел:

Любовник с милою своей,

Хей, нонни-нонни, хой,

Гуляют в зелени полей

Весеннею порой,

Чудесной звонкою порой

Под птичий звон – дин-дон, дин-дон, -

Весною всяк влюблен.

Все верно. Все правильно! Энн, у которой голова кружилась от облегчения, пела, вертя своей снятой шляпкой в такт с мелодией.

– Весеннею порой, чудесной звонкою порой…

Темные деревья нависали по обеим сторонам дороги, толстые стволы увиты туманом. Вода грохотала под каменной аркой горбатого моста. Коляска отважно катилась вперед. Не прекращая песни, лорд Джонатан сжал ее руку.

Энн увидела его глаза, и голос ее дрогнул.

– Что такое?

– Продолжайте петь! – Он усмехнулся ей с нечестивой радостью архангела. – Под птичий звон – дин-дон, дин-дон…

Она снова запела, по коже у нее бежали мурашки, как муравьи.

– Сегодня все твое – живи! – хей, нонни-нонни, хой…

– Славная девочка! – Он говорил шепотом, мягко и тепло, пока она пела. – Я ошибся, яхты оказалось недостаточно. Когда я остановлю коляску, спрыгивайте и прижмитесь спиной к ближайшему дереву, а потом не двигайтесь, пока я не скажу.

Сердце у нее подпрыгнуло. Поперек въезда на мост что-то лежало. Ветка? Поваленное дерево? Грохот воды перекрывал все остальные звуки.

Джек снова подхватил мелодию:

– Хей, нонни-нонни, хой, все лучшее найдешь в любви…

Внезапно чалая стала. Черная тень отделилась от ветки высоко над ними, точно огромный падающий лист. Темные фигуры толпой двинулись из тумана на коляску. Что-то мелькнуло улица, Энн вскрикнула.

– Ближайшее дерево! – прошипел лорд Джонатан.

Она нагнулась и спрыгнула на землю, под ногами хлюпнула грязь. Ближайшее дерево! Туман клубился. Влажные пряди обвивали ее руки и юбки. Ноги казались тяжелыми, как ведра с углем. Но она побежала к огромному дубу, который возвышался возле дороги. Прижавшись спиной к толстой коре, она уставилась в туман, а на проселочной дороге воцарился хаос.

Черные тени столпились вокруг лорда Джонатана, как обезьяны, хватая его за руки и за ноги. Сверкнула сталь. У него есть пистолеты. Почему он не пускает их в ход? Но его уже нет! Изящное размытое движение, и как-то ему удалось исчезнуть, а нож разрезал пустой воздух, и его куртка упала на землю без него.

Нападающие рассыпались, а лорд Джонатан в белесой дымке бил ногами, приплясывая и вращаясь в центре. Призрачный вихрь, распространяющий увечья. Но вот человек в тюрбане бросился ему за спину, его коричневое лицо застыло в усмешке, обе руки поднялись. Лорд Джонатан присел – белая рубашка простерлась над его спиной, образовав резкий красивый изгиб – словно он, балансируя на проволоке, свернулся в пружину. Синий тюрбан оказался прижатым к его плечу, усмешка превратилась в гримасу, и человек распростерся на земле.

Нападавшие рассеялись, потом перегруппировались и снова бросились в атаку. Никто не произносил ни слова. Слышались неясные хрюканья и удары, а у нее в ушах гремел шум речного потока.

Энн никогда в жизни ничего подобного не видела – такого искусства борьбы. Его руки резали, его пальцы были остры, как лезвия. Резкий поворот. Шаг. Удар. Мелькнувший изгиб руки, плеча и бедра, ясный и чистый, как бросок тигра. Красивый смертоносный танец. Люди падали в грязь, а из тумана с пронзительными криками появлялись новые.

Коляска откатилась назад и перевернулась в канаву. Чалая, внезапно освободившись, ускакала по дороге.

Какой-то человек повернулся, лицо у него словно расщеплено на две части белым оскалом зубов, в одной руке нож, в другой кусок цепи. Он бросает один конец своему товарищу, и они вместе мчатся к лорду Джонатану. А его уже нет! Они остановились, настороженные, как кошки, и тут гибкое белое лезвие, вынырнув из тумана, сражает их обоих.

Но все же он не сможет одолеть целую банду безжалостных головорезов, вооруженных ножами и цепями. Как бы ни было совершенно его боевое мастерство, эти люди могут убить его, и тогда они доберутся до нее.

Прижавшись к дереву, Энн молча бессвязно молилась. Ей хотелось спрятаться. Ей хотелось найти оружие, что угодно – сломанную ветку, палку, камень, – но ее ноги оказались в капкане густой жижи и мягкой травы, а он приказал ей не двигаться до тех пор, пока сам не придет за ней.

Разум у нее словно застыл, окаменев от ужаса. Мысли мчались врассыпную, как кролики.

Она обещана Артуру – дорогому, привлекательному Артуру, который покупает для нее дом в ее родной деревне. Она сошла с ума, она расстроена и напугана. И все же она будет стоять здесь, пока Дикий Лорд Джек не придет за ней, потому что он так велел. Так же как она доверилась ему в тот безумный момент отчетливого желания, которое он прекрасно понял и не осудил, не осудил…

О Боже! О Боже! Энн не понимала, что она чувствует, ведь она любит другого! Но эта слепая вера в лорда Джонатана заставила ее броситься в водоворот сильных чувств. Если бы она не была уверена, что такое невозможно, то решила бы, что влюбляется.

С внезапностью опустившегося театрального занавеса настала тишина, хотя вода по-прежнему грохотала. Туман окутал ее влажными перьями.

Энн напрягалась, пытаясь услышать шаги, шепот. О Боже! Ничего!

Она поднесла руки к голове и съежилась, сползая на корточки в мокрую траву. «Не двигайтесь, пока я вам не скажу!.. Я сочту за честь помочь вам узнать то, что вам нужно знать… Не стыдитесь того, что вы чувствуете, моя дорогая девочка… моя дорогая девочка… моя дорогая девочка…»

– Моя дорогая девочка, – раздался его голос прямо у нее над ухом. – Все в порядке, дайте мне руку и пойдемте.

Энн вцепилась в его руку и скользнула с ним в туман. Его хватка была теплой и уверенной. Они мчались через заросли ивняка и по прибрежной мокрой траве. Воды реки стремительно опережали их. Деревья нависали и исчезали, ветки хлестали ее по волосам, колючки рвали юбки. Легкие у нее пылали так, словно сейчас разорвутся, но его крепкая хватка заряжала ее храбростью, словно сила перетекала из его крови прямо в ее кровь.

Джек уводил ее вдоль реки прочь от опасности. Ей ничего не грозит, пока он держит ее за руку, пока его сильные пальцы охватывают ее ладонь.

Коровы – красно-белые тени – тяжело ступают в тумане, копыта чмокают по пропитанному водой лугу. Цапля выскочила из камышей и бросилась через реку, ища спасения.

Он сокрушил врагов – это так же неоспоримо, как то, что Давид убил Голиафа. «Вы всегда в безопасности, пока я рядом, вооружен я или нет». Вот Энн и бежит рядом с ним, летит, как птица, а голова у нее сладко кружится от необычайного ощущения свободы.