– Господи, что ты такое говоришь?! Я никогда не считал тебя шлюхой! Поверь мне! Никогда!

– И... и все, – упавшим голосом закончила она.

– О чем ты, Гарриет? – в отчаянии закричал он. – Разрази меня гром, если я понимаю, что происходит!

– Узнаешь – будешь смеяться. – Глаза Гарриет вдруг стали пустыми... и это было так страшно, что Джем похолодел. – Знаешь, я ведь действительно думала, что ты сможешь... что ты захочешь изменить свою жизнь. Что ты станешь другим.

– Я стану другим! Я ведь уже дал тебе слово – все будет по-другому. И я действительно хочу жениться на тебе!

– Но не настолько...

– Послушай, до этого дня я никогда ни одну женщину не просил стать моей женой – я хочу сказать, сам, – потому, что этого хотелось мне. И мне в голову не приходило, что ты с такой... с такой легкостью отвергнешь меня...

– Я думала, ты понимаешь, какая я... какую женщину ты просишь стать твоей женой. Я думала, я надеялась, что ты сможешь... что ты захочешь быть тем мужчиной, который... – Она не договорила.

– Господи помилуй, Гарриет! – рявкнул Джем. – Да ведь я и есть тот мужчина, который нужен тебе! Неужели ты этого еще не поняла?!

Она покачала головой:

– Нет. Ты замечательный... из тебя получится чудесный муж. Но я думала, ты можешь стать таким... как бы это сказать? Совсем другим человеком. Мужчиной, который захочет, чтобы его женой стала женщина вроде меня – такая, какая я на самом деле, – не мистер Коуп, а настоящая я. Не женщина, очертя голову ринувшаяся в дикую авантюру, в мужском платье, да еще под чужим именем, а другая. Женщина, которая сама распоряжается своим состоянием, сама управляет своим имением. Женщина, привыкшая заседать в суде графства. Просто не верится, что я... я ведь действительно вела себя как какая-то распутница! Я ввела тебя в заблуждение. Я притворялась легкомысленной – но на самом деле я не такая. Я флиртовала с Грациями – и невольно заставила тебя поверить, что для меня это нормально, что ни чего другого я не хочу... а это не так.

В ее лице вдруг появилось какое-то странное выражение обреченности, и это почему-то страшно не понравилось Джему. Он был так зол на нее, что забыл о сдержанности.

– Мне плевать...

– Я солгала тебе. Вернее, не сказала тебе всю правду, – перебила Гарриет. – Мой покойный муж не был деревенским сквайром. Он был герцогом. А я... я герцогиня.

Не успели эти слова сорваться с ее губ, как Джем понял, что это правда. Конечно, она герцогиня. Господи, где были его глаза?! Такая осанка может быть только у герцогини. А ее манеры... привычка повелевать. Этому нельзя научиться – это в крови.

– Герцогиня, – глухо проговорил он. В груди его шевельнулся гнев.

Она наклонила голову – надменно, как и положено герцогине. Только по щеке ее скатилась одинокая слезинка...

– Ты хочешь сказать, что я полюбил не настоящую женщину, а... иллюзию?

– Что-то вроде этого.

– Ну, хорошо, а ты? Ты тоже полюбила не меня, а какого-то выдуманного мужчину? Не настоящего, а свою мечту?

– Нет, – возразила она. – Ты никогда не лгал мне. Более того – я уверена, что ты вообще не способен лгать, Джем.

– Видишь ли, какой бы горькой иронией ни показались тебе мои слова, но лично я счел бы унизительным притворяться кем-то, кто занимает не столь высокое положение, как я сам. Я не старался играть чужую роль. Я отдал тебе свое сердце, отдал себя – таким, какой я есть.

– Я знаю. – По лицу Гарриет текли слезы. – Ты всегда был честен со мной, Джем. Да, это твоя жизнь, и это... замечательно. Ты любишь ее такой, какая она есть. Просто... я не могу жить так, как живешь ты. В этом все дело.

Она долго смотрела на него... смотрела так, словно старалась запечатлеть в памяти его лицо. Джем похолодел. Значит, он не ошибся – она действительно собирается это сделать. Предчувствие не обмануло его – Гарриет решила расстаться с ним.

– Я люблю и уважаю тебя, Джем. Но жить так, как ты, не могу... Прости...

Джем моментально ощетинился. Еще даже не успев ничего сказать, он уже почувствовал, как внутри у него будто все заледенело.

– Как я – это как? – жестко осведомился он.

– В доме, который похож на постоялый двор, где постоянно толкутся чужие люди, приезжают, уезжают, их место занимают другие... Господи помилуй, Джем, ты ведь их даже по именам не знаешь!

– Ну да, конечно, как это я сразу не догадался? Выходит, мои гости недостаточно хороши для герцогини?! Теперь мне понятно.

– При чем тут «недостаточно хороши»? Разве дело в этом? Впрочем, может, ты и прав. – Он видел по ее лицу, что решение уже принято. Гарриет вскинула на него глаза. – Понимаешь, Джем, я вовсе не вертихвостка – скорее наоборот, потому что по натуре я довольно, старомодна. Все, о чем я мечтала, это иметь семью – детей, мужа, который будет меня любить. Вот и все. Я никогда...

Гарриет поспешно отвернулась, но Джем успел заметить, как на глазах ее снова выступили слезы, и от жалости и сострадания у него заныло сердце.

– Господи, да у меня и в мыслях не было, что я могу вести себя так... В общем, ты понимаешь. Что я могу ввязаться в такую авантюру. Выдавать себя за мужчину, скакать верхом, фехтовать, играть в примеро, когда на кону огромные деньги, завести любовную интрижку... Такое впечатление, что речь не обо мне! Но при этом я все равно не в состоянии жить в одном доме с людьми вроде этих твоих Граций... во всяком случае, подолгу. Я не желаю жить в доме, который служит чем-то вроде постоялого двора для всего этого разношерстного сброда, бродячих жонглеров, актеров, картежников. Конечно, я не имею в виду ученых и политиков! И при этом я наслаждалась каждой минутой, которую провела в твоем доме! Это было... как глоток свежего воз духа. У меня такое чувство, что я стала совсем другим человеком. Я изменилась – и жизнь моя тоже изменилась. Я уже даже не виню мужа в том, что он предпочел уйти, оставить меня.

В душе Джема поднялась целая буря чувств. Сердце его будто превратилось в кусок льда, но волна гнева, копившегося в нем, уже готова была захлестнуть его с головой.

– Рад, что мы с Юджинией смогли хоть в чем-то быть тебе, полезны, – процедил он сквозь зубы.

– Нет! Не надо... – схватившись за сердце, крикнула она. – Я не хочу, чтобы мы расстались вот так, с обидой и гневом!

– Ты солгала мне. Все это время ты просто играла роль простолюдинки. Забавлялась! Ты играла... играла мною!

– Это совсем не то, что ты думаешь!

У него перехватило дыхание, во рту внезапно стало горько.

– А Вилльерс!.. О, герцог сыграл со мной превосходную шутку, явившись в мой дом в компании двух герцогинь сразу. Истинно герцогская шутка! Не знаю, почему я сразу не догадался обо всем. Это вполне в его духе. Извращенное чувство юмора, свойственное людям вашего ранга и положения!

– Это не было шуткой!

– Было. Это была как раз такая шутка, оценить которую по достоинству способен лишь тот, кто носит герцогскую корону, – холодным, равнодушным тоном отрезал он. – Юджиния вряд ли смогла бы ее понять. И уж тем более оценить.

– О Господи... не говори так! Это неправда!

Он молча посмотрел на нее – и Гарриет показалось, что разделявшая их стена стала еще толще, только теперь ее скрепляли горечь и презрение, которое она прочла в его взгляде.

– Не беспокойся – я сделаю все, чтобы скрыть от Юджинии уродливую правду о том, что произошло. А ты уезжай... возвращайся в свое герцогство. Ну а я – останусь здесь. Бог свидетель – надеюсь, что больше никогда не увижу тебя!

Лицо Гарриет было залито слезами, но привычная гордость заставила ее высоко держать голову.

– Не понимаю, что такого ужасного я сделала, чем заслужила твой гнев. Но это разрывает мне сердце!

– Я любил тебя. Я думал, что хорошо знаю тебя. И если сейчас я злюсь, то не на тебя – а на самого себя. Я был, слеп – стало быть, я это заслужил. – Он отвернулся. – А теперь, надеюсь, ты извинишь меня. Мне пора. У меня назначена встреча.

– Подожди!

Джем молча ждал. Он видел, что Гарриет пытается что-то сказать – дрожащие губы кривились, но рвущиеся из груди рыдания мешали ей говорить. Потом она снова вскинула голову.

– Скажи, ты уверен... уверен, Джем, что действительно не хочешь остаться со мной навсегда? Ведь я люблю тебя! Если бы ты только знал, как я люблю тебя!

Жалость и любовь разрывали его сердце. Джему казалось, он близок к безумию. Даже сейчас он чувствовал, что продолжает любить ее. Эту лживую до мозга костей женщину, которая обманом пробралась в его дом, чтобы позабавиться с ним.

– Скажи, Джем, почему ты не можешь просто любить меня? Почему не хочешь быть со мной – а не со всеми этими людьми?! – Голос у нее предательски задрожал. – Эта твоя игра... ты не можешь без нее обходиться. Почему?

– Я влюбился не в тебя. Я полюбил женщину, роль которой ты играла, – веселую, умную, образованную. Женщину, которой нравилось брать уроки фехтования, скакать верхом по-мужски и играть в примеро, но эта женщина – химера. В действительности ее никогда не существовало, – безжалостно отрезал он. – На самом деле ты не Гарри. Ты герцогиня!

– Но ты давно знаешь, что я не Гарри!

– Знаю. Но я принимал тебя за женщину, которая с радостью останется жить в этом доме, со мной и моей дочерью. Но герцогиня вряд ли захочет иметь что-то общее с пресловутым лордом Стрейнджем. Я давно уже дал себе слово, что ни одна герцогиня не переступит порог Фонтхилла. Тебе не следовало приезжать.

Молча, отвернувшись от нее, Джем направился к двери. Он знал, что побелевшее, залитое слезами лицо Гарриет будет преследовать его по ночам, но сердце его превратилось в кусок льда. Он уже был на пороге, когда она вдруг снова заговорила, и голос ее заставил его окаменеть.

– Послушай меня, Джем. – Голос Гарриет снова стал твердым. – Да, я выдавала себя за другую – наверное, ты никогда не сможешь простить мне этот обман. Или не захочешь простить. Но я с самого начала знала, что ты за человек, и знала, каким можешь быть. И полюбила тебя. Я хочу, чтобы ты это знал.