— Они не знакомы. Когда мы в начале года заезжали к графу Пахте, его младшая дочь была в Вене. В гостях у братьев.

— Неужели? Я могла бы поклясться, что они давно знакомы. Они болтали, смеялись и все время перешептывались. Ну конечно, Анна Мария так молода и прекрасна. Ей не хватает опыта и новых впечатлений. Монастырь не для нее.

— Что ты хочешь сказать, Йозефа? Ты намекаешь на то, что вчера вечером они сбежали вдвоем?

— Нет, дорогая Констанция. Конечно же, нет. Некоторые поговаривают об этом, но нет никаких доказательств. Ты же знаешь, что на таких приемах много сплетничают. И чаще всего главной темой этих сплетен становится твой супруг.

— Может, он и исчез вместе с графиней. Может быть. Может, Вольфганг хотел поговорить с ней наедине, чтобы им никто не мешал. Почему бы и нет? Ему нужно немного развеяться. Он очень устает.

— Ты права, дорогая. Ему нелегко. Опера, и к тому же новые заботы! Разве не удивительно, что он и тебя взял с собой в Прагу? Супруг носит тебя на руках. Наверное, вы с нетерпением ждете рождения ребенка. И все-таки Моцарту непросто. В конце концов, это его обременяет. Ему было бы намного легче, если бы он приехал сюда один.

— Ты плохо его знаешь, дорогая Йозефа. Один он не справится. Вольфганг очень беспомощен. Он с детства привык, чтобы о нем заботились, кормили и сопровождали. Ему легче творить, если я рядом. Он хочет, чтобы я сидела возле него — так ему легче успокоиться.

— Ты сидишь рядом с ним, когда он пишет музыку?

— Не совсем рядом. Вольфганг должен слышать, что я недалеко. Тогда он доволен.

— Слышать тебя? Что именно он хочет слышать?

— Как стучит мое сердце, дорогая Йозефа. Вольфганг должен слышать биение моего сердца и ничего более. Только мое сердце может его успокоить. В целом мире для него не существует ничего другого. С тех пор как умер отец.

— У него есть сестра.

— Его сестра… Да, у него есть сестра. Но когда он виделся с ней в последний раз? У Вольфганга нет времени, чтобы проведать сестру. У нее тоже свои заботы… Куда мы идем? Мы действительно собираемся так высоко подняться? К самой беседке?

— Тебе не слишком, тяжело, моя дорогая? Мне так хотелось показать тебе беседку, ведь я могу рассказать о ней интересную историю. Но если тебе очень тяжело, то мы поднимемся туда в другой раз.

Констанция остановилась на несколько минут и положила руку на живот. Вообще-то она ожидала, что Моцарт вернется еще утром. Она велела накрыть завтрак в небольшом салоне и с нетерпением ожидала его рассказа. Он умел великолепно подражать людям, их движениям, голосу, речи. Порой ее муж так правдоподобно показывал ход приема, что, казалось, он все это увидел в театре.

Но вместо Моцарта приехала Йозефа! Йозефа, которая так любила вдаваться в подробности. Ей доставляло удовольствие во время болтовни делать колкие замечания. Какое ей дело до всего этого? Она навязывалась, ждала, когда ее спросят и заметят. Позже она начнет сплетничать о Констанции, которая гостила у нее. Или о желании Моцарта проводить время в одиночестве. По ночам, в городе.

— Осталось совсем немного, милая Йозефа. Я справлюсь. В конце концов, ты заинтриговала меня своей историей.

Дальше женщины поднимались молча. Наверху Йозефа открыла дверь беседки и пропустила Констанцию вперед.

— Посмотри, моя дорогая. Неужели ты когда-либо видела более живописный вид?

И это все? Неужели Йозефа хотела показать Констанции этот вид? Вольфганг не переносил, когда при нем воспевали природу. И она, Констанция, не любила этого.

— Вид великолепен, Йозефа. Я уже несколько раз просила Вольфганга, чтобы он поднялся со мной сюда, где мы могли бы насладиться пейзажем. Но он не хочет — вместо этого ему нравится спускаться в долину. Вольфганг сказал, что никто не заставит его подняться наверх. Все дело в том, что ему не нравится любоваться природой. Я открыла тебе его тайну. Ты понимаешь, что мне не хотелось бы, чтобы об этом узнали. Вряд ли кто-нибудь сможет понять, почему великий композитор не любит природу.

Йозефа безмолвно уставилась вдаль. Что с ней? Неужели все из-за этого вида?

— О Боже, мне кажется, что я допустила ошибку. Я привела твоего мужа сюда, потому что очень горжусь своей беседкой. Я построила ее с единственной целью — чтобы Вольфганг мог творить здесь и наслаждаться этим видом. Для него же это ровным счетом ничего не значит. Он забивается в самый темный угол и прислушивается к биению твоего сердца.

— Но Йозефа! Кто бы мог подумать? Ты построила беседку ради Вольфганга? Это должно ему польстить. Он будет приятно удивлен. И я даже знаю, как нам заставить его прийти сюда!

— Нет, Констанция, я не хочу. Я не хочу заставлять твоего мужа быть счастливым. Иначе позже скажут, что Йозефа Душек заставила Моцарта писать для нее.

— Он должен что-то написать для тебя?

— Это моя заветная мечта. Я хочу, чтобы Вольфганг написал для меня здесь небольшую композицию, арию, когда пройдет премьера. Больше мне ничего не надо.

— Дорогая Йозефа, Вольфганг сделает это. Позволь мне помочь тебе! Тем самым он сможет отблагодарить тебя за дружбу и гостеприимство. Если бы твое имение не находилось в такой глуши, Вольфгангу было бы легче что-нибудь написать. Ему нужен покой для работы, ему нельзя мешать. Но вокруг может быть и шумно. Вольфганг любит шум. Больше всего ему нравятся смех и чьи-нибудь громкие Шутки.

— Тогда мы можем пригласить для него гостей.

— Было бы неплохо пригласить пару человек. Мне они тоже по душе. Например, молодую графиню и синьора Джакомо. Почему бы им не приехать на кофе, шоколад и чай?

— Дорогая Констанция, как ты разумна и предусмотрительна! Теперь я понимаю, что допустила еще одну ошибку, оставив Вольфганга в полном одиночестве. Наедине с тобой. Спасибо, что ты подсказала мне, что для него лучше. Наверное, я постоянно ошибаюсь. Вы будете недовольны Йозефой Душек.

— Это не так, дорогая Йозефа! Пойдем же. Давай спустимся вниз и выпьем хорошего ликеру. Потом мы можем немного спеть дуэтом. Это заинтересует Вольфганга и вернет его в нашу компанию.

Они медленно спустились с холма. Констанция взяла Йозефу под руку. Следовало сделать ее своей подругой. Да, правильно, не стоит заводить себе таких врагов, как Йозефа Душек. Она могла испортить все одним махом — их пребывание здесь, оперу, все без исключения! Такие женщины именно этого и хотели. Они кипели и бушевали, не могли найти покоя и при этом сами не понимали, что с ними происходит. Немного интриговали, то тут, то там говорили колкости. И внезапно начинали извергать огонь. Они просто не могли быть другими! Горе тому, кто слишком близко подходил к ним — такие женщины испепеляли. В целом Йозефа сама мучилась от своих эмоций — слишком бурных эмоций, которые становились тем сильнее, чем больше было в жизни разочарований.

Констанция подошла к двери в салон загородного дома.

— Что сказал напоследок да Понте? Какими были его последние слова? Расскажи мне еще раз поподробнее. Мне так нравится слушать тебя.

Женщины заходили в дом, когда Йозефа снова начала рассказывать всю историю с самого начала. Ей это доставляло удовольствие. Было видно, какое наслаждение испытывала Йозефа. Лоренцо да Понте стал первой жертвой. Йозефа втайне радовалась этому, как будто великое творение требовало жертвоприношения.


Глава 2


После обеда Казанова сидел в салоне и наслаждался своим триумфом. Он победил: да Понте исчез. Старания последних дней увенчались успехом!

Казанова закрыл глаза и прислушался к голосам слуг. Те все еще продолжали убирать комнаты. В воздухе по прежнему витал запах сгоревших свечей. Пахло костром, и это навевало мысли о преисподней. И действительно, злой дух снова изгнан в преисподнюю! Паоло не спускал глаз с да Понте, провел его в гостиницу и стоял у дверей в его комнату, чтобы Лоренцо не мог сбежать.

Рано утром Паоло отвел да Понте в театр. Либреттист проливал горькие слезы и умолял Луиджи сделать все возможное для оперы. Луиджи, худой, хилый юноша, оказался последней соломинкой, за которую цеплялся да Понте. В конце концов, он подарил актеру свое золотое кольцо с изображением льва, как будто перстень обладал магической силой и мог заставить Луиджи играть в стиле Лоренцо да Понте.

Но актрис невозможно было разжалобить. Тереза Сапорити и Катарина Мичелли кричали вслед да Понте, что он чудовище. Что он не соблюдал договоренностей и превратил репетиции в ад. Пускай проваливает навсегда. Они стояли у окон, когда да Понте выходил из театра. Женщины хотели непременно увидеть, как Лоренцо сядет в карету. Паоло закрыл за ним дверцу, кучер взмахнул плетью. Не было никого, кто попрощался бы с господином да Понте и помахал ему вслед. Прочь, пускай возвращается в Вену и там ведет беспутную жизнь!

И наконец-то Джакомо Казанова держал в руках текст! Видимо, да Понте давно его закончил. Финал тоже был завершен: Дон Жуан проваливался в преисподнюю, на сцену выходили его преследователи и ликовали! А серенада Луиджи? Неужели он написал и ее? Да, вот она. Да Понте вложил ее в текст. Она состояла всего из нескольких строчек. Что же он написал? «Подойди к окну, моя милая, и излечи мою боль… Твои медоточивые уста, твое нежное сердце…» О Боже, как это отвратительно! Неужели Моцарт уже сочинил для нее музыку?

Об этом Казанова спросит маэстро позже, когда тот придет к нему. Да, Моцарт собирался зайти к Джакомо Казанове, чтобы поговорить об опере. Наверное, композитор работал над финалом. Значит, в нем можно еще что-то изменить. Остальной текст можно лишь осторожно подправить: слово, слог, небольшие нюансы, но ведь именно от них зависит все впечатление…

Казанова потянулся. Вчерашний прием был его шедевром, захватывающим представлением, галантной драмой с эффектным финалом! Когда Казанова думал об этом, он уверял себя, что не нарушил своих жизненных принципов. В который раз синьор Джакомо обратился к ним, о чем никто даже не догадывался! Эти жизненные принципы затрагивали три основные потребности человека: еду, продолжение рода и стремление победить врагов и соперников. Любая из перечисленных потребностей может опуститься до уровня животного инстинкта. Но если руководствоваться разумом, каждая из них способна превратиться в наслаждение, определяющее стиль жизни. Еда становилась огромным удовольствием, продолжение рода — эротической игрой, а победа над врагами — искусно сплетенной интригой.