Йозефа любит просторную одежду — так ей легче скрывать пышное тело. При этом можно догадаться, что на ней надето много элементов гардероба. Каждую минуту Йозефа находит причину, чтобы снять с себя что-нибудь. И каждый раз гость предполагает, что на ней больше ничего не останется. Порой я думаю, что весь этот шум с пражской оперой она затеяла для того, чтобы заполучить своего Вольфганга. Конечно, Моцарт ничего об этом не подозревает. Само собой разумеется, он ни о чем не догадывается. Он думает только об одном: как бы закончить оперу. Как увенчать свое творчество. И еще неизвестно о чем. Никогда точно не знаешь, что происходит в голове у Моцарта. Но Йозефу видно насквозь. Она годами стремилась к тому, чтобы покорить его. Можно ли в это поверить? Можно ли поверить, что женщина сходит с ума по такому невзрачному на вид мужчине? Что она готова пожертвовать жизнью, чтобы завоевать его, с тех пор как встретила его однажды в Зальцбурге? Я не верю. Мне такие люди не по душе, Джакомо. Я их не понимаю. Ни их настойчивости, ни жертв, приносимых ими в стремлении к счастью. Неужели ты тоже полагаешь, будто наш маэстро может осчастливить одним своим присутствием? Стоит ли отдать всю жизнь для того, чтобы быть с ним рядом и осуществить свою мечту?

Казанова ничего не ответил. Он шел рядом с да Понте с таким видом, будто ему нужно было обдумать услышанное. Но на самом деле синьор Джакомо был потрясен. Конечно, он мог понять эту женщину. И как хорошо он ее понимал! Йозефа мечтала о любви. И не имели значения, как выглядел ее возлюбленный, был ли он слишком высок или слишком низок, толст или тощ, знаменит или нет. Все это не имело никакого значения! Она нашла своего единственного мужчину и принесла все в жертву любви. Каждый ее вдох служил этому чувству. Эта женщина годами строила планы, отдаваясь любовникам и живя со старым мужем. Она любила, умела любить по-настоящему. Да Понте считал, что это странно. Это было великолепно! Эта женщина заслуживает, чтобы поэты и композиторы посвящали ей свои лучшие произведения! Пусть даже она не поет, а кричит, как канюк! Да Понте потешался над Йозефой, потому что не понимал ее. Ему никогда не понять, что значит любить столь пылко. Так, чтобы вся жизнь сводилась к одному этому чувству. Поэтому Лоренцо иронизировал и смеялся над ее внешностью, над ее манерой одеваться и раздеваться, хотя это был всего лишь танец любви. Неосознанный, отчаянный танец в надежде на то, что возлюбленный когда-нибудь завладеет ее душой и телом. И этот возлюбленный — композитор Моцарт.

— Что случилось, Джакомо? Неужели Йозефа Душек лишила тебя дара речи?

Казанова вздрогнул. Как же он ненавидел этого типа! Ему хотелось избить да Понте до полусмерти за презрение к Йозефе Душек.

— Ничего, дорогой Лоренцо, — ответил Казанова глухим голосом, — дело в том, что я слишком плотно позавтракал.

— Ага, значит, вот в чем дело! И тут я рассказываю тебе о груди для кайзера вдобавок к твоему и так плотному завтраку! Прости. Давай оставим эту тему. Пускай маэстро развеется. Нам стоит лишь пожалеть его жену, которой придется сидеть у окна и пить молоко. Ведь ей нужно беречь себя. Поговаривают, что Констанция сама позволила Моцарту поехать за город. Великодушно с ее стороны. Но могу поспорить, что она не выдержит. И отправится в сельскую глушь, чтобы проверить, не занялся ли Моцарт чем-нибудь еще, кроме своих нот. Я бы настоятельно советовал ей сесть в карету, пока не стало слишком поздно. Ведь Йозефа совсем замучает нашего веселого и нежного маэстро. Констанция получит назад не мужа, а щипаную птицу.

— Перестань, Лоренцо! Я прошу тебя. На завтрак подавали перепелиные яйца.

— О, я забылся! Давай оставим эти шутки! Насладимся приятным утром, не думая о маэстро. Скоро ты услышишь другие истории — о Дон Жуане и его праздниках. Они вовсе не похожи на то, что я… Прости, я пообещал молчать.

Наконец-то они подошли к театру. Да Понте шагнул вперед и открыл двери перед Казановой. Паоло по-прежнему шел позади, но слышал каждое слово. Почему синьор Джакомо все время жаловался на свой завтрак? Он каждый день ел так плотно. С каждым днем он поглощал все больше. Раньше он никогда не сетовал по этому поводу. Ему нравилось хорошо поесть с утра. Чаще всего Казанове хватало сил на весь день, потому что во второй раз он плотно ел только вечером. Синьор Джакомо ни чего не говорил об истории, рассказанной да Понте. Вот в чем дело. Он не хотел ее обсуждать. Любой догадался бы об этом, если бы услышал этот вздор о завтраке. На такие отговорки мог попасться только да Понте. Он верил каждому слову синьора Джакомо, как будто Казанова мог думать только о перепелиных яйцах и свежих устрицах! Оба венецианца стояли рядом в одном из передних рядов. Паоло решил незаметно подойти и стать сзади, чтобы ничего не пропустить. Да Понте будет рассказывать о продолжении оперы и победах Дон Жуана.

— Ты еще помнишь, — снова заговорил да Понте, — донну Анну и донну Эльвиру?

— Была ночь, — ответил Казанова, будто повторяя одну из реплик, — на улицах города ни души. Вдруг раздается душераздирающий крик. Крик женщины… Видишь, я все помню. Сначала была донна Анна. Затем донна Эльвира. Они преследуют Дон Жуана. Потом появилась третья женщина. Как ее звали?

— Церлина. Молодая прекрасная Церлина. Она выросла в деревне.

— Она как раз собиралась замуж?

— Точно. Дон Жуан отбил ее у жениха. Он хочет обладать ею и приглашает в свой замок.

— Верно, в замок. Значит, Церлина отправилась за ним в замок.

— Нет, она этого не сделала. Им помешала донна Эльвира. Она вовремя вмешалась и объяснила Церлине, с кем та имеет дело.

— Ах, но почему же? Я думал, что Дон Жуан — соблазнитель. Когда же он наконец-то соблазнит хоть одну женщину? Я бы не прочь посмотреть на сцену соблазнения во дворце.

— Да, конечно. Но я хочу немного затянуть события, чтобы возникло напряжение. Желание Дон Жуана осуществится не сразу.

— Но теперь Церлине все известно. Она вступает и сговор с другими женщинами и тоже собирается мстить Дон Жуану! Что же станет со сценой в замке? Было бы лучше, если бы действие происходило там, а не опять на площади, на улице или в темном углу. Для умелого соблазна нужна подходящая обстановка.

— Верно, Джакомо! Ты умеешь правильно мыслить! Следующая сцена будет в замке Дон Жуана. Он приглашает всех троих и устраивает прием.

— Кого он приглашает? Неужели трех фурий? Зачем ему приглашать троих? Это глупо.

— Он приглашает парней и девушек из деревни. Конечно, в первую очередь девушек. Ну, ты понимаешь?

— Нет, я ничего не понимаю. Из какой деревни? Откуда появились эти парни и девушки?

— Они просто там были. Это не важно.

— Все сразу? И он хочет их соблазнить? Ты не шутишь?

— Да, он хочет завладеть всеми: полными и худыми, высокого и низкого происхождения.

— Всеми сразу? Это ужасно. Таким не бывает искусство соблазна. Лоренцо, обольщение — это настоящее мастерство. Нужна подготовка, планы, иначе оно не будет изысканным.

— Но, Джакомо, речь идет не об этом. Дон Жуан не любит готовиться и планировать. Он хочет владеть всеми красавицами сразу. Он не тратит времени на красивые речи.

— Значит, Дон Жуан не соблазняет, а скорее насилует. Давай назовем вещи своими именами.

— Нет, ни в коем случае. Он овладевает всем, что движется. Недолго думая, без обиняков. Как сатир. Его чувства не терпят отлагательств.

— Но неужели женщины идут на это?

— Церлина не пойдет. Она-то уж точно не согласится.

— Церлина тоже во дворце? Неужели она явится на пир? Мне показалось, что ей известно, насколько распутен Дон Жуан.

— Да, она все знает. Тем не менее Церлина тоже приходит на праздник.

— Как неосмотрительно с ее стороны! Может, с ней хотя бы пришел ее жених?

— Да, Мазетто пришел с ней. Они помирились и снова вместе. Теперь они решили принять участие в празднике Дон Жуана. Мазетто должен поквитаться с ним.

— Опять будет драка? А может быть, еще одна дуэль? Стоит только появиться Дон Жуану, как он вынужден драться. Жалкий персонаж. Когда же, наконец, начнется бал?

— Бал начинается. Мазетто пришлось повременить со своим гневом.

— А что же Церлина?

— Она танцует.

— С кем?

— С Дон Жуаном!

— Но как же так, Лоренцо? С чего ей вздумалось танцевать с Дон Жуаном?

— Он все еще ей нравится.

— Церлине нравится мужчина, который хочет ее изнасиловать?

— Нет, мужчина, который льстит ей! Они станцевали контрданс, немецкую польку, менуэт. Они продолжают танцевать все танцы без разбору. Да, бал со проденем превращается в настоящий хаос. Внезапно раздается крик…

— Душераздирающий крик женщины. Ее голос сдавлен… Она бежит, не правда ли? Кто на этот раз?

— Ну разумеется, Церлина!

— Ах да, конечно Церлина. Получается, что Дон Жуан снова не достиг своей цели?

— Нет, не достиг.

— Кто теперь станет его преследовать?

— Донна Анна, ее жених, донна Эльвира…

— Но откуда они вдруг появятся?

— Ну, они тоже были на балу. Они хотели поймать Дон Жуана на горячем и заставить отвечать за содеянное.

— Разве Дон Жуан их не заметил? Это неправдоподобно!

— Они были в масках. Как на венецианском карнавале. Да, Джакомо, как у нас дома!

— Это гениально, Лоренцо!

— Ты тоже так считаешь?

— Просто гениально! Значит, теперь Дон Жуана преследуют пятеро. Опера не столько воспевает искусство соблазна, сколько учит преследованию. Но я все понимаю. Важен огромный размах! Дон Жуана будут преследовать, пока он с радостью не согласится бежать в преисподнюю! Я прав?

— Во втором акте события кардинально меняются.

— Неужели? Ну, посмотрим. То есть первый акт заканчивается балом?