— Просто вы оказались не в том месте и не в тот час, Невиль, — холодно заметила Элизабет. — Доктор Найтингейл уже закончил. Может, вы его проводите, Лили, а мы с Джозефом тем временем переоденем Невиля в пижаму.

— Нет, — сказала Лили, — я остаюсь.

— Лили, моя дорогая...

— Я остаюсь.

Невиль догадался, что Элизабет самой пришлось провожать доктора. Затем для него последовал кошмар, который, как ему казалось, длился несколько часов, хотя прошли всего минуты: Лили и кузен каким-то образом натянули на него пижаму, перевернули его на здоровый бок, сменили постельное белье и снова уложили. Он получил свою долю ран во время войны, но не мог вспомнить, чтобы испытывал такую боль.

Он слышал свое хриплое прерывистое дыхание. Если бы ему удалось сделать его более ритмичным, то, как ему казалось, он смог бы контролировать ситуацию в комнате.

— Мы не должны класть его на спину. — Это был голос Джозефа.

— Нет. — Голос Лили. — Так ему будет лучше. Невиль, ты должен принять настойку опия, которую оставил для тебя доктор.

— Идите к черту, — ответил он и тут же открыл глаза. — Прошу прощения.

— Я приподниму твою голову, — сказала Лили, улыбнувшись.

Невиль всегда был противником любых лекарств. Но сейчас он проглотил полную дозу опия в качестве наказания за свою грубость.

После этого у него все поплыло перед глазами, словно в тумане. Ему казалось, что в комнате были Элизабет и Портфри, но он почему-то не мог спросить их, найден ли тот подозрительный человек с пистолетом в руке. Потом он понял, что в комнате находились только Элизабет и Лили, которые спорили, кому из них сидеть у его постели ночью. По крайней мере говорила одна только Элизабет: она проведет первую половину ночи, а домоправительница — вторую. Ей казалось невозможным, чтобы Лили одна находилась с ним в спальне. Даже в своем теперешнем состоянии Невиль понимал, насколько смешон ее довод, Элизабет убеждала Лили, что та устала, эмоционально потрясена и, следовательно, не сможет обеспечить ему хорошего ухода. У него может начаться лихорадка, а поэтому надо быть спокойной и не нервничать.

Лили не приводила никаких доводов. Она просто заявила, что никуда не уйдет.

Невиль быстро погружался в сон, но все же заставил себя открыть глаза, чтобы убедиться, что они одни. Лили стояла у кровати и смотрела на него. На ней все еще было элегантное вечернее платье из золотистого, шелка, которое она надела, чтобы пойти в Воксхолл.

— Если ты собираешься провести здесь всю ночь, то тебе лучше снять это платье и лечь со мной рядом, — с трудом выговаривая слова, предложил Невиль. — Как-никак ты моя жена.

— Да, — ответила она, но его сознание уже отключилось, и он не понял, согласилась ли она.

Боль дала о себе знать с новой силой. Он чувствовал, как распух его язык. Дыхание было тяжелым. Он ощутил какое-то новое тепло с левого бока и чью-то маленькую ручку в своей руке.

* * *

Лили проснулась, когда в комнату проник серый предутренний рассвет. У нее было такое ощущение, что с ее правого бока горит огонь. Кто-то разговаривал.

Невиль извинялся перед Лорен. Затем он разговаривал с сержантом Дойлом, говоря, какого он свалял дурака, оставив его умирать под пулями. Затем он приказывал своим солдатам не обращать внимания на огонь французов, который велся с обеих сторон, и оставаться в ущелье до тех пор, пока они не найдут его свидетельство о браке. Затем он говорил кому-то, что потерял рассудок, когда взял Лили в Воксхолл и пресек все попытки Элизабет остановить его. У Невиля была сильная лихорадка и сопутствующий ей бред.

Расстегнув его пижамную куртку, Лили смачивала ему грудь холодной водой, когда пришла Элизабет. Увидев Лили в одном белье и посмотрев на левую сторону кровати, где, вне всякого сомнения, спали, она только подняла брови и спокойно подключилась к уходу за больным, сказав Лили, что пока отменила все уроки.

Лили упорно отказывалась покинуть комнату до самого полудня. По опыту она знала, что раненые чаще умирают от послеоперационной лихорадки, чем от самих ран. Рана от пули, застрявшей в плече, сама по себе могла быть и несмертельной, а вот лихорадка могла привести к летальному исходу. Она не оставит его, она будет ухаживать за ним до самого выздоровления, а если ему суждено умереть, то она хочет быть рядом.

Но Элизабет была права: трудно ухаживать за человеком, когда ты вместе с ним пережил эмоциональное потрясение. Когда ты настолько любишь его, что знаешь, его смерть оставит в душе глубокую пустоту, которую ничем не заполнишь. Когда ты знаешь, что он принял пулю, которая предназначалась тебе. И когда ты даже не понимаешь, почему это случилось.

Лили никогда не говорила Невилю, что любит его, во всяком случае, со дня их свадьбы. А сейчас может быть уже слишком поздно. Сейчас она могла бы твердить ему о своей любви хоть целый день, но он уже ничего не воспринимал.

Может случиться так, что она уже никогда не скажет ему, что до самого своего смертного часа будет считать его своим мужем, даже несмотря на то что церковь и государство не признают их брак законным.

Невиль крепко, до синяков сжал ее руку своей горячей рукой.

— Я должен был взять ее с собой во главу отряда, не так ли? — спросил он с горящим от лихорадки взглядом. — Я не должен был ставить ее в центр, доверив другим людям. Мне бы не следовало делать это. Я должен был умереть, защищая ее.

— Ты сделал все, что мог, — ответила она, склоняясь над ним. — Никто не сделал бы большего.

— Я мог спасти ее, — продолжал он, — от... Правду говорят, что иногда судьба хуже смерти, как ты полагаешь? Лучше бы я умер, но спас ее от этого.

— Ничего нет хуже смерти, — ответила Лили. — Раз я была жива, я могла мечтать вернуться к тебе. Я люблю тебя. Я всегда тебя любила.

— Ты не должна говорить этого, Лорен, — сказал он в бреду. — Пожалуйста, не говори так, дорогая.

Днем Элизабет наконец удалось убедить Лили уйти к себе в комнату, дав ей твердое обещание, что она не будет оспаривать дежурство Лили ночью. Она сказала, что Долли ждет ее и грозится прийти сюда и увести ее силой. Ее ждут горячая ванна и постель.

— Если возникнет нужда, я непременно разбужу вас, Лили, — пообещала Элизабет. — Ему сейчас плохо, но он должен через это пройти.

Лили знала, что Элизабет права, но ей так отчаянно хотелось, чтобы он выжил.

К своему удивлению, Лили крепко проспала четыре часа без всяких сновидений. Затем на ее звонок пришла Долли и сообщила ей, что его милость герцог Портфри ждет ее в гостиной, чтоб перекинуться парой слов до того, как она уйдет к больному.

Лили твердо решила выбросить из головы все мысли о том, что случилось в Воксхолле. Но легче сказать, чем сделать. Во всяком случае, ей совершенно не хотелось говорить сейчас об этой загадочной истории. Она должна сберечь свои эмоциональные силы для Невиля. Узнав, что герцог ждет ее внизу, она вдруг снова почувствовала страх. А со страхом пришло и воспоминание о том, что герцог появился в Воксхолле уже после того, как они отправились гулять. И на нем был длинный черный плащ!

И все же она спустилась в гостиную.

Он поспешил ей навстречу, протянув руки.

— Лили, моя дорогая, — сказал он с тревогой на лице.

Лили отпрянула.

Опустив руки, он остановился в нескольких шагах от нее.

— Мы не смогли поймать его, — сказал он. — Мне так жаль. Вы разглядели его, Лили? Можете вспомнить что-нибудь еще, кроме плаща и пистолета?

— Это были вы? — прошептала она.

Он смотрел на нее с полным непониманием.

— Что? — спросил он.

— Это вы стреляли в Невиля? — уже громче спросила она.

— Почему вы решили, что это был я? — спросил он после долгого молчания.

— Это были вы у рододендронов? Это вы были в лесу? Вы столкнули с утеса камень, пытаясь убить меня? И вы чуть не сшибли меня лошадью в Гайд-парке? Я знаю, что в Воксхолле мишенью была я, а не Невиль. Так это были вы? — Лили чувствовала себя на удивление спокойно. Она заметила, что с его лица сошли все краски.

— Кто-то пытался убить вас в Ньюбери? — спросил он. — И в Гайд-парке?

— Я видела фигуру, стоявшую на тропе. Кто-то стоял и высматривал меня. Я сидела на дереве. А когда я спустилась на тропу, то увидела вас. Почему вы хотите моей смерти?

— Здесь может быть только одно объяснение, — пробормотал герцог, прикрыв глаза рукой. — Но как, черт возьми, я могу доказать это? — Он опустил руку и посмотрел на нее. — Лили, это был не я. Я вам клянусь, Я не могу причинить вам никакого вреда. Наоборот. Если бы вы только знали... — Он покачал головой. — Но у меня нет никаких доказательств. Пожалуйста, поверьте, что это был не я.

Внезапно ее подозрения показались ей смешными. Она даже объяснить себе не могла, почему такое пришло ей в голову. Сама мысль, что кто-то желает ей смерти, казалась смешной. Ну кто мог выбрать ее в качестве жертвы, зная всего лишь месяц?

— Ради своего же спокойствия, — сказал он, — пожалуйста, поверьте мне. О, Лили, если бы вы только знали, как я вас люблю.

Она вздрогнула от неожиданности и прижалась к двери так, что ручка врезалась ей в тело. Что он хочет этим сказать? Он ее любит? Как это понимать? Но он же в отцы ей годится! И разве он не ухаживает за Элизабет?

Герцог Портфри провел рукой по седеющим волосам и глубоко вздохнул.

— Простите меня, — сказал он. — Я еще никогда не был в таком глупом положении. Идите к Килбурну и попросите Элизабет выйти ко мне.

Лили молча открыла дверь и исчезла. У нее были все основания не доверять ему, и сейчас даже больше, чем когда-либо. Что он имел в виду, говоря, что любит ее? И однако, когда он попросил доверять ему, ей почему-то захотелось сделать это.