— Пора возвращаться домой, — ответила она с улыбкой, намеренно подчеркивая слово «дом», хотя домом она его не считала.

— Да, — согласился он, и ей показалось, что в его глазах была печаль.

Невиль держал ее за руку, пока они выбирались из долины. Лили даже не заметила, когда он отпустил ее руку, и осознала это только тогда, когда они подошли к конюшням. За всю дорогу они не сказали друг другу ни слова. Они возвращались домой.

Глава 14

Со дня несостоявшегося бракосочетания у Лорен были проблемы со сном. И с аппетитом. Ей было трудно выглядеть беззаботной, веселой, любящей, доброжелательной. Никогда в жизни она не думала, что все для нее закончится так печально. В мыслях Лорен постоянно возвращалась к тому ужасному дню, когда она стояла на одном конце прохода в церкви, Невиль на другом, а посередине между ними — Лили. Бывали моменты, когда она желала, чтобы ее жизнь оборвалась: она бы просто уснула и никогда уже не просыпалась.

Но чаще Лорен хотелось, чтобы умерла Лили, а не она.

Она вставала на рассвете, часами читала в гостиной, еще чаще просто сидела, не переворачивая страниц, а временами бродила по саду в поисках Лили.

Она помнила то утро, когда Лили, погуляв по пляжу, спустилась через горы в нижнюю деревню и вернулась домой по проезжей дороге, где и повстречалась с ней и Гвен. Она знала, что Лили часто убегает из дома, чтобы побыть одной. Наблюдать за Лили, подмечать все ее недостатки, пытаться отрицать ее красоту и природное очарование стало для Лорен чем-то вроде навязчивой идеи.

Она никогда не думала о себе как о пустой женщине. Но почему тогда Невиль оставил ее и женился на Лили? Что в ней заставляет оставлять или отвергать ее? Ну что такое есть в Лили, если она привлекает всеобщее внимание? Все мужчины в доме очарованы ею. И даже женщины ведут себя с ней довольно мягко. Даже Гвен...

В это туманное утро Лорен снова направилась в сторону пляжа. Пляж никогда не был ее любимым местом. Она всегда предпочитала ухоженную красоту лужаек, цветочных садов и тропинку рододендронов. Красота пляжа и моря казалась ей дикой, пугала ее. Там ей почему-то всегда вспоминалось, как непрочно ее положение здесь. Она не принадлежала Ньюбери-Эбби по праву рождения. Ее могли выгнать отсюда в любое время. Если она будет вести себя плохо...

Лорен уже почти спустилась с холма, когда услышала голоса и смех. Сначала она не могла понять, откуда они. Но, продвигаясь ниже, более медленно и осторожно, она поняла, что звуки доносятся со стороны озера и водопада. И тут Лорен увидела их: Невиль и Лили купались. Они оба были голыми. Они резвились, как беззаботные дети или... любовники. Сквозь шум в ушах и громкий стук сердца она различала их голоса. Затуманенным взглядом она увидела открытую дверь коттеджа, что говорило о том, что они провели в нем ночь.

Бросившись в панике обратно, к вдовьему дому, она пыталась напомнить себе, что они муж и жена. Конечно, они могут быть любовниками. И конечно, они имеют полное право...

Но внезапно Лорен осознала то, от чего у нее похолодело на сердце: она бы никогда не осмелилась сделать такое. Она бы никогда не смогла расхаживать голой перед ним; не смогла бы так резвиться, не испытывая чувства стыда. И уж конечно же, она бы никогда не смогла так смеяться, так бесстыдно выставлять напоказ свое счастье — счастье людей, которые провели ночь вместе. Конечно, в детстве они тоже смеялись: и она, и Невиль, и Гвен. Да и потом тоже смеялись, но их смех был совсем другим.

Она бы никогда не смогла удовлетворить его в том смысле, как это сделала Лили.

Открытие было потрясающим. Идея, что она и Невиль должны принадлежать друг другу, что они совершенная пара, что они любят друг друга, была главной частью ее отношения к миру. Она жила с этим всю свою жизнь и не знала, как ей жить иначе.

Но не выдумала же она все это. Она любит его. Гораздо больше, чем любит его Лили. Возможно, Лили любит его первобытной физической любовью, но она не умеет читать, писать, вести с ним разговоры на интересующие его темы. Она не сможет должным образом поддерживать порядок в его доме, развлекать его друзей и делать много всякого другого, что входит в обязанности графини. Она не сможет быть такой, чтобы он гордился ею. Она не знает его так хорошо, как Лорен, которая росла с ним рядом, а значит, Лили не сможет обеспечить ему ту жизнь, которую он заслуживает. Она не сможет сделать его счастливым.

Лили никогда не сможет стать ему товарищем по духу.

Но Лили жена Невиля.

Лорен резко остановилась и плотнее укуталась в накидку. Несмотря на быструю ходьбу, ее била дрожь.

Это несправедливо.

Это нечестно.

Как же она ненавидит Лили! И как ее пугает собственная ярость. Лорен учили быть леди, учили сдерживать свои эмоции, быть доброй и учтивой. Будучи ребенком, она думала, что если будет хорошей, то все будут любить ее. Став старше, она решила, что, будучи совершенной леди, сумеет привлечь к себе всеобщее внимание и любовь.

Невиль непременно должен был обратить на нее внимание и полюбить ее. И тогда она стала бы принадлежать этому дому.

Но он уехал и женился на Лили! Прямая ей противоположность.

Она хочет, чтобы Лили умерла. Она хочет, чтобы она умерла.

Она желает ей смерти.

Кутаясь в накидку, Лорен еще долго стояла на тропинке, потрясенная глубиной своей ненависти.

* * *

Лили вернулась в дом с новой надеждой. Она не была столь наивна, чтобы вообразить, будто все ее проблемы испарятся словно по мановению волшебной палочки, но чувствовала, что у нее появились силы, а у Невиля терпение, и они со временем сумеют справиться с этими проблемами. Долли ждала ее в гардеробной. Оглядев хозяйку с головы до ног, она покачала головой.

— Когда-нибудь вы простудитесь до смерти, миледи, — проворчала она. — Волосы мокрые, ноги босые. Не представляю, что я скажу его светлости, если вы подхватите простуду.

— Я была вместе с ним, Долли, — рассмеялась Лили.

— Господи! — воскликнула Долли, смутившись. — Позвольте мне помочь вам снять платье, миледи, — предложила она, как всегда шокированная тем, что ее хозяйка сама делала то, что входило в обязанности служанки — к примеру, сама надевала и снимала предметы туалета.

— Его волосы тоже мокрые, Долли. — Лили продолжала смеяться. — Хотя у его слуги будет меньше проблем с волосами, чем у вас. Ведь вам придется взять хороший гребень и распутывать этот клубок. Мы с ним купались.

— Купались? — Глаза Долли расширились от ужаса. — В это время? В мае? Вы и его светлость? Я всегда считала его... — Вспомнив, о ком она говорит, Долли отвернулась, чтобы взять одежду для своей хозяйки.

— Разумным? — Лили снова рассмеялась. — Возможно, таким он и был, пока я не испортила его. Мы вместе плавали в озере вчера вечером и сегодня утром. Это было необыкновенно. — Она позволила Долли надеть на себя платье и повернулась к ней спиной, чтобы та могла застегнуть пуговицы. — Теперь я буду купаться каждый день. Как вы думаете, что скажет вдовствующая графиня?

Долли встретилась взглядом с Лили в зеркале, перед которым та сидела в ожидании прически, и обе весело рассмеялись.

Долли поднесла гребень к волосам хозяйки, раздумывая, с какого боку начать, но тут ей в голову пришла неожиданная мысль.

— Тогда почему ваше белье сухое, миледи? — спросила она.

Но, задав вопрос, она тут же сама нашла на него ответ и густо покраснела. И они снова начали смеяться.

— Хочу заметить, — начала она, приступая к расчесыванию волос, — вам ужасно повезло, что вас никто не видел.

Лили была полна решимости провести день так же весело, как он начался. После завтрака, когда все леди, как обычно, ушли в гостиную писать письма, разговаривать или вышивать, она спустилась на кухню и стала помогать месить тесто и чистить овощи, развлекая слуг веселыми рассказами. Те уже привыкли к ее посещениям и ни капли не смущались. Иногда кухарка даже покрикивала на нее:

— Вы когда-нибудь очистите морковку? Вы больше работаете языком, чем занимаетесь делом.

Но тут же, как и все на кухне, вспоминала, с кем имеет дело, и в ужасе застывала. Но Лили этого не замечала.

— Вы совершенно правы, миссис Локхарт. Я не скажу больше ни слова, пока не очищу всю морковку.

Но через несколько минут она забывала о своем обещании и снова весело болтала.

Покончив с морковкой, Лили долго пила чай с ломтем свежевыпеченного хлеба, затем неохотно поднялась наверх. Но ее лицо снова просветлело, когда свекровь предложила ей поехать после ленча с визитами в деревню, а заодно доставить пару корзин с провизией: одну — старику, который был прикован к постели, а вторую — жене рыбака, недавно родившей.

Но когда они сидели в гостиной миссис Тейлор и пили чай, выяснилось, что это просто так называлось «доставить корзины». Кучер спускался с холма в нижнюю деревню и сам доставлял корзины по назначению.

— О нет! — воскликнула Лили, вскакивая с места. — Я сама хочу сделать это.

— Моя дорогая леди Килбурн, — сказала мисс Амелия, — вы очень добры, но холм слишком скользкий и по нему трудно спуститься в карете.

— Я пойду пешком, — с ослепительной улыбкой ответила Лили.

Она не была в Лоур-Ньюбери с того самого дня, когда спустилась туда с гор, и ей не хотелось упустить шанс побывать там еще раз.

— Лили, моя дорогая. — Вдовствующая графиня улыбнулась ей и покачала головой. — Вам не обязательно делать это самой. Никто не ждет от вас этого.

— Но мне хочется пойти туда, — настаивала Лили.

Когда несколько минут спустя они покинули дом миссис Тейлор, вдовствующая графиня отправилась навестить викария, а Лили стала осторожно спускаться по скользкому холму с большой корзиной в руке. Кучер, который нес вторую корзину, настаивал на том, чтобы нести обе, но Лили ему в этом отказала. Она также не позволила ему идти на два шага позади нее. Она шла с ним рядом и расспрашивала его о семье. Год назад он женился на одной из горничных, и сейчас у них родился сын.