Конечно, он не был маркизом, но зато он был сыном маркиза и братом маркиза. Иными словами, он был членом очень влиятельной семьи и вполне мог бы ее защитить.

Более того, она могла довериться ему и рассказать о неприятной ситуации, в которой оказалась. Если вдруг явится ее дядя, лорд Вир, несомненно, кивнет и согласится, что миссис Дуглас мечтает вернуться в родной дом, и даже поможет подсадить ее в экипаж. А лорд Фредерик, куда более проницательный человек, непременно почувствует, сколько зла скрывается в ее дяде, и поможет Элиссанде обеспечить сносное существование для тети Рейчел.

— О, я попытаюсь, — сказала она. — Я непременно попытаюсь.


Глава 5


Вир вышел бы из образа, если бы, находясь в чужом загородном доме, не ошибся комнатой. У него были разные варианты, к кому забрести по ошибке. Мисс Мельбурн подняла бы самый громкий крик. Мисс Бичамп смеялась бы больше всех. А Конрад ворчал бы до утра.

Поэтому, конечно, он выбрал комнату мисс Эджертон.

Он уже заходил туда. Когда леди после ужина удалились в гостиную, маркиз покинул остальных джентльменов, заявив, что ему необходимо достать из своего багажа особую колумбийскую сигару.

Вир уже получил полное представление о плане дома и обитателях каждой комнаты. Просто ему было совершенно необходимо побыть в одиночестве, и он несколько минут стоял в пустом коридоре, прислонившись к двери своей комнаты и закрыв лицо рукой.

Собственно говоря, он ничего не потерял. Да и как можно потерять то, чего никогда не существовало? И, тем не менее, у него было чувство, что он лишился всего. Он больше не мог думать о своей постоянной спутнице, представлять ее такой, какой она всегда была — теплой, понимающей, всегда готовой помочь. Теперь он видел мысленным взором лишь хищное очарование мисс Эджертон и льстивый огонек в ее глазах — так солнце сверкает на крокодиловых зубах.

Только теперь он понял, почему мальчишки иногда швыряют камни в прелестных девочек. Ими владеет такая же молчаливая ярость, боль от рухнувших надежд.

Он был здесь, чтобы бросить камень в мисс Эджертон.

Она сидела перед туалетным столиком в профиль к нему и медленно расчесывала волосы. Когда она в очередной раз подняла руку со щеткой, короткий широкий рукав ее ночной рубашки сполз, обнажив руку до плеча и — на какую-то долю секунды — часть груди сбоку.

— Мисс Эджертон, что вы делаете в моей комнате? — воскликнул Вир, бесшумно открыв дверь.

Элиссанда оглянулась, открыла от удивления рот и вскочила со стула. Поспешно схватив халат, она надела его и туго завязала пояс.

— Милорд, вы ошиблись, это моя комната.

Вир склонил голову набок и самодовольно ухмыльнулся:

— Так всегда говорят. Но вы, моя дорогая мисс Эджертон, еще не замужем, и такие проделки для вас непозволительны. Так что уходите побыстрее.

Элиссанда смотрела на него в изумлении. Что ж, по крайней мере, сейчас она не улыбалась.

Он не стал счастливее от того, что после ужина она ни разу не подошла к нему. Весь вечер она увлеченно играла в карты с Фредди, Уэссексом и мисс Бичамп. И при этом слишком часто улыбалась. Глупая, нелогичная часть его существа все еще жаждала ее улыбок. Хуже того, он ревновал ее ко всем окружающим, не сомневаясь, что обладает единоличным правом на все ее улыбки.

Маркиз вошел в комнату и сел в изножье кровати, оказавшись лицом к лицу с картиной, висевшей на противоположной стене. Это было полотно размером приблизительно три на четыре фута, на котором была изображена большая кроваво-красная роза, ощетинившаяся острыми словно бритва шипами. В нижней части картины лицом вниз на снегу лежал мужчина, а возле его безжизненной руки черное перо. Связь с висевшей в столовой картиной была очевидна.

Вир медленно ослабил галстук и снял его.

— Сэр! — Руки Элиссанды намертво вцепились в ворот халата. — Вы не можете раздеваться здесь! Вы не должны!

— Разумеется, я не стану полностью раздеваться, пока вы здесь, мисс Эджертон. Кстати, а почему вы до сих пор здесь?

— Я уже говорила вам, что это моя комната.

Маркиз вздохнул:

— Если вы так настаиваете, ладно, я вас поцелую. Но больше я ничего делать не стану.

— Я не хочу, чтобы вы меня целовали.

Вир снисходительно улыбнулся:

— Вы уверены?

К его немалому удивлению, она залилась краской. А его бросило в жар.

Он молча уставился на мисс Эджертон.

— Пожалуйста, уходите, — неуверенно сказала она.

— Пенни, Пенни, ты перепутал комнату! — На пороге стоял Фредди.

Элиссанда бросилась к нему.

— Вы даже не представляете, как я вам благодарна, лорд Фредерик. Я никак не могла объяснить лорду Виру, что он ошибся.

— Я вовсе не ошибся, — громко заявил маркиз, — и сейчас докажу это вам обоим. Посмотрите, я всегда кладу сигару на подушку, чтобы выкурить ее перед сном.

Он подошел к изголовью кровати и отдернул покрывало. Конечно, на подушке не было никакой сигары.

Вир округлил глаза:

— Вы выкурили мою сигару, мисс Эджертон?

— Пенни! Послушай меня, ты действительно ошибся комнатой.

— Ну ладно, ладно, — примирительным тоном сказал Вир, подняв руки. — Как вы мне надоели! Но мне нравится эта комната.

— Пойдем, — сказал Фредди, — я провожу тебя в твою комнату.

Маркиз с неохотой пошел за братом, но на пороге Фредди остановился:

— Пенни, ты ничего не хочешь сказать мисс Эджертон?

— Ах да, конечно! — Вир обернулся. — У вас милая комната, мисс Эджертон.

Фредди слегка подтолкнул брата локтем.

— И еще примите мои извинения.

С некоторым трудом Элиссанда отвела глаза от Фредерика.

— Это вполне объяснимая ошибка, милорд. Ваша комната совсем рядом.

Их комнаты действительно были рядом. Его дверь находилась напротив. Через две двери в одну и другую сторону от него находились комнаты леди Кингсли и Фредди. Девица все очень тщательно спланировала. Так легче всего случайно столкнуться с маркизом, которого она рассчитывала поймать в свои сети.

Словно чтобы продемонстрировать, что ее отношение не изменилось из-за глупой ошибки, мисс Эджертон одарила Вира чарующей улыбкой, ничуть не менее обворожительной, чем те, на которые она не скупилась в течение всего дня. Но теперь он отлично знал, что ее улыбки ничего не значат. Она изготавливала их, как фальшивомонетчик делает двадцатифунтовые банкноты. А на него снова нахлынула тоска.

— Спокойной ночи, мисс Эджертон. — Маркиз поклонился. — Еще раз примите мои извинения.


Высота ее испугала. Гора возвышалась над оставшимися где-то далеко внизу долинами, и Элиссанде показалось, что она очутилась на балконе у самого Зевса. Воздух был разреженным, солнце палило во всю мощь. Она подняла руку, чтобы защитить глаза от солнца. Но рука лишь слегка шевельнулась. Элиссанда в ужасе опустила глаза и заморгала. На ее запястье был черный наручник. От него тянулась цепь, каждое звено которой было размером с ее кулак. Конец цепи уходил куда-то в гору.

Элиссанда взглянула на другое запястье. Та же картина.

Она скована, как Прометей.

Сделав резкое движение рукой, Элиссанда почувствовала боль. Она дернула еще раз — и боль усилилась.

«Пожалуйста, нет. Все, что угодно, только не это».

Раздался резкий пронзительный крик. Черная точка, появившаяся в небе, быстро приближалась, одновременно увеличиваясь в размерах. Это была птица — орел с острым, словно нож клювом. Он уже кружил над ней. Элиссанда начала отчаянно вырываться. По рукам потекла кровь. Но освободиться было невозможно.

Орел испустил еще один крик, и его клюв вонзился ей в живот. Боль оказалась такой сильной, что Элиссанда не могла даже кричать, только отчаянно металась по своему каменному ложу.

Проснувшись, она еще несколько секунд металась по кровати.

Через некоторое время кошмар отступил. Все еще дрожащими пальцами она зажгла свечу и достала из ящика с нижним бельем путеводитель по Северной Италии.

«К западу от деревни поднимается почти вертикальная известняковая стена, отделяющая расположенное на возвышенности плато от восточной части Капри. Раньше достичь его можно было только поднявшись с берега по восьмистам вырубленным в скале ступенькам. Эту лестницу соорудили, должно быть, еще до римского правления. Теперь туда ведет отличная дорога. По пути путешественники могут полюбоваться восхитительными видами».


Вир начал заниматься делом Дугласа по просьбе леди Кингсли. Он не возражал, поскольку был обязан ей за ценную помощь в деле Хейслея, но не был полностью убежден в виновности Дугласа. Эдмунд Дуглас находился в отеле «Брауне» оба раза, когда туда приводил след добытых вымогательством алмазов. Также он всякий раз ездил из Лондона в Антверпен, когда торговцы алмазами подвергались вымогательствам, однако у Дугласа имелись законные основания для поездок и в Лондон, и в Антверпен, важные центры торговли алмазами. И даже леди Кингсли, убежденная, что Дуглас — преступник, не могла объяснить, зачем человеку, и без того купающемуся в алмазах, идти на преступление.

— Возможно, он имеет меньше, чем мы думаем, — он вполне мог преувеличить богатство своей шахты, — сказала леди Кингсли Виру после трехчасового изучения бумаг Дугласа в его кабинете,— Ходили слухи, что он напал на такую богатую жилу, что в каждом ведре породы содержится целое состояние. Но реальность может быть иной.

Вир аккуратно поставил коробку с документами на место.

— Не исключено, что имеет место воровство среди персонала.

— Такая возможность существует всегда. Но даже если он так думал, то не отправился лично, чтобы проверить. Во всяком случае, ни штейгер[5], ни бухгалтеры никогда не упоминали о его визите. — Леди Кингсли подняла фонарь выше, чтобы Вир мог рассмотреть, где находится следующая коробка. — А как насчет домашних счетов?