Фредди представил, что она смотрит дневник в таком же виде, в каком читала «Сокровища искусства Великобритании» — обнаженная, непослушный локон, упавший на грудь, ласкает сосок, большой палец ноги чертит круги на простыне.

Их взгляды встретились.

— У тебя действительно все было хорошо? — услышал он собственный голос и, вздохнув, пожал плечами.

Ее глаза потухли.

— Как тебе сказать, не стану утверждать, что мне было очень больно, нет. Но вряд ли стоит иметь мужа только для того, чтобы считаться замужней женщиной. И в браке можно оставаться одинокой. Я уже начала наводить справки относительно аннулирования нашего брака, когда Жан Карло неожиданно умер. Больше я никогда не совершу такой ошибки.

— Вот и хорошо, — вздохнул Фредди. — Я рад, что ты мне, наконец, все сказала. Никогда больше не утаивай от меня правду.

— Не буду,— улыбнулась Анжелика. — У тебя еще есть вопросы, требующие честных ответов?

Фредди покраснел. Как можно спросить свою старейшую подругу, не хочет ли она лечь с ним в постель? Он мог легко представить, как она весело рассмеется в ответ: «Фредди, милый мой дурачок. Откуда эта дикая идея?»

— Да. Так ты чай пить будешь?

Анжелика на мгновение опустила глаза. Когда она снова посмотрела на него, ее взгляд ничего не выражал. Или в ее глазах мелькнула тень сожаления? Нет, наверняка Фредди это показалось.

— А у тебя кофе есть? — спросила она.


Глава 12


Вир надеялся приехать в Хайгейт-Корт до возвращения Эдмунда Дугласа. Так было бы проще вернуть в сейф зашифрованное досье и сделать слепок лежащего там ключа. К сожалению, когда он помогал супруге выйти из экипажа, посланного леди Вир, чтобы привезти их со станции, на пороге дома появился хозяин.

Эдмунд Дуглас не слишком изменился со дня своей свадьбы. Только в уголках глаз и рта появились морщинки, да темные волосы посеребрила седина. Во всем остальном он остался прежним — худощавым, стройным, подтянутым, хорошо одетым и очень красивым.

Увидев гостей, он остановился. По его глазам ничего нельзя было прочитать — как по глазам гадюки.

Вир внимательно наблюдал за женой. Впервые за последние десятилетия он не спал в поезде. Вместо этого он наблюдал за ней из-под ресниц.

Она опустила вуаль на шляпке, поэтому выражения лица он видеть не мог. Но большую часть путешествия она провела, глядя в окно, хотя вряд ли что-то там видела. И всю дорогу она судорожно сжимала и разжимала кулаки. Время от времени она качала головой, словно пыталась ослабить слишком тугой воротничок. А ее дыхание было хотя и тихим, но неровным.

Леди Вир была смертельно напугана.

Однако в момент появления Дугласа Виру показалось, что поднялся театральный занавес, и она начала играть свою роль.

— О, привет, дядя! — Элиссанда приподняла юбки, взбежала по ступенькам и поцеловала Дугласа в обе щеки. — Добро пожаловать домой. Когда ты вернулся? Надеюсь, путешествие было приятным?

Дуглас холодно взглянул на племянницу. От такого взгляда даже видавшие виды мужчины могли бы пасть духом.

— Мое путешествие было нормальным. Но вместо радостного воссоединения с семьей, которого я так ждал, я обнаружил дом пустым. Моя семья исчезла, а миссис Рамзи поведала мне о пирушках и прочих безумствах, предшествовавших вашему отъезду.

Элиссанда рассмеялась. Ее смех был чистым и звонким, а Виру почему-то пришло на ум сравнение с брызгами шампанского.

— Ах, дядя, ты же знаешь старушку Рамзи. Не было никаких пирушек и безумств. Леди Кингсли и ее друзья — в высшей степени воспитанные люди. Хотя, должна признаться, когда лорд Вир сделал мне предложение, я была настолько обрадована и взволнована, что случайно разбила бутылку с корабликом. — Она протянула ему руку с очень скромным обручальным кольцом и с гордостью объявила: — Ты смотришь на новую маркизу Вир, дядя. Позволь представить тебе моего супруга. — Она сделала Виру знак рукой: — Не стойте же там, милорд. Подойдите и познакомьтесь с моим дядей.

Леди Вир все еще считала его непроходимым идиотом. Будь она меньше смущена, меньше напугана и не так сильно пьяна, непременно заметила бы разницу. Весь предыдущий день и ночь он был вне образа. Но ему повезло. Она была смущена, испугана и пьяна.

Вир подбежал, перескакивая сразу через две ступеньки, и потряс руку Дугласа с энтузиазмом бассет-хаунда, треплющего старый носок.

— Счастлив познакомиться с вами, сэр.

Дуглас высвободил руку.

— Вы действительно женаты?

Вопрос был адресован племяннице, но Вир посчитал необходимым вмешаться.

— О да. Церковь, цветы, шампанское — и все, что полагается. — При этом он радостно хихикнул.

Супруга взяла его за руку.

— Ведите себя прилично, сэр. — Повернувшись к Дугласу, она серьезно проговорила: — Я приношу свои извинения, дядя. Но мы полюбили друг друга с первого взгляда и не могли ждать.

— Но мы сразу вернулись, чтобы лично сообщить вам приятные новости, — добавил Вир. — Откровенно говоря, леди Вир слегка беспокоилась, не зная, как вы меня примете. Но я заверил ее, что вы, безусловно, одобрите наш брак, принимая во внимание мое положение и связи. — Он слегка похлопал супругу по плечу: — Разве я был не прав, дорогая?

Элиссанда одарила его улыбкой, настолько яркой и чарующей, что целое поле подсолнухов непременно отвернулось бы от солнца и повернулось бы к ней.

— Конечно, вы были правы, дорогой. Я больше никогда не буду сомневаться в ваших словах.

— Где твоя тетя, Элиссанда?

Физиономия Эдмунда Дугласа оставалась непроницаемой. Но его тон... Он вроде бы говорил ровно, но в голосе чувствовалась чудовищная, едва сдерживаемая ярость.

— Она в Лондоне. Ждет в отеле «Браунз», твоем любимом, дядя.

Вир не мог представить, в каком состоянии были ее нервы. Она же не могла знать, что он подтвердит ее ложь. И, тем не менее, ничто в ее поведении не указывало на нервозность или неуверенность.

— На самом деле это я настоял, чтобы миссис Дуглас осталась в отеле и не стала подвергать риску свое здоровье, снова отправляясь в путешествие. Леди Вир со мной согласилась.

Дуглас прищурился. Его молчание таило ощутимую угрозу. Вир взглянул на жену. Она взирала на Дугласа с откровенным обожанием, словно тот только что пообещал сводить ее на парижский показ моделей Ворта[19].

Вир уже имел возможность убедиться, что его супруга — великолепная актриса. Но как бы хорошо она ни играла в его присутствии раньше, теперь со своим дядей она была воистину блистательна. Все, что маркиз видел до этого момента, было лишь репетициями, и только теперь на сцену, освещенную лучами прожекторов, вышла величайшая драматическая актриса. Зрители, затаив дыхание, замерли в креслах.

— Чего мы здесь стоим? — опомнившись, пробормотал Дуглас. — Давайте зайдем в дом и выпьем чаю.

Едва они расселись в гостиной, как лорд Вир начал демонстративно ерзать, причем всем как-то сразу стало понятно, чем вызваны его телодвижения. Спустя минуту он плотно сжал губы, словно стараясь таким образом успокоить свою пищеварительную систему и не позволить себе оскандалиться. Потом он вытер лоб и прохрипел:

— Надеюсь, вы меня извините. Мне надо... на минутку... я должен... — И он выбежал из комнаты.

Дуглас не проронил ни слова, как будто муж его племянницы был всего лишь назойливой мухой, которой хватило здравого смысла ретироваться. Однако Элиссанда сразу почувствовала себя хуже. Она была в такой панике, что даже его бессмысленное присутствие подбадривало ее.

Когда она обдумывала идею брака как пути к спасению, она не рассматривала вариант с бесполезным мужем, равно как и возможность встречи с дядей без соответствующей защиты. Но теперь она оказалась одна перед злобой, которая раньше была в основном направлена на ее тетю.

— Как тебе понравился Лондон, Элиссанда? — вкрадчиво спросил дядя.

В головокружительной суматохе последних тридцати шести часов она не обратила никакого внимания на Лондон.

— О, это большой, грязный, переполненный людьми, но все же замечательный город!

— Ты сказала, вы остановились в моем любимом отеле. Ты кому-нибудь из персонала говорила, что являешься моей родственницей?

Сердце Элиссанды трепетало, словно крылышки колибри, ужас был настолько сильным, что даже закружилась голова. До того как тетя Рейчел стала полным инвалидом, когда они пили чай всей семьей, он обращался к тете именно таким подчеркнуто ласковым, заинтересованным тоном и задавал вполне обычные, безобидные вопросы. Ответы тети становились с каждым вопросом все медлительнее и короче, словно с каждым из них из нее вытекала кровь, и, в конце концов, она замолкала, и на глаза наворачивались слезы.

После этого он провожал тетю обратно в ее комнату, а Элиссанда забивалась в самый дальний уголок дома или выскакивала во двор и убегала прочь, представляя себе, что больше никогда не вернется в этот страшный дом.

— Мне даже в голову не пришло, — проговорила она, — что ко мне отнеслись бы по-другому, если бы я упомянула твое имя. — «Не заламывай руки, Элиссанда. Они должны спокойно лежать у тебя на коленях». — Как это глупо с моей стороны!

— Ничего, ты молодая, еще научишься, — сказал дядя. — А твой новый муж, он хороший человек?

— Лучший из всех, — уверенно сообщила она. — Он добр и внимателен.

Дядя встал и подошел к окну.

— Честно говоря, я не знаю, что со всем этим делать, — задумчиво сказал он. — Моя маленькая девочка выросла и вышла замуж.

Элиссанда инстинктивно поджала пальцы ног в туфельках. Когда ее дядя вещал задумчивым голосом, она холодела от страха. Именно таким тоном он говорил такие вещи, как «Я считаю, что в моей библиотеке слишком много бесполезных книг» или «Твоя тетя сама не скажет, да благословит Господь ее деликатную душу, но сегодня, когда тебя не было дома, она крайне в тебе нуждалась. Ты должна больше думать о ней, а не о собственных удовольствиях». После первого, заявления домашняя библиотека опустела и Элиссанда в течение недели каждую ночь рыдала в подушку, а после второго она стала такой же пленницей в доме, как тетя Рейчел.