— О, ты… твою ж мать! — взревел он, дернувшись, словно я обжег его. Ян быстро перекатился на живот, наклонив голову к матрасу, сжимая руками одеяло, и поднял задницу вверх.

Относительно недавно я обнаружил, что вместе с женитьбой в моей сексуальной жизни появились новые глубины. Было ощущение, что именно свадебное кольцо означает для Яна возможность озвучивать вслух те желания, о которых ранее он боялся говорить, так как считал, что они могут меня напугать. Мысль эта была такой нелепой и абсурдной, но я все равно был рад, что теперь Ян сделал еще один шаг доверия мне навстречу.

— Миро, — прохрипел он, раздвигая ноги шире и дрожа от предвкушения, — сейчас.

Яну нравился римминг, а мне более чем нравилось делать это с ним. И хотя я знал, что его это сильно возбуждает, я понятия не имел, что он может кончить просто от моего языка в своей заднице. Это было — как он однажды признался, когда мы лежали в постели — жарко и грязно, и совсем не похоже на то, что он когда-либо представлял. И он даже не думал, что ему понравится, пока я в первый раз не раздвинул его ягодицы и мой язык не оказался внутри.

Его откровение пересекалось с осознанием того, что, хотя Ян любил трахать меня, любил быть сверху, внутри меня, чувствовать мое тепло, держащее его в тисках, — еще больше он хотел ощущать меня в себе. Хотел, чтобы его взяли и использовали; хотел, чтобы я вдалбливался в его зад — это заводило Яна сильнее всего. И время от времени он при этом что-то бормотал, произнося какое-то слово, имеющее смысл, но в основном просто ждал, готовый для меня и пылающий желанием.

Я надавил на его задницу, распластав на кровати, а затем наклонился, чтобы поцеловать спину.

Его изнемогающий, разочарованный стон заставил меня улыбнуться, пока я целовал, покусывал и лизал его. У меня не было и шанса избежать поклонения той красоте, которую являл собой Ян Дойл. Его покрытая глубокими шрамами спина, бугрящиеся под теплой гладкой кожей мускулы казались настоящим произведением искусства. Когда я прижался грудью к его обнаженной спине, он зарычал, и я укусил его за плечо.

— Поклоняться мне будешь позже, а сейчас просто трахни уже, — прорычал он, поворачивая голову, извиваясь подо мной, но осознавая, что лучше не пытаться перевернуть меня на спину. У меня было больше рычагов воздействия с того положения, в котором я находился, да и он на самом деле не хотел, чтобы я двигался.

— Есть что-то, чего бы тебе хотелось в первую очередь?

— Миро, — прохрипел он.

Отодвинувшись от него в сторону, я наблюдал за повинующимися движениями Яна, который поднимается на четвереньки, с головой, свисающей между плеч, в ожидании меня, словно великолепная эротическая скульптура.

— Посмотри на себя, — сказал я, скатываясь с кровати и подходя к тумбочке за смазкой. Я любовался им, облаченным в шрамы и точеные мышцы, его раскрасневшимся лицом и прикушенной губой. Он же в этот момент смотрел на меня своими темными, прищуренными глазами. Его расширенные зрачки и гигантская потребность не позволяли мне увидеть и капли синего цвета его прекрасных глаз. Он весь дрожал от желания.

Забравшись обратно на кровать, я уронил смазку и провел руками вниз по его бокам, прослеживая ребра, талию, сжимая мощные бедра, прежде чем скользнуть руками вверх к заднице.

— Боже, ощущение твоих рук на мне… пожалуйста, просто трахни меня уже, не обращай внимания на… Миро!

Я нежно прикусил его правую ягодицу, поцеловал спину, а потом обвел языком его расселину.

— Миро, милый, любовь моя… — выдавил он, прежде чем я успел скользнуть языком внутрь него.

Он выкрикнул мое имя, и пришлось удерживать Яна, пока я пировал, облизывая и глубоко толкаясь, наслаждаясь его вкусом. Все его тело пронзала дрожь каждый раз, когда он пытался насадиться на мой язык.

Ян качнулся в мою сторону, когда я просунул в него покрытый слюной палец, затем два; его изнемогающий стон и то, как он умолял о большем, стерли любое намерение не подчиняться его мольбам.

Я мог бы делать это часами, просто чтобы смотреть, как он распадается на части, слышать звуки, которые он издает — звуки, полные страсти и желания; то, как мои пальцы исчезали внутри него, заставляло меня страдать от желания обладать им, наполнять его, держать неподвижно и входить в него так глубоко, пока я не достигну самого центра.

Я потянулся к своему члену, слегка задев рукой его бедро.

— Нет, — простонал он, поднимая голову и оглядываясь через плечо. — Я хочу сделать это быстро и прямо сейчас, пожалуйста, черт, Миро, просто… блядь!

— Я хочу продолжить начатое. Но сам уже почти на грани, — хриплым голосом признался я. В том возбужденном состоянии, в котором я находился в этот момент, каждое слово давалось с трудом. И как всегда, открытием стало то, насколько отзывчивым был Ян. Меня поразил тот факт, что сейчас весь контроль в моих руках, он готов подчиняться, и важен сейчас был именно он, а не я. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Послушай! — прорычал он.

Я сосредоточил все свое внимание на его умоляющем выражении, на уязвимости в его глазах и замер.

— Ты мне нужен… Я уже почти.

Его голос прерывался отрывистым дыханием, словно ему не хватало воздуха.

— Миро.

Я присел на корточки.

— Перевернись.

Он быстро подчинился, перевернувшись, а затем потянулся руками к изголовью, просунув их в щель между матрасом, подготавливая себя к тому, что я сейчас войду в него. В его действиях и взгляде не было ни капли колебания, ни малейшего смущения, потому что он был уверен, что я никогда не стану дразнить его за то, чего он хочет или в чем нуждается, поскольку доверие между нами было самым важным.

Схватив тюбик смазки, я намазал немного на свой член, делая это чуть дольше, чем было необходимо, потому что наблюдать за тем, как Ян смотрит на меня, невероятно возбуждало. А наблюдать горящее в его глазах желание было еще одним удовольствием.

— Поторопись, — взмолился он, и я навис над ним, держа член в руке, направляя к его входу, блестящему от слюны. Мышцы его сдались под настойчивым давлением, так что дальнейшие движения были легкими и чувственными.

Ян обхватил ногами мои бедра, желая ускорить и усилить толчки. Но прежде чем он смог опереться пятками в заднюю часть моих бедер — а именно так он всегда поступал, когда хотел грубого секса, — я изменил позу, скользнув руками под его колени, делая упор на его спину и приподняв задницу Яна с кровати, когда снова вошел в него.

Руки его метались по простыням, ища опору. Он больше не мог ухватиться за изголовье кровати в том положении, в котором я его удерживал; ему нужно было собраться с силами и толкаться вверх, когда я толкал вниз.

— О, черт возьми, да, вот так, — простонал он, запрокинув голову и крепко зажмурив глаза, выгнулся подо мной, нуждаясь в большем.

Он был таким скользким, тугим и горячим, что я потерялся в этом ощущении, используя руки и ноги, чтобы держать его неподвижно, беря его жестко. И все мое тело погрузилось в этот бешеный ритм. Еще какое-то время назад я бы беспокоился о том, что нельзя просто взять и отдаться чувствам, мне нужно было обязательно держать все под контролем. Но теперь я знал лучше; я понимал, когда он хотел, чтобы все прошло жестко и быстро, потому что желал чувствовать меня в себе еще в течение нескольких часов после. Это должна быть не боль, совсем нет, но близко к ней — что-то похожее на внутреннее напряжение, ощущение нежности во всем теле, которой ему так не хватало. Это было первым страхом Яна в отношении меня, и так оставалось в течение долгого времени. Его боязнь того, что я могу причинить ему боль. Но это было невозможно, ведь я никогда не смогу и не собираюсь этого делать, потому что он был всем для меня. Слезы посреди процесса того, как мы вдвоем рушим нашу кровать, стали для меня неожиданностью.

— Ян? — я заскрежетал зубами, мой голос охрип, став совсем не похожим на обычный.

Его глаза распахнулись, и я увидел в них все, о чем мечтал много лет назад, когда он казался всего лишь недостижимой мечтой. Он был такой мой.

— Что с…

— Ты ведь будешь делать это только со мной, да? Какой же я везунчик.

Это я, я был тем счастливчиком, которому повезло, и я собирался сказать ему об этом, но уже чувствовал, как он сжимается вокруг меня, слышал, как его дыхание становится прерывистым, как его тело приподнимается на кровати, как он непрерывно, словно мольбу, повторяет, чтобы я взял его, показал ему, что это может быть только он, потому что сердцем Ян чувствовал, что это так, но должен был почувствовать еще и телом.

— Ян, ты же знаешь, что я…

— Покажи мне, — пробормотал он, пристально глядя мне в глаза.

Я пропустил руку между нашими телами и схватил его истекающий соками член, двигая кулаком в том же ритме, в каком толкался членом в его зад, делая это безжалостно, не позволяя процессу замедлиться даже на секунду, чувствуя, как он дрожит и сжимается, находясь настолько близко к оргазму, что ему оставалось лишь позволять себя трахать. Мое имя еще никогда не звучало так прекрасно, как в тот момент, когда он хриплым голосом выкрикнул его, забрызгав всю мою грудь спермой.

Через несколько секунд я последовал за ним, заполняя его, пульсируя глубоко внутри, и застыл, когда мой оргазм прошил меня насквозь, почти истощив. Были такие моменты и ранее, когда мы в постели были нежными и медленными или быстрыми и грязными. Этот раз был не похож ни на что прежде. Ян нуждался в том, чтобы его пометили, сделали своим, поэтому мы оба оказались липкими от спермы, скользкими от смазки и пота, и полностью, полностью насытившимися и истощенными.

Когда мои руки ослабли, он поймал меня и прижал к себе, уткнувшись носом во влажные волосы, целуя в лоб, брови, глаза, нос и, наконец, завладев моим ртом. Но эти поцелуи больше не были жадными и требовательными, они были нежными, глубокими и собственническими.