— Нет, — возразил Ян, и я услышал холод в его голосе. — Я уволился ради нашего партнерства дома и на работе, так что нет, ты не имеешь права говорить сейчас, что не хочешь быть рядом со мной.

— Ты ушел, чтобы быть дома, и ушел, потому что знал, что все равно можешь помогать людям в качестве маршала, но эти две вещи можно разделять.

— Каким образом? — раздраженно спросил он.

— Я ведь твой дом, верно?

— Я уже сказал тебе…

— И твоя работа может быть сделана со мной или без меня.

— Я не на это подписывался, — заявил он, свирепо глядя на меня, играя желваками. — А я говорил тебе, что рано или поздно именно так, блядь, и случится.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Ты устал от меня и пытаешься избавиться. Потому что скучаешь по своему одиночеству, и тебе хочется, чтобы я был где-нибудь подальше в пустыне.

Выдох был непроизвольным, как будто Ян ударил меня.

Он застыл в удивлении, только потом осознав, что́ сорвалось с его языка.

— Подожди, — начал Ян, шагнув вперед и потянувшись ко мне.

Я отклонился, оттолкнув его руки, и когда он снова придвинулся, отступил на несколько шагов, нуждаясь в пространстве.

— Можешь не сомневаться, — произнес я ледяным тоном. — Все, чего я хотел — тебя рядом со мной дома, каждую ночь. Но ты же хочешь участвовать в громких делах. Тебе нравится быть в первых рядах, с ГСО или среди спецназа. И тебе нравится руководить. Я понимаю. И не прошу изменить это в себе.

— Тогда что за хрень ты говоришь?

— Что у нас разные сильные стороны, и ты это знаешь, — ответил я, дрожа на холодном мартовском воздухе.

— Что ты сейчас творишь? — спросил Ян, расстроено выдохнув.

— Ты ведешь себя как осел, — сказал я ему. — Как ты смеешь говорить мне такую хрень? И если ты действительно считаешь, что перестал быть солдатом ради кого-то, а не ради себя самого…

— Миро…

— И если ты собираешься обвинять меня в том, что я не хочу делать то, что ты любишь, то тебе следует вернуться к этому занятию, и мы придумаем что-нибудь еще…

— Нет, — рявкнул он, бросаясь вперед, обхватив мое лицо ладонями и крепче прижимая к себе, когда я попытался высвободиться из хватки. — Мне очень жаль, понятно?

Только Ян мог извиняться таким тоном, будто делал одолжение, и одновременно намекая, каким мудаком я был. Он оставался нетерпеливым и ворчливым, и чтоб меня, но я находил его при этом чрезвычайно милым. Ян, как правило, не был в ладах со своими чувствами. Они расползались повсюду, и пытаться собрать их вместе, чтобы он смог говорить о них определенно, было все равно, что пасти кошек.

— Точно?

Я уступил ему, потому что то, как он касался моего лица, было очень приятно — его хватка казалась грубой и нежной одновременно. Я не сомневался, что Ян любит меня яростно и искренне, со слегка пугающей ноткой собственничества, которая ощущалась сексуальней некуда.

— Ты же знаешь, что это так, — проворчал он, отпуская меня и хмурясь. — Я хочу быть дома с тобой, а не где-то еще.

— Ладно, — сказал я, ухмыляясь. — В следующий раз думай, прежде чем начать говорить, тупица, потому что твой голос звучит немного приглушенно, когда ты говоришь из своей задницы.

— Я просто… если я не твой напарник, то кто будет присматривать за тобой? Видишь, что случилось сегодня только потому, что я был на другом конце города!

Ян снова начал нервничать, поэтому я протянул руку и накрыл его щеку, чувствуя грубую щетину под ладонью, видя смешливые морщинки вокруг глаз, и провел большим пальцем по его нижней губе.

— Детка, это работа. Даже когда ты рядом, я все равно могу пострадать, понимаешь?

Его ворчание, когда я опустил руку, было очаровательным, и желание поцеловать Яна посреди тротуара стало почти невыносимым.

Он на мгновение закрыл глаза, запустив пальцы в густые волосы, которые за последние несколько месяцев сильно отросли. Обычно для армии он держал стрижку почти под ноль, но теперь волосы стали длиннее, все еще высокие и густоватые по краям, но более длинные сверху, они стали приятней на ощупь и за них хотелось потянуть. Мои собственные волосы больше нельзя было уложить кверху после того, как они отросли во время последней командировки Яна. Так что теперь они были ниже ушей, во взъерошенном беспорядке, и я был искренне удивлен, что Кейдж еще не настоял на стрижке. Либо он ничего не замечал, либо ему было все равно, и меня это вполне устраивало. Глядя, как Ян потягивает свои волосы, я сгорал от желания оказаться с ним в постели.

— Ян, — начал я хриплым, нуждающимся голосом, почти осипшим. — Мы можем поговорить об остальном завтра?

— Миро…

— Утром, — взмолился я, оглядывая его с головы до ног, слыша свой выдох, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу.

Он не сводя глаз смотрел на меня.

— Я не собираюсь…

— Я сильно напился.

— Ну и что? Ты справляешься с выпивкой лучше, чем большинство моих знакомых.

— О, это так мило, — успокаивая, произнес я, подходя ближе и целуя его в шею сбоку, закончив укусом, прежде чем отступить. — Но сейчас я хочу в постель с тобой, и мой мозг не думает ни о чем, кроме этого.

Ян откашлялся.

— Так ты просишь меня отложить наш разговор о жизни здесь, чтобы мы могли пойти домой и заняться сексом?

— Да. Именно так.

Он окинул меня взглядом с головы до ног.

— Ладно, пойдем.

Утешало то, что ему этого хотелось точно также сильно, как и мне.


Глава 5


СРАЗУ ПОСЛЕ ТОГО, КАК МЫ ВОШЛИ В ДОМ, я выключил сигнализацию и повесил пальто, а затем снял с лодыжки кобуру с пистолетом и передал Яну. Он отнес наши «Глоки» и свой «Зиг-Зауэр П228» наверх. «Глоки» положил в сейф, а свой пистолет — в верхний ящик тумбочки. Пока Крейг Хартли оставался на свободе, у меня не было ни капли сомнения, что Ян будет держать оружие в пределах досягаемости. Кроме того, Ян всегда оставался солдатом, был ли он на реальной службе или нет, готовность к мгновенной защите у него в крови. А значит, вариант неожиданности был точно не для него.

Я проверил свои СМС, поблагодарил Аруну за то, что она оставила птенчика Цыпу, нашего оборотня, на ночь, и увидел новое сообщение от Кейджа, в котором говорилось, что мы с Яном должны явиться к нему в офис утром. Повернувшись, чтобы позвать Яна, я обнаружил его неподвижно стоящим под аркой, ведущей из кухни в гостиную. Она была новой, Ян собственноручно сотворил это небольшое домашнее преображение. Теперь, когда ему больше не нужно было постоянно срываться на миссии, у него появилось гораздо больше времени, которое можно посвятить ремонту нашего грейстоуна.

— С тобой все в порядке? — спросил я. Ян застыл на месте, лицо его было странного цвета, немного бледное, восковое, как будто он заболел.

— Господи, Миро, — произнес он сдавленным голосом, словно сдерживая всхлип. — Твое лицо.

Понимание происходящего заняло у меня всего секунду, и я мысленно взглянул на все его глазами. Под софитами в клубе и на темной улице, очевидно, шрамы и синяки выглядели не очень хорошо, но уж точно не так ужасно, как на ярко освещенной кухне. И сейчас в нашем доме, сидя на кухонной стойке, я наблюдал за тем, как Ян вошел в комнату, и, казалось, от моего внешнего вида его вот-вот стошнит.

— Мы оба знаем, что ты видел вещи и похуже, — произнес я, кладя телефон на стойку и полностью сосредоточив свое внимание на Яне.

Ни звука в ответ, лишь печальное выражение лица, на котором отражалась вся тяжесть вины, которую он испытывал.

— Я в полном порядке. Ты же сам видишь, — выпалил я, решив сменить тактику.

Выражение сожаления так и не ушло с его великолепного точеного лица. Дерьмо.

— Да ладно тебе. Я пил всю ночь напролет. Уже даже не больно, — я одарил его игривой улыбкой, изо всех сил стараясь разрядить обстановку.

Но это не сработало. По лицу Яна было заметно, насколько сильно внутри него все напряжено.

— Клянусь, я в порядке, — хриплым голосом продолжил я, разводя в стороны руки в ожидании объятий, и отмечая про себя страх, мелькнувший в его взгляде. — Иди сюда.

Он бросился ко мне и, встав меж моих свисающих ног, обхватил своими сильными руками. А затем прижал к груди.

— Все хорошо, — принялся успокаивать я, когда он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, делая вдох и дрожа всем телом.

— Просто оказался не в том месте, не в то время, — объяснил я. — Ты…

— Меня там не было, — прошептал он, и я почувствовал испытываемый им стыд, грусть и печаль; и самое главное — ничего из этого не могло привести нас к сексу.

— Эй.

Ян поднял голову и встретился со мной взглядом.

— А знаешь, от чего мне стало бы легче?

— Теплая ванна? — предположил он, печаль все еще отражалась на его лице.

— Нет, тупица, ты, — ухмыльнулся я.

Хмурый взгляд, который я получил в ответ, заставил меня рассмеяться. Очевидно, мои слова не казались ему такими уж забавными. Но стон, который вырвался у Яна, когда я наклонился и поцеловал его, был полон болезненной потребности; и этот стон дал мне понять, что Ян чувствует на самом деле. Был ли я плохим или хорошим, совершал глупости или нет — он все равно меня хотел.

Используя свое преимущество, я соскользнул со стойки на ноги, обнимая его за талию, и повел Яна в сторону лестницы.

— Диван, — заскулил он, делая шаг в ту сторону.

— Душ, — возразил я, разворачивая его и направляя к лестнице. — Я весь потный и от меня воняет, а ты был дома, успел переодеться, но, думаю, тоже не принял душ.

Ян зарычал.

— Именно, так что давай-ка приведем себя в порядок, Дойл.

В большинстве случаев путь до мансарды — этажа, где располагалась наша спальня, хозяйская ванна и гардеробная — не представлял никакой сложности и не казался тяжелым испытанием. Но сегодня Ян, похоже, был не в настроении ждать.