Юлька с привычной завистью оценила забавные пластиковые босоножки Нины. На тонкой перепонке сидели бабочки, у которых дрожали крылышки. И вообще выглядела подруга на все сто – качественные джинсы на полных ногах, широкие, манящие бедра, контрастная талия, оголенный, почти плоский живот, крохотный топик на груди пятого размера, прическа в завитушках и симпатичный прыщик на курносом носу.

– Мне плохо, мне совсем плохо, – заканючила Юля, села на диван и закрыла ноги пледом.

– Достала ты меня. Ты чем занимаешься, дура страшная? Тебе нужно зарабатывать, думать, как жить дальше, что интересного создать, ты же художник! А ты фигней страдаешь. – Нина достала из сумки сначала газету «Работа для вас», затем пакет с продуктами. – И напиваешься, как сволочь. Ты сегодня в свою мастерскую заходила?

– Все утро работала, – как всегда, уверенно соврала Юля.

– Чи-иво? – Нина чуть нагнулась к подруге, вглядываясь в ее лицо. – Ты же опять пьяная. Сама ведь жаловалась, что руки трясутся.

– Да я не с тканью работала, я так, эскизик набросала, – Юлька говорила и понимала, что слова ее, замутненные алкоголем, звучат неубедительно. – Нин, а пойдем на кухню, приготовим что-нибудь, а то я сегодня не завтракала.

– Так, – Нина протянула руку и дотронулась ладонью до пятна Юли. – Вставай и подойди к зеркалу.

– Зачем? – удивилась Юля.

– Хочу, чтобы ты на себя внимательно посмотрела, – потянув за руку Юлю, Нина заставила ее встать. – Поднимайся, я все равно не отстану.

Вытолкав подругу в коридор, Нина поставила ее перед большим, до пола, зеркалом. Отражение Юле не понравилось. Толстая, в растянутой трикотажной юбке, в несвежей футболке. Лицо, опухшее от пива, волосы нечесаные. Единственная радость – пятно за последние дни заметно побледнело.

– Да, надо бросать пить.

– Вот именно. Не умеешь ты, Юля, сама с собой за себя бороться. Избаловали тебя родители, – Нина протянула Юле газету. – Пока ты здесь бездельем маешься и окончательно портишь фигуру алкоголем, я нашла тебе работу. Вот, смотри.

Жизнерадостность и энергия Нины сегодня раздражали, но проявить равнодушие к ее заботе – значит обидеть подругу.

Взяв газету, Юля прочла объявление, жирно обведенное ручкой: «Иллюстрирование детских книг. Опыт не обязателен, приветствуется авторская графика. Оплата сдельная».

– Ты предлагаешь мне поработать графиком? – Юля даже не знала, как ей реагировать на идею подруги – смеяться или возмущаться. – Да я же не умею… То есть не помню, как это делается.

– Подожди. – Нина сделала два шага к комнате с двухстворчатыми дверями. – Пойдем-ка на минутку в твою, так сказать, мастерскую.

Юля поморщилась.

– А чего сейчас-то? Лучше завтрак сделаем.

– Без сопливых. – Нина подтолкнула Юлю к нужной двери. – Давай, шевели лаптями.

– Принесла тебя нелегкая. Что ты там хочешь увидеть?

Демонстративным жестом Нина открыла дверь мастерской. Юля даже не стала входить в комнату, а осталась стоять в дверях, прислонившись к косяку.

– Что ты хочешь мне доказать?

– Я хочу тебе в глаз дать. Ты мне наврала. – Нина поднесла кулак к Юлиному картошечному носу. И сразу стало скучно. Решительное настроение Нины совершенно не совпадало с ее, Юлиным, да еще это некомфортное ощущение стыда за нетрезвый вид.

– А можно сегодня без нравоучений? – безнадежно спросила Юля.

– Конечно – нет! Сядь.

Длинный палец указал на специальный высокий стул, сидя на котором Юля работала над своими полотнами.

Вдоль стен стояли пустые рамы, на которые обычно натягивалась ткань для росписи. И все десять рамок наиболее ходового размера зияли пустотой. На станке была закреплена только одна небольшая рамка с белой прозрачной тафтой, залитая воском и первым фоном. А сверху лежал слой пыли.

Устроившись на стуле, Юля неприязненно посмотрела на собственную работу. Стало еще стыднее, и она повернулась к окну.

– Давай, родная, учи меня жить. Кстати! – вспомнила она. – И помоги материально, я утром все деньги потратила.

– Не дам, – строго сказала Нина и нахмурилась. – Я купила продуктов, а наличные деньги я тебе не дам, даже не обращайся.

– Я же у тебя не просто прошу, а в долг. – Юля дунула на ткань батика и еле удержалась от чиха – такая пыль поднялась от полотна.

– Юля, ты думаешь, я не понимаю, что вообще-то должна тебе денег за проживание? – Нина рассматривала работы, разворачивая тонкие ткани. – Но что такое бытовой женский алкоголизм, я тоже отлично знаю. У нас в деревне три бабы этим страдают, да и в больнице я насмотрелась. Короче, – Нина отложила ткани, послюнявила указательный палец, демонстративно провела им по неоконченному батику и показала Юле оставшуюся на пальце грязь, – пора начинать новую жизнь. Расписывать ткань ты пока не можешь: и руки трясутся, и голова дурная, и вдохновения у тебя, как я понимаю, нет.

– Нет, – обреченно согласилась Юля.

– Вот! Значит, занимайся… как это, кстати, называется?

– Графикой, – снисходительно уточнила Юля.

– Пусть графика. Тебя переклинит, и ты будешь вынуждена сосредоточиться на основной работе. Юля!

От окрика Юля вздрогнула, и адреналин съел несколько миллилитров алкоголя, заставляя трезветь и в реальности воспринимать наставления подруги. Слушая Нину, Юля смотрела во двор.

Сегодня, в субботу, не было привычного в будни утреннего отлива и вечернего прилива работающей части населения, но все равно на автостоянке зияли прямоугольные проплешины. Сверху, с пятнадцатого этажа, автостоянка выглядела детским набором ярких машинок. И сейчас, почти в двенадцать, многие ячейки заполнялись автомобильчиками.

Голос Нины продолжал нудеть над ухом:

– Я уточнила сумму оплаты. За иллюстрации неплохо платят, и ты сможешь к приезду родителей показать хотя бы договор. Если ты не спасешь себя сама, тебя никто не спасет. Ты меня слышишь?

– Слышу, – чуть ли не засыпая, ответила Юля.

– Ты пойми, – Нина подошла ближе, – я чувствую, вернее, знаю, что ты очень хороший человек, и не могу я равнодушно смотреть, как ты пропадаешь.

– Нина… – Юлю передернуло от отвращения к самой себе. – Я очень хочу, очень, очень хочу выйти из своего состояния. Но как?

– Работай! – повысила голос Нина. – Только занимаясь любимым делом, можно справиться с чем угодно – с депрессухой, алкоголем, наркотиками и…

– Я его ненавижу, – тихо перебила подругу Юля.

– Да успокойся ты наконец! – отмахнулась Нина. – Ты же сама рассказывала, что почти все время с ним ругалась. Чего это тебя переклинило?

– Я не про мужа. – Юля отвернулась от окна, и Нина с тревогой увидела в ее глазах пламень. – Я про таких людей. Смотри, заезжает на стоянку.

Внизу уверенно и деловито парковался темный красивый автомобиль. Нина попыталась рассмотреть марку машины, но не смогла – было слишком высоко.

Судя по фигуре, из автомобиля вышел худощавый мужчина, лица не различить.

– И что особенно гадкого сделал тебе этот парень? – заинтересовалась Нина.

– Он правильно живет.

– Чи-иво? Ты сколько сегодня выпила? – Нина сморщилась и помахала ладонью перед своим лицом, показывая подруге, что сомневается в ее адекватности.

– Ну, извини, неверно выразилась, – поправилась Юля. – Он живет, как биоробот, по расписанию.

– А ты откуда знаешь? – весело удивилась подруга.

– Нина, да это Иван, мой сосед.

– А-а, помню. Маменькин и бабенькин сынок? Стоматолог?

– Вот именно. – Юля покачала не достающей до пола ногой. – Нин, купи кефир, а? Я сейчас вылью пиво и водку и перейду на кефир.

– Боже мой! – Нина хлопнула в ладоши. – Да ради такого случая я сейчас еще раз в магазин сбегаю и куплю пять литров.

– Угу, – Юля грузно слезла со стула. – Пойдем, я тебя до лифта доведу.

Юля шла вслед за Ниной. Больше всего ей хотелось, чтобы лифт поднялся как можно скорее, подруга наконец-то умотала в магазин, а сама она моментально бы вернулась в свою комнату и допила бы пиво с водкой. Нет, она действительно решила бросить пить, но… чуть позже, после того как допьет сегодняшнюю дозу.

– Кефир, Юля, это сила. Прочистишь организм, похудеешь…

И вид у Нины был такой развеселый, что у Юли аж какая-то жилка в ноге задрожала, и, чтобы подруга не поняла ее нетерпения, Юля зашаркала тапкой по полу.

Наконец-то гудящий лифт сбавил обороты, и дрогнули скрипучие автоматические двери. Нина, не глядя, шагнула в лифт и столкнулась с выходящим из него Иваном, тем самым соседом из красивой машины.

Ойкнув, Нина отскочила в сторону, извиняясь, вошла в лифт, не забыв оглядеть Ивана с ног до головы. Невысокий, худющий, усатый, аккуратный, холеный, не бедный… но холодный. И что-то в нем было… негармоничное.

Перед тем как двери лифта сомкнулись, Нина успела заметить, какой невзрачной выглядит ее подруга на фоне выкрашенной в зеленый цвет стены в своем домашнем прикиде, с выбившимися из хвоста немытыми волосами.

Когда дверцы лифта закрылись, Нина поняла, что было в соседе негармоничного. Покупки в руках. Упаковка памперсов и фирменный пакет «Детского мира». Наверное, в гости поедет.

Из магазина Нина вернулась через двадцать минут. Она купила не пять, а десять литров кефира, рассчитывая и сама посидеть на кисломолочной диете.

Дома Юля намывала кухню, делая вид, что она действительно вылила остатки алкоголя. Нина притворилась, что поверила.

– Ой! – Юля перестала оттирать холодильник. – Без пяти два!

– Что же ты постоянно так орешь, Юля?

– А я тебе не говорила? У меня дед, мамин папа, был глухой. А родители меня постоянно к нему на дачу отсылали, я там по полгода жила. Нина! Сходи к соседкам. Обещали же Татьяне Ивановне помочь. И деньги нужны.

– Деньги нужны, – раздумчиво проговорила Нина. – Я на кефир много истратила. Хо-ро-шо, иду.

Стоя в коридоре, Нина оценила себя в зеркале. Вполне свежа. Наскоро причесавшись, она сунула ноги в туфли, решительно вышла в общий коридор, но тут же остановилась. У открытой двери соседней квартиры стоял милиционер, а из самой квартиры раздавался детский плач.