Иван к Сан Санычу относился по-дружески, ему нравилось работать вместе с ним.

– Мне вчера Эльза Евсеевна тоже выдала – виниры. Новое поколение, зубы сами собой строятся и белеют, – оторвался от журнала учета Иван. – Как твой роман с этой… с Зиночкой… или Ниночкой?

– Прекрасно! Ты знаешь, у меня с этим всегда все прекрасно. – Александр наконец-то сел за стол. – Ведь главное, как говаривал не помню кто, – главное, не спрашивать девушку, за что она тебя любит, а то она задумается и поймет, что не за что. Лариса уже пришла?

– Я не видел. – Теперь Иван ходил от холодильника к своему стоматологическому креслу, расставлял медикаменты и футляры с инструментами.

Вскочив, Сан Саныч мячиком подпрыгнул к окну.

– Опять она опаздывает. А пациент – нет! Вон он, первый идет, я ему позавчера временную поставил.

– Я тебе помогу, – извиняющимся тоном заговорил Иван.

– Кто тут вспоминает меня незлым тихим словом?

В кабинет, широко распахнув дверь, вошла Лариса, девушка не столько красивая, сколько эффектная и модная. Чуть не на ходу она скинула туфли на высоком каблуке и, открыв общий платяной шкаф, переоделась в салатовые медицинские тапки.

– Доброе утро, радость моя! – подскочил к ней Сан Саныч и поцеловал в щеку. – Когда ты осчастливишь меня разрешением поцеловать тебя не только в щечку?

– Когда выйду за Ивана замуж, – совершенно серьезно ответила медсестра, снимая тонкую кофточку и надевая белоснежный халат.

Мужчины переглянулись, Иван вяло пожал плечами.

– Значит, никогда, – безнадежно вздохнул Сан Саныч.

– Это почему же? – неожиданно обиделась Лариса. – В моих планах замужество стоит в следующем году…

Неприятный для всех разговор прервал стук в дверь и появление первого пациента.

Пока Лариса мыла руки, шестидесятилетний мужчина шаркающей походкой, какую большинство людей приобретают, как только входят в кабинет зубного врача, дошел до кресла, сел и скосил глаза на Сан Саныча.

– Не унываем! – бодро заговорил Александр, пересаживаясь ближе к пациенту. – Открываем рот!

И потек еще один день. Приходили и уходили пациенты. Жужжала бормашина, звякали в белых кюветах отработанные инструменты, кипятился автоклав, разносился специфический запах стоматологии.

Главврач клиники, она же основной владелец, Эльза Евсеевна, отвела под отделение стоматологии отдельное крыло первого этажа и отгородила его двумя рядами дверей, дабы специфические звуки и запахи не пугали посетителей кожного, массажного и косметических кабинетов в другой половине здания.

Весь сегодняшний день Иван поглядывал на Ларису, решая, стоит ли знакомить ее с бабушкой и мамой. К вечеру, наблюдая за кокетством медсестры с пациентами, за слишком резкими движениями, слишком громкой речью и слишком накрашенным лицом, Иван понял, что именно сегодня – не стоит. Пусть сменит маникюр на более спокойный и смоет лишний грим. Не вопрос – он любил заниматься с Ларисой сексом и даже мог после него находиться рядом с нею наедине не меньше часа. Но и не больше.

Пациентов в этот день было необычайно много, пришлось задержаться почти до десяти вечера. За окнами темнело.

Лариса, уставшая от небывалого наплыва больных, обессиленно села в стоматологическое кресло. Ей нравилось в нем отдыхать, пристроив ноги как можно выше.

– Иван, поедем в кафе, поужинаем?

Они остались в кабинете вдвоем, Сан Саныч ушел часа два назад, заявив, что всех денег не заработаешь, всех баб не ублажишь, хотя и надо к этому стремиться. Так вот он выбирает баб!

В десятый раз за сегодня оценив Ларису, Иван решительно ответил:

– Нет, Лариса. Не сегодня. Устал. Поеду домой отсыпаться.

Резко встав с кресла, Лариса нервными движениями сняла халат, надела блузку и туфли на каблуке.

– Да пропади ты пропадом со своей работой. Зануда!

Когда дверь за ней с грохотом захлопнулась, Иван облегченно вздохнул и перенес усталое внимание на журнал учета.

Посчитав прибыль за сегодня, он приплюсовал ее к предыдущей сумме и остался доволен.

Заперев кабинет, Иван, позвякивая ключом, вышел в теплый летний вечер, на крыльцо поликлиники.

Петя бродил по пустой площадке перед подъездом.

– Ты смотри, успели, – радостно удивлялся Петюня. – Перекопали всю стоянку подчистую.

Действительно, рваные пласты асфальта оголили землю.

– Я не понял, Петя. – Умиротворенное настроение Ивана улетучилось как дым. – А где мой «опелек»?

Оба оглядели сначала окрестности, затем друг друга.

– Ах, да! – Петюня широким жестом нежно хлопнул себя по лбу. – Тебе же некогда было, и я машинку за угол отогнал, для безопасности.

Петюня с довольной улыбкой честно выполнившего работу душевно смотрел на Ивана, ожидая благодарности.

Святое дело после длинного рабочего дня сорвать злость на «нетрадиционном» сотруднике, пообиднее и побольнее, но Иван, твердо решивший стать крупным политиком либо, в крайнем случае, министром здравоохранения и знавший, как важны на высоких постах крепкие нервы, сдержался.

– …За каким, Петюня, идрить твою через колено, углом?

– А тама. – Петя всплеснул правой рукой, указывая в темноту. – Тама еще бачки мусорные стоят… много.

И Петюня как-то так непривычно пококетничал, вильнув толстыми боками в одну сторону, а оплывшими плечами в другую, что получилось совсем не пошло, а забавно. Хмыкнув, Иван отдал охраннику ключ от кабинета и забрал ключи от машины.

Мусорный закуток, огороженный гофрированным железом, пах подгнившим овощным ассортиментом. Рядом с ним в кромешной темноте одиноко бликовал лакированными боками черный «Опель». Красная точка сигнализации показывала, где у машины лобовое стекло. Иван, обходя машину, увидел, что разворачиваться на тесном пространстве в полном мраке будет трудновато.

Сев за руль, Иван завел мотор, сделал чуть громче музыку и настроился на привычный маневр выезда. За что немедленно поплатился. Задний бампер слегка надавил на железную ограду, прогнул ее, и дверца мусорного отстойника, связанная веревочкой, недовольно крякнула и раскрылась вовнутрь. Постояв так секунду, дверца пошла в обратном направлении и мстительно огрела задний бампер автомобиля.

Ощутив удар по «Опелю», машине, о которой он долго мечтал, Иван одним махом выскочил наружу и, обегая автомобиль, ударился коленом о гофрированную ограду. Удар получился громкий… и тут же его перебил звук, совершенно здесь неуместный. Детский плач. Даже не плач, а тихое младенческое всхлипывание. Но откуда? Рядом не было ни одного жилого дома. Парков и скверов, где гуляли бы мамашки с колясками, тоже не наблюдалось. Сплошные офисные здания, автостоянки, кафе.

Не веря своим ушам, Иван немного постоял, ожидая, что наваждение пройдет, но плач не утихал. И доносился он, похоже, из какого-то мусорного бака.

Первым желанием было плюнуть на звуковую галлюцинацию и уехать домой. Но Иван, отличавшийся повышенной ответственностью, знал, что не простит себе позорный побег.

Плач надрывал сердце, и та часть души и разума, которая отвечает за человечность, то есть совесть, не позволила Ивану сбежать, не разобравшись.

Из баков теперь не просто неприятно пахло, а невозможно воняло.

Под аккомпанемент всхлипывания и беспомощного угукания Иван достал из багажника фонарь. Зайдя в мусорный отсек, мужчина подумал, что надо было снять пиджак, но маленький ребенок плакал так отчаянно, что невозможно было ждать ни минуты.

Баков оказалось четыре. Высокие, в полтора метра, закрытые крышками. Прислушавшись, Иван подошел к тому, что стоял в правом углу.

Из металлических недр надрывно жаловался младенец, который никак по-другому не мог объяснить, насколько ему плохо, страшно, голодно. Откинув крышку, Иван посветил в вонючее нутро. На связанных пакетах, среди банановых шкурок, картофельных очисток, луковой шелухи и другой дряни лежал закутанный в легкое одеяльце ребенок и разевал плачущий беззубый ротик. От яркого света малыш зажмурился, чмокнул, вздохнул и заплакал еще сильнее.

Теперь Иван понял, почему не снял пиджак пять минут назад – потому что он нужен сейчас. Мужчина пристроил фонарь на углу контейнера, стащил с плеч пиджак и повесил рядом. Достав орущего младенца, Иван укутал его в пиджак и понес к машине.

Уложив ребенка на заднее сиденье, он схватил с приборной доски телефон и набрал МЧС.

– Девушка, я ребенка нашел, маленького. Куда его девать?

– Младенец? – уточнила оператор.

– Да, совсем маленький. Я не разбираюсь, но зубов у него нет. – Иван обернулся на рыдающего младенца. – Чего с ним делать-то?

– Первым делом вы должны позвонить в милицию, – операторша сочувственно вздохнула. – Они свяжутся с медиками, ребенка обследуют и потом уже будут решать, куда его поместить.

Одним ухом слушая инструкцию, другим плач ребенка, Иван нетерпеливо крутился, оглядываясь. У него внутри все дрожало от невыносимой жалости.

– Но как же, девушка? А вдруг его давно выбросили и он есть хочет? – паниковал Иван.

– Так покормите! Я слышу, как он, бедный, надрывается. – Голос в телефонной трубке изменился, стал человечнее. – Где вы его нашли-то?

– В мусорном баке. У нас автостоянку вскопали, и мой автомобиль перегнали сюда. Я как раз домой ехать собирался и услышал детский плач.

– Хороший вы мужик, – убежденно сказала незримая собеседница. – Так будьте нормальным человеком до конца, привезите его домой и уже оттуда вызывайте милицию. У вас женщины дома есть?

– Есть. Мама и бабушка.

– Замечательно! – восхитилась оператор. – Езжайте быстрее, они обязательно сообразят, что делать. И продиктуйте адрес, я вам туда милицию вызову.

– Понял.

Оглянувшись на свет, идущий от мусорного бокса, Иван, диктуя адрес, пробежался за оставленным на баке фонарем. Забрав его и сообщив всю нужную информацию, быстро сел на водительское место.

Ребенок голосил не переставая. Нервничая, Иван стартанул с места слишком быстро и тут же плавно нажал на тормоз. Младенчик замолчал. Боясь повернуться и увидеть пустым заднее сиденье, с мыслью: «Он упал и убился», Иван скосил глаза. Ребенок, не ожидавший столь резкого вмешательства в свою коротенькую жизнь, замолчал от удивления и захлопал глазками без ресниц.