Марина Туровская - Ниночка

– Лучших увезла, стерва маленькая! – Она трясла кулаком, и все ее тело в обтягивающем стареньком спортивном костюме тряслось в такт кулаку.

Автобус поехал к лесопосадкам и полям в длинных грядках.

Выйдя из автобуса, Нина пригляделась к полю. Километровые ровные грядки состояли из сотен тысяч кустиков клубники. Привыкшая к тому, что дома, в деревне, наибольший кусок земли занимает картошка, а для клубники отдан прямоугольник три на пять метров, Нина очень впечатлилась масштабностью здешних посадок.

– Вот это поле! – восхитилась она, особо ни к кому не обращаясь.

Юля Нининых восторгов не разделила.

– Зашибешься работать, – проворчала она.

– А мне нравится, – не теряла хорошего настроения Нина.

– Через три часа ты это поле будешь ненавидеть, – тихо сказала Лена и наполнила пивом пластиковый стаканчик. – Через два дня привыкнешь, а зимою станешь вспоминать, как летний отпуск.

– А вы здесь… – Юля жадно сглотнула, не отрывая взгляда от содержимого стаканчика, – не первый раз?

– Не первый раз, не первый день и не первый год. Мы с мужем здесь батраки-старожилы, седьмой год вкалываем, – чуть повысила голос Лена. – Петя! Иди пиво пить, а то теплым будет.

Не спрашивая Юлю, Лена налила второй полный стаканчик и протянула ей.

– Спасибо. – Юля, сдерживая дрожь в руках, взяла стакан. – Так хотелось, а денег нету.

– Ситуация знакомая и всем понятная. – Лена махнула бутылкой в сторону молодой женщины в ажурной кофточке. – Вон, видишь, и эта с утра мучается, но стесняется показать. Надо же было так вырядиться для грядок!

Пока Юля благодарно пила пиво, Нина по-новому взглянула на Лену. Оказалось, что одежда на ее плоском теле свежая, носки новые, кроссовки чистые.

После пивка Лена, как и ее муж, никого не стесняясь, переоделись в легкую обувь и сменили футболки на простые мужские майки защитной расцветки.

Большинство людей в бригаде тоже переодевались, особо не интересуясь, какая у кого мускулатура, размер груди и качество нижнего белья. Как поняла Нина, на клубничное поле от хорошей жизни не попадают.

Пожилая дама в шляпке, смело оставшаяся в купальнике и кроссовках, лихо тяпнула чего-то из пластиковой бутылки без этикетки, потянулась вверх, расставила руки и весело заявила:

– Хорошо-то как! Свобода, гимнастика и клубника в оплату!

– Актриса бывшая. – Лена наливала мужу пива. – Спивается потихоньку. Мы во время работы только пиво глушим, а она уже водку хлещет. Кошмар. Эй! Иди сюда!

Женщина в ажурной кофточке, поглядывающая на Лену с откровенной завистью, не стала кокетничать и отнекиваться и, перепрыгивая через две грядки, сиганула к Лене.

– Люда! – запыхавшись, представилась модница. – Я не знала, что здесь можно, я после сбора куплю.

– Договорились. – Лена протянула ей стакачик пива. – Подход к бутылке каждые полчаса, не чаще, иначе не хватит и будем мучаться. У нас еще одна есть, она в кофту завернута, чтобы пивко не нагрелось. А ты будешь?

Лена протянула Нине стаканчик с пенящимся напитком. Нина ответить не успела, ее перебила Юля, перехватывая стаканчик:

– Она не пьет и не курит, крылья отращивает. А мне поздно в рай.

Второй стакан она выпила не так быстро, как первый, сполна насладившись подступающим хорошим настроением.

– Ну что, девушки? На грядки, в любимой позе? – Лена подхватила первый ящик, который ей подал муж.

Большинство клубничных батраков, согнувшись, расставив ноги и задрав зады, уже собирали красную ягоду в плоские ящики, рассчитанные на пять килограммов каждый. Некоторые сборщики неприязненно косились в сторону выпивающей компании.

– Здесь профсоюза нету! – язвительно прокричала им Лена и выпила свое пиво.

– А сколько можно съесть? – спросила Люда, глядя на огромную, граммов на сто, клубничину, сросшуюся из нескольких ягод.

– Сколько влезет, – откликнулась одна из пожилых женщин. – Только бери мелкую и темную, она слаще.

Встав у начала грядок, Нина увидела, что клубники на каждом кустике столько, сколько в родной деревне никогда не вырастало. Не меньше пяти ярких ягод краснело между бархатных широких листьев, а рядом висели зеленые, и еще белели цветки с желтой сердцевинкой. Вкус у ягод тоже был замечательным. Но главное – их оказалось много. Необычайно много халявной, свежей, с куста, клубники.

По привычке Нина взглянула на телефон, засекая время начала трудового подвига. Семь часов пятьдесят минут. «Ничего себе, – подумала она. – И уже двадцать пять градусов. Сколько же будет в два часа дня на открытом солнце?» Ладно Юля, не имеющая опыта полевых работ, не взяла футболку для переодевания и захватила мало воды. Но она-то, Нина, знала, куда едет, и должна была подумать, что воды нужно прихватить не только для питья, но и для умывания. А в идеале еще чтобы и ноги сполоснуть.

Через полчаса работы все постепенно начали снимать кроссовки – здесь, в пушистой земле междурядий, можно было пускать босиком даже малых детей.

Нина, ощущая ногами теплую землю, сразу вошла в ритм и собирала клубнику с удовольствием.

Юля и Люда отставали. Хуже них работала только восьмидесятилетняя старуха, сидевшая среди кустов клубники, отправляя ягоды больше в рот, чем в тару.

В половине девятого начали сдавать первые ящики. С каждого ящика полагалось десять процентов, то есть кто-то уже заработал первые полкило клубники. Одними из первых встали к бригадирше Лена и Петя. На двоих у них было три ящика.

– Листиков много и черешок короткий, – прокомментировала бригадирша, но ящики зачла. Мало кто мог работать с такой скоростью, как эта парочка.

Супруги за семь лет сбора в подмосковным совхозах всего, что только росло и собиралось на продажу: черешни, черной и красной смородины, вишни и яблок, – выработали свою, понимаемую друг другом с полуслова технологию. Они знали, с каким деревом и кустом удобнее работать, на каком расстоянии и на какой высоте ставить ящики, как укладывать продукт в тару.

Особенно они любили собирать клубнику. И вкуснее, и выгоднее. И несмотря на то, что супруги применяли все разработанные ими хитрости: вниз клали не совсем спелую ягоду, кусты не обирали до конца, переходя к свежим, с крупной клубникой, – у них все равно принимали работу. Вдвоем они не уступали четырем привычным работницам совхоза. А это было важно: ягода спеет каждый день и ждать не будет.

Встав с кровати и надев спортивные штаны, Иван потянулся, с неудовольствием рассматривая в зеркале шкафа свою фигуру. Несмотря на все усилия – обильную еду и частые посещения фитнес-центра – он все еще был худой. Конституция тела не в бабушку, а в маму. Хотя Лариса убеждала его в особой прелести худощавого телосложения, он ей не верил. Да, у него есть самое весомое преимущество перед другими мужчинами, но с членом наперевес в ресторане или в компании, знакомясь с девушкой, ходить не будешь.

Идя в туалет, он заглянул на кухню. Бабушка, принимая его появление как сигнал к действию, переставила тарелку с морковкой и свежим огурцом к соковыжималке.

– Яичницу или омлет, Ваня? – привычно спросила Татьяна Ивановна, открывая холодильник.

– Глазунью, ба. – Иван зашел в туалет и уже оттуда уточнил: – Из трех яиц и без колбасы!

Из своей комнаты, позевывая, медленно вышла Катерина. Прикрывая рот ладонью, она встала в дверях кухни.

– Мне тоже сок, мам.

– Нам с тобою во вторую очередь, после Ивана. – Вылив на шипящую сливочным маслом сковородку три яйца, Татьяна Ивановна включила соковыжималку и сквозь ее шум начала перечислять дочери ее утренние обязанности:

– Я сейчас бегу на рынок, сегодня будет завоз натурального молока и масла из совхоза. А ты, Катерина, проследи, чтобы Ваня сначала выпил сок и только потом начал завтракать. Вымой за ним и собой посуду. – Татьяна Ивановна ловко кидала в соковыжималку разрезанную морковь и свежий огурец.

В мерный стакан лился, пенясь, сок, пахнущий летом и здоровьем.

– Я помню, мама. – Катя зевнула и отпила воды прямо из носика чайника.

– Знаю я твое «помню». Поставь чайник! Наливай в чашку! Ты, Катерина, или забудешь, или перепутаешь. – Взяв мерный стакан с соком, Татьяна Ивановна поставила его в холодильник и прислушалась к шуму в ванной. – Чего он там возится? Сок может стоять не больше получаса, потом витамины мрут и испаряются.

Прислонившаяся к косяку Катерина слушала мать, засунув руки в карманы халата.

– Я так интенсивно поработала вчера, что сегодня вдохновение отдыхает.

– Замечательно! – обрадовалась Татьяна Ивановна, рассматривая пятнышко на своем отглаженном халате. – Овощи для сока в холодильнике, сковородку с яичницей выключишь ровно через четыре минуты. Я побежала, а то все раскупят, и придется нам пить разведенный порошок.

– У нас же йогуртов полно, мама!

Вышедшая из кухни Татьяна Ивановна перешла на шепот:

– Катерина, ну не люблю я их. Сладкие и искусственные. А молочко из-под коровы, натуральное.

Из ванной вышел Иван, чмокнул обеих женщин.

– С добрым утром. Где сок?

– Мама все знает, Ванечка. – Татьяна Ивановна погладила внука по выбритой щеке. – Я могу опоздать.

Катерина, думая о чем-то своем, достала из холодильника стакан и протянула сыну.

Выпив, Иван сел за стол и принялся за яичницу, которую мама положила на тарелку криво, и поджаренный край свисал, капая на стол маслом.

– Иван, – мама, как и бабушка, начала разговор, не дожидаясь, пока выключится соковыжималка, – когда ты познакомишь нас со своей девушкой?

– Зачем тебе? – Иван аккуратно промокнул масляное пятно белым хлебом. – Жениться мне еще рано, а промежуточные варианты я показывать не хочу.

– Мне интересно! Ваня, мы с твоей Ларисой здороваемся по телефону целый год, даже неудобно как-то. – Катерина выпила сок и зажмурилась от наслаждения. – Свадьбу ты наметил на тридцатилетие, а за оставшиеся два года может всякое случиться.

– Мама, – вытерев рот салфеткой, Иван встал, – я женюсь по любви, но и по расчету тоже.