Марина Туровская - Ниночка

– Вас там что, раздетыми перед мужиками водили?

Татьяна улыбнулась и озорно кивнула головой.

– Именно так. Чего ты встала? Пойдем, время к ночи, – Татьяна прибавила шагу. – Мы мужчин не видели. Нас просто просили попарно зайти в небольшую комнату с зеркалом и снять с себя короткую белую рубашку, надетую на голое тело, и бросить ее на пол. Затем сесть на стул, встать, потянуться, нагнуться за рубашкой, повернуться вокруг себя, надеть рубашку и удалиться. Пять минут. Через час то же самое, еще через час следующий стриптиз. Три раза по пять минут, и мы получили сумму в два раза больше стипендии. С нас взяли слово, что мы никому не расскажем.

Пройдя несколько шагов, Нина опять остановилась.

– Ну и к чему вы это наговорили?

– Ах, да. Я думала, что объяснила. Короче, это была проверка реакций мужского организма. В девяноста процентах случаев на полных, с большой грудью и сформировавшейся попой женщин мужчины реагируют сразу, на подсознании. Потом им хочется более стройную женщину. Здесь играет большую роль так называемая мода на типажи. Если мальчику с детства внушать, что худые женщины красивые, а толстушки смешные, так он и будет гнобить жену, чтобы она худела.

Женщины прошли пункт охраны поселка. Охранники, вышедшие из своего домика, в котором запросто могла жить семья из пяти человек, с удовольствием оглядели обеих. Татьяна весело поздоровалась с «мальчиками», экипированными в форму спецназа. Нина только доброжелательно улыбалась.

Отдав честь, охранники пропустили женщин в калитку и долго смотрели им вслед. Обе чувствовали интерес. Настроение Нины улучшилось, Татьяна так вообще расправила плечи и втянула живот.

– Мальчики такие внимательные, особенно начальник их, Борис. Ему сорок с небольшим, заигрывает.

Настроение Нины опять испортилось.

– Ой, Таня, мне бы ваши проблемы. А я вот думаю – мне сейчас в общагу «Склифа» или сразу в деревню?

Таня безмятежно улыбалась.

– Тебе до электрички еще час ехать на автобусе, обязательно придет правильное решение.

– Надеюсь. А среди парней тесты проводились?

– Догадываюсь, что были. Ходили слухи.

– А сестра-то ваша где сейчас?

Татьяна улыбнулась как-то уж очень широко.

– В Англии. Удачно вышла замуж по расчету. Расчет оказался верным. А я по любви и теперь, видишь, работаю кухаркой. Платят хорошо. Детей на ноги подняла… Мне работа нравится.

Нина не стала расспрашивать дальше, поняла, что тема работы для Татьяны закрыта.

Они подошли к пустой остановке. Темнело. Загорелся уличный фонарь.

– Хорошая ты девочка, Нина, просто не повезло тебе, не встретила ты своего, знаешь, именно своего мужика… Ну ладно, тебе в Москву, а мне ровно наоборот. Да! Забыла! На вот, – она протянула Нине пять с половиной тысяч рублей. – Ты у Аркадия не взяла, он у меня занял и вот передал.

– Спасибо. – Нина поцеловала Татьяну в щеку. – А то у меня только двести рублей осталось.

– Ну, езжай, езжай.

Пиво горчило. Юля шла в конец платформы.

Стемнело, и на нее не обращали внимания. Это хорошо, она давно устала от сочувственно-брезгливых взглядов.

Водка стояла внутри выше ватерлинии, вызывая тошноту.

Надо было идти именно в конец платформы, это она понимала. Там поезд только начинает тормозить, и скорость еще достаточно велика… Станция маленькая, освещение слабое, футболка и джинсы на ней черные. Найдут не сразу.

Думать о том, что это все в последний раз, – надоело. Вкус у пива отвратительный. Вон какая фигуристая девушка с идеальной кожей стоит с сумкой, ей не надо с платформы прыгать.

Юля прошла мимо девушки в темно-зеленом костюме. И вроде бы и терять уже нечего, а дыхание, чтобы не разило перегаром, задержала. Пройдя еще несколько шагов, остановилась и нагнулась над платформой, всматриваясь в темноту с острыми рельсами. Господи, как ей хреново… Шатнуло. А! Вон уже приближается свет прожектора электрички. Надо прыгнуть в самый последний момент.

Юля раскачивалась, держа в руке пустую пивную банку. Сзади ее кто-то дернул, развернул, и она получила оплеуху по лицу. Юлю отбросило к железному ограждению платформы, она сильно ударилась головой и заскулила. Девушка в дорогом костюме наклонилась, вглядываясь в лицо Юли с безобразным, синюшно-коричневым родимым пятном от виска до носа… А затем с размаху ударила по пятну с такой силой, что даже расцарапала кожу у рта. Юля закрылась руками.

– Не надо!

– У тебя родители есть? – Незнакомка спрашивала зло, но сочувственно.

– Есть.

– Любят тебя?

– Любят.

– Тогда какого хрена, идиотка?.. Иди домой, проспись.

– Не хочу.

– Чего не хочешь? – Девушка нависала над Юлей своим нехлипким телом.

– Домой не хочу. Там никого нет, одна в трехкомнатной квартире с тоски вою. – Юля неловко встала и неожиданно с обидой закричала: – Ты вот смотри, какая я уродина!

– Дура! Пока человек жив, есть надежда. Блин! – Девушка поставила сумку. – Тут не знаешь, где переночевать, а идиотки с пустой квартирой, да при живых любящих родителях под поезд бросаются. Не Москва, а чистый дурдом на выселках.

– А почему тебе негде переночевать? – хлюпнула носом Юля.

– Меня сегодня с работы выгнали, не знаю, куда податься.

– А из-за чего? – От любопытства Юля перестала плакать.

– Переспала с сыном хозяйки, утром заявилась его жена, а я и не знала про нее… – Нина хотела продолжить, но Юля перебила:

– Круто! – голос ее с каждой фразой набирал громкость и уверенность. – Слушай, пойдем ко мне, я тут рядом живу.

Задумавшись, Нина вгляделась в сверкающие под фонарями рельсы. Вообще-то в автобусе она подумывала о том, чтобы съездить хотя бы на пару дней в Кашниково, обдумать ситуацию, погулять с Сашенькой…

Но если судьба дает шанс испытать новые ощущения, то нельзя отказываться. В следующий раз судьба может обидеться и шансов что-либо изменить в жизни не предоставит.

– Тебя как зовут, самоубивица?

– Юля.

– А меня Нина. Ладно, пошли, все равно мне некуда деваться.

– У тебя деньги есть? – тихо спросила Юля.

– На опохмелку, что ли?

– Ага.

– Ладно, – решилась Нина, – если спасать тебя, то уж до конца. На одну приличную бутылку и небольшую закуску я деньги выделю, а остальное мне завтра маме высылать, она ждет.

Квартира оказалась типовой, такие наличествуют в половине домов, выстроенных с 1990 по 2005 год. Эти дома «украшают» всю Москву, все российские города и даже перелески между ними. Для Нины, не бывавшей выше четвертого этажа больницы, пятнадцатый этаж, куда они поднялись с Юлей, показался пугающе высоким.

– Где две двери, там моя мастерская, я художник по тканям, – махнула рукой Юля в сторону ближайшей комнаты. – Та моя комната, а та родительская. Но родители все больше на даче, она у нас теплая, круглый год жить можно.

– Понимаю. – Нина поставила сумку на пол. – Я-то сама из деревни. Из Кашникова Новгородской области. Слыхала?

– Смешная ты, Нина. – Юля скинула с ног модные кеды и босиком прошлепала на кухню. – Мы, москвичи, кроме своей Москвы остальную Россию знаем плохо. Ты там возьми тапочки, в нижнем ящике!

Оглянувшись на высокий четырехстворчатый шкаф с двумя зеркалами, Нина не увидела никаких нижних ящиков. Да и верхних тоже. Быстро сообразив, Нина отодвинула дверцу. Внизу стояли женские туфли в четыре ряда и три пары тапок. Судя по висевшей в шкафу верхней одежде, жильцы квартиры зарабатывали неплохо. Мягко говоря, не голодали.

На кухне Юля достала из огромного серебристого холодильника тарелочку с нарезанным подсохшим хлебом, на котором запотела вчерашняя колбаса и скрутились два кусочка сыра. Больше в холодильнике почти ничего не было.

Нина порадовалась, что они с Юлей не поленились зайти в магазин, и вытащила из пакета пельмени, банку зеленого горошка, хлеб, бутылку водки и апельсиновый сок.

– Я водку через раз буду, – строго предупредила Нина и придвинула к себе пакет сока. – Тебе же больше достанется.

– Согласна, – кивнула головой Юля, доставая из шкафчика бокал для Нины.

Чтобы достичь необходимой для взаимных исповедей кондиции, им понадобилось десять минут.

Первой разревелась Нина. Она рассказала о своем небогатом сексуальном опыте, о юношеской влюбленности в мужа своей тетки Алексея и особенно подробно – о Василии.

– Представляешь, спускаюсь утром после ночи любви по лестнице, а все как замороженные. И только у тети Тани, кухарки их, сочувствие, и ей за них стыдно. А он, то есть Вася, в мою сторону только один раз посмотрел… как будто я сама в своей влюбленности виновата и подставила его, девственника-пацанчика. – Нина взяла бумажную салфетку и сначала вытерла ею глаза, а затем нос. – Выгнали меня, как вшивую приблудную кошку. Оскорбили ни за что. – Нина заплакала навзрыд. – Я так надеялась на Аркадия Андреевича, а он от меня пятью тысячами откупился.

– Чем люди богаче, тем жаднее. Банально, но правдиво, – подтвердила Юля и налила себе водки. – А мой Игорь женился на мне по расчету. Вообще-то он ко мне привык, мы ведь в одной спецшколе учились, в художественной. За мной много мальчиков ухаживало, да и пятно росло постепенно. Короче, мы сразу после школы поженились. Игорь все говорил: «С лица воду не пить», а сам через два года, когда пятно еще больше разрослось, стал гулять. Потом запил. Я писала картины, а он продавал – и мои, и картины всех наших знакомых. Как же он мне осточертел через пять лет, Нина! А он, как только почувствует мое охлаждение и неприятие, так сразу подлизываться. Я и таю. Но…

Когда перед самым Новым годом, 27 декабря, муж в очередной раз не явился вечером с работы, Юля насторожилась. Когда 28-го днем раздался телефонный звонок и кто-то, нервно подышав в трубку, молча отключился, у Юли забилось сердце, но маме с папой она позвонить не решилась. Но вот когда 29-го утром муж по телефону произнес слова: «Юля, прости, я полюбил другую женщину и прошу разрешения заехать за вещами завтра вечером…» Вот тогда Юлька подскочила с дивана, заорала: «Ур-р-а-а!», запела: «Капитан, капитан, улыбнитесь» и стала рыться в документах.

Найдя свидетельство о браке, она переоделась в джинсы, натянула первый попавшийся свитер, замазала родимое пятно крем-пудрой, прихватила сумку, надела шубу и, забыв застегнуться, помчалась в загс писать заявление о разводе.