— Это очень духовно развитая девушка, — продолжила леди Элеонора, прежде чем Криспин успел выразить свое неодобрение. — Говорят, что она регулярно входит в спиритический контакт с архангелом Михаилом. Духовное воспитание будет очень полезно для твоих детей.

— Прекрасно, — пробормотал Криспин, которому показалось, что кресло стало еще более жестким и неудобным.

— Она тебе нравится, племянник? — с воодушевлением спросила леди Присцилла. — Может быть, мы остановимся на ней? Ты выбираешь ее?

— Нет, — едва не крикнул Криспин. — Прошу вас, продолжайте. Вы проделали большую работу, и я хочу услышать про всех кандидаток.

— Хорошо. — Леди Присцилла снова погрузилась в чтение списка. — Аполлония Сент-Адцерхист.

— Сент-Алдерхист, — повторил Криспин, скрестив ноги и уже отчаявшись найти удобное положение в кресле. — Она тоже увлекается спиритизмом?

— Нет. Если честно, то она немножко не в себе, — с извиняющейся улыбкой ответила леди Элеонора.

— Это правда. Она не дотрагивается до воды, — добавила сестра.

— То есть не умеет плавать? — не понял Криспин.

— Нет, — объяснила леди Присцилла. — Она не может ни прикоснуться к воде, ни выпить ее, ни искупаться в ней. Она не доверяет воде. Поэтому она не мылась… как ты думаешь, сколько времени, сестра?

— Лет двенадцать. С тех пор, как ее вытащили из пеленок. Криспина удивило и заинтриговало необычное поведение последней из потенциальных невест, а кроме того, ему стало казаться, что тетушки намазали кресло каким-то клеем, делающим любое движение невозможным. И вдруг его осенило.

— Скажите, а как вы составили список? — Он постарался, чтобы его вопрос прозвучал бесстрастно.

— В алфавитном порядке, разумеется, — ответила леди Присцилла. — Твой отец и наш брат, дорогой Хьюго, считал, что это единственно правильный способ составления списков.

— В алфавитном порядке по первому имени, — уточнила леди Элеонора.

— Понятно, — отозвался Криспин. — Мы дошли до Аполлонии. А сколько всего имен в списке, дорогая тетушка?

Леди Присцилла склонилась над ворохом бумаг на столе и, шевеля губами, стала считать. Это заняло довольно много времени, после чего она снова подняла глаза на племянника:

— Я сбилась со счета, но могу сказать, что их около сотни.

— Около сотни, — раздельно повторил Криспин.

— Может быть, продолжим? — предложила леди Элеонора и вдруг нахмурилась. — Племянник, почему ты сидишь в такой позе?

— Да, почему ты сутулишься? — не упустила случая вмешаться в воспитание Криспина леди Присцилла. — Твой отец и наш дорогой брат Хьюго никогда не сутулились. «Осанка делает из мужчины джентльмена», — говорил он. А теперь давайте перейдем к Арианне Корнер-Бладстоун…

Терпение Криспина лопнуло. Он вскочил с кресла, едва не вырвав подлокотник, поклонился тетушкам, пробормотал что-то по поводу того, что неважно себя чувствует, и стремглав выбежал из комнаты, прежде чем они успели понять, что произошло.

Он мчался через холл как сумасшедший, жадно глотая воздух свободы, и едва не налетел на Бэзила и его компанию, когда свернул за угол, направляясь к себе.

— Вот вы где, — сказал Бэзил, отшатнувшись от него, как от ядовитой змеи.

— Чем могу быть вам полезен, джентльмены? — весело осведомился Криспин. Освобождение из плена тетушек и явное замешательство Бэзила привели его в прекрасное расположение духа.

— Я шел к вам, чтобы сообщить, что мы закончили, лорд Сандал.

— Неужели вы уже уходите? Какая жалость! Время обедать, у меня отличный повар. Ну что, вы нашли ее?

— Пока нет, — с угрозой в голосе отозвался Бэзил.

— Означает ли это, что я могу рассчитывать на ваш повторный визит завтра утром? — с надеждой поинтересовался Криспин. — Если ваши посещения станут регулярными, я позабочусь о том, чтобы увеличить запасы вина в моем погребе.

— Где вы ее прячете? — напрямик спросил Бэзил.

— Мой дорогой сосед, — шутливо раскрыл ему объятия Криспин. — Уверяю вас, что я нигде не прячу Софи Чампьон. У меня нет от вас секретов, как и у вас от меня.

— Я еще вернусь, — сжал кулаки Бэзил, стараясь не обращать внимания на последнюю фразу Криспина. — Клянусь вам, что скоро я вернусь с еще одним ордером.

— Буду с нетерпением ждать. Всегда приятно иметь дело с джентльменом, который так откровенно — если не сказать обнаженно — исполняет свой гражданский долг. Знаете, если бы вы проявили еще больше рвения в поисках Софи Чампьон, я бы заподозрил, что вы сами убили Ричарда Тотгла и стремитесь навести подозрения на нее.

Криспин произнес эти слова в спину уходящему Бэзилу; тот, услышав их, круто обернулся.

— Что вы сказали, милорд?

— Ничего. Просто захотелось запросто поболтать с соседом. Всего доброго, лорд Гросгрейн.

Бэзил некоторое время не мог двинуться с места, борясь с внутренней дрожью, затем молча развернулся и покинул Сандал-Холл вместе с шерифом. Их подручные последовали за ними, вереницей пройдя мимо Криспина, который проводил их притворно ласковой улыбкой, особенно выделив сыщика с маленькими глазками. Как только дверь за ними закрылась и была заперта на замок, Криспин крикнул:

— Терстон!

Ответа не последовало.

— Терстон! Снова ничего.

— Терстон, черт побери, где вы? — начиная беспокоиться, повторил свой призыв Криспин.

— Он сказал, что отправляется на прогулку с леди, милорд, — робко ответил мальчик-лакей.

— На прогулку? — удивился Криспин, зная, что Терстон никогда не проводит время таким образом. — Зачем? Куда? Когда?

— Я не знаю, милорд. Совсем недавно, милорд. Простите, милорд.

Криспин всегда гордился тем, что умеет нагнать страх на своих врагов, но пятнадцатилетние мальчишки не входили в их число.

— Спасибо, — вежливо поблагодарил он слугу, взяв себя в руки. — Ты молодец, и извиняться тебе не за что.

— Спасибо, милорд. Простите, милорд, — повторил мальчишка с поклоном и тут же убежал.

Криспин выругался сквозь стиснутые зубы, переступая порог библиотеки. Терстон был единственным, кто знал, где спрятана Софи, и мог привести ее. И вот он исчез в самый неподходящий момент. Пошел на прогулку. Идиотизм! А что, если он попадет под экипаж или погибнет под копытами лошади и никогда не вернется? Тогда Софи будет обречена на голодную смерть. Она и так уже наверняка умирает от голода, и если Терстон задержится надолго…

Криспин представлял себе разные напасти, которые могли случиться с Терстоном, когда Грип вдруг прокричал из клетки:

— Король Франции, принесите топор, король Франции, сорок две, сорви маргаритку, король Франции, добудь девчонку!

Продолжая воображать самые невероятные картины смерти Терстона, Криспин машинально перекладывал с места на место вещицы на письменном столе: перья, бумаги, статуэтку, книги, короткий кинжал, который подарил ему кто-то из родственников на десятилетие и который он использовал теперь для разрезания бумаг. Этот стол принадлежал еще его отцу, все здесь, включая статуэтку, сохранилось в том виде, каким было при его жизни. Криспин не стал ничего менять в библиотеке, когда вступил в права наследования, хотя и не испытывал сентиментальных чувств к отцу. «Дорогой Хьюго» всегда был в жизни Криспина скорее мистическим образом, созданным тетушками, чем реальным человеком. И не потому, что он хотел быть для сыновей фигурой совершенной и потому недосягаемой, просто у него никогда не хватало на них времени. Наиболее ярким воспоминанием, которое сохранилось у Криспина об отце, было то, что он находил его в каком-нибудь из многочисленных павильонов загородного поместья в пышных объятиях стонущей от наслаждения горничной.

— Добудь девчонку, король Франции, сорви маргаритку, — не унимался ворон.

Унаследовав поместье, Криспин решил продолжить славное дело отца в отношении горничных, чтобы хоть в чем-то походить на легендарного Хьюго. Но если отец наверняка находил что-то приятное в страстных объятиях и пышных формах прислуги, то Криспин оказался к ним равнодушен. Поэтому эти любовные привязанности, подчас длившиеся годами, не удовлетворяли его. Криспин часто задумывался о том, как отец мог довольствоваться любовью горничных, и даже предполагал в себе какую-то ущербность оттого, что сам он всегда хотел большего.

— Принесите топор, король Франции, сорок две, — настойчиво кричал Грип.

Криспин продал загородное поместье два с половиной года назад, когда покидал Англию, тогда же он расстался с большой частью мебели Сандал-Холла, но письменный стол в библиотеке оставил, поскольку он был на редкость удобным. На углу стола стояла статуэтка, как и при жизни отца. Криспин посмотрел на нее так внимательно, словно увидел впервые. Его потрясло, насколько она безвкусна.

Что отцу могло нравиться в этой бронзовой девушке, обнаженной, но в кокетливой шляпке, стоящей среди овечек, напоминающих скорее упитанных поросят? Вся композиция располагалась на холме, подножие которого обвивала гирлянда цветов. Криспин не мог представить себе, чем такая безвкусица могла быть дорога отцу, и уже решил раз и навсегда убрать ее из библиотеки, как вдруг ворон снова прокаркал у него над ухом:

— Сорви маргаритку, добудь девушку.

Криспин медленно повернулся к ворону, который, он готов был поклясться, хитро ему подмигнул. Затем еще раз взглянул на статуэтку и потянул за единственный цветок в гирлянде, который отдаленно напоминал маргаритку. В тот же миг боковая стенка отцовского стола бесшумно отъехала в сторону.

— Эй! — крикнул Криспин в темноту открывшейся дыры. — Эй, там есть кто-нибудь?

Ответом ему была полнейшая тишина. И вдруг Криспин разглядел в темноте крохотный огонек. Потом из дыры показались кончики пальцев. Потом рука. И наконец лицо, которое ему хотелось сейчас видеть больше всего на свете.

— Они ушли? — спросила Софи, и Криспин успел лишь кивнуть в ответ, как она уже продолжала: — Как мило, что ты спросил. Ничего особенного не нужно, просто перекусить. Может быть, парочку фазанов. Или целую корову. И поросенка. И барана. И еще шесть жирных пудингов.