– Ребенок? – Ракель отвернулась от Антонио, – лучше бы доктор ошибся. Сейчас не время для ребенка.

Антонио видел ее нежный профиль, разметавшиеся по подушке волосы, которые он так любил гладить.

– Знаешь, никогда не следует отказываться от ребенка, – и добавил, – в любом случае, я не оставлю его. Но сейчас отложим этот разговор.

Ракель широко открытыми глазами посмотрела на мужа и смолчала. Антонио, поднявшись, как ни в чем не бывало пожелал ей доброй ночи и закрыл за собой дверь.

«Да, – думал Антонио, – это, действительно, не самое лучшее время для обзаведения ребенком». Он не сомневался, что Ракель скрывает от него нечто важное. К сожалению, Пабло не нашел пока загадочного Роберто Агирре, зато выяснил, что его разыскивает еще кто-то. Кто? Служащий одной из гостиниц подробно описал этого человека. Завтра Пабло приведет этого парня из гостиницы сюда и покажет ему Макса: описание поразительно напоминает его.

Похоже, что единственным, кто сохранял жизнерадостность в этом доме, остался Чучо. Он был доволен всем – работой, едой, беседами с доном Даниэлем. Разве что немного досаждал этот зануда Рамон, который корчит из себя неизвестно что, но Чучо добродушно не брал это в голову.

За те несколько дней, что он прослужил в доме Ломбардо, его новый белый китель как-то обвис, измялся и стал почти неотличим от той рубахи, в которой Чучо когда-то явился к дону Антонио. Но Чучо ничего не замечал. Все мысли у него сосредоточились на Мерседес. Он снова и снова зазывал дона Даниэля в гости к девушке и ее брату – как-то неудобно все время наведываться одному. Можно, например, пойти сегодня. Никто и не узнает. Виктория и сеньор Ломбардо заняты Ракель – она плохо себя чувствует.

– Как, Ракель заболела? – всплеснул руками дон Даниэль. – И я ничего не знаю об этом?!

Дон Даниэль не на шутку расстроился. Никто не удосужился сказать ему, что дочь заболела. Как будто его здесь нет. Но что же с Ракель? Дон Даниэль, несмотря на обиду, поспешил в большой дом. В гостиной его встретили Виктория и Оскар. Дон Даниэль без лишних слов попросил разрешения повидать дочь. Виктория ласково успокоила дона Даниэля, сказав, что причин для беспокойства нет, и попросила Рамона проводить сеньора Саманьего в комнату Ракель. Робея под взглядом грозного дворецкого, дон Даниэль поднялся вверх по лестнице.

Смотря ему вслед, Виктория сказала Оскару:

– Мне очень жаль этого человека и Ракель тоже.

– Жаль? – удивленно поднял брови Оскар.

– Им трудно здесь, среди нас, – задумчиво сказала Виктория, – они чувствуют себя не в своей тарелке.

Постучав в дверь, дон Даниэль услышал голос зятя и осторожно вошел. Ракель, бледная и усталая, ужинала под задумчивым взглядом сидевшего рядом мужа. Девушка увидела полные сострадания глаза отца, и ее лицо осветилось искренней радостью. Антонио, извинившись, покинул комнату. Ракель и дон Даниэль почувствовали себя свободнее: они могли говорить и делать то, что хотели. Дон Даниэль обнял дочь.

– Все в порядке, папа, – успокоила она отца. – Я потеряла сознание, но мне уже лучше. Посиди со мной.

Дон Даниэль тихонько присел на край кресла.

– Папа, – тихим голосом сказала Ракель, – я хочу попросить кое о чем. Спрячь вот это, выброси, чтобы никто не видел, – с этими словами Ракель вытащила из-под матраца ключ и протянула его дону Даниэлю. – И, пожалуйста, ничего не спрашивай, – ее глаза наполнились слезами, она сглотнула их и с трудом выговорила. – Папа, а как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – попытался улыбнуться дон Даниэль. – Правда… немного одиноко. Но нет, не уговаривай меня ходить сюда, – для меня, да и для всех лучше, когда я там, в своем бунгало…

Они замолчали, без слов понимая все, чем не хотели огорчать друг друга. Только теперь сеньор Саманьего понял, что неплохо им жилось в Гвадалахаре. Пусть они жили бедно, пусто иногда недоедали, но никто не смотрел на них сверху вниз, никто не указывал, как себя вести. Они были свободны. А здесь – золоченая клетка!

В комнату вошел Антонио, принесший Ракель лекарства, и дон Даниэль поспешил к себе, пожелав всем спокойной ночи.

Ракель проглотила таблетки и, поставив на стол поданный Антонио стакан, посмотрела на мужа. Его лицо было бесстрастным и холодным. Может быть, он все еще думает, что она собиралась встретиться с этим Роберто Агирре? Подозревает ее? Помнит разговор о ключе? А может быть, он рассердился, когда она сказала, что не хочет ребенка?

– Я не потому так сказала, что не люблю детей, – стала оправдываться Ракель. – Просто сейчас не время, не та ситуация…

– И какая же это ситуация? – сухо спросил Антонио. Этот ледяной тон пугал ее. Ей казалось, что муж ее больше не любит, и она теряла рассудок. Внезапно Ракель почувствовала ужасную усталость, усталость от всего – от вечного страха, от постоянной неловкости, которую она ощущала в этом доме. Она посмотрела ему в глаза:

– Ты не доверяешь мне?

– У меня есть для этого основания! – Антонио поднялся и вышел из комнаты.

Ракель лежала без сна, когда увидела открывающуюся дверь. Вошел Антонио, и она, притворившись спящей, исподволь наблюдала за ним. Его интересовала шкатулка, куда Рамон убрал ключ. Ракель перестала притворяться и, открыв глаза, спросила:

– Ты что-то ищешь?

– Нет-нет, спи спокойно, – ответил Антонио и вышел из комнаты.

* * *

С ключом в руке дон Даниэль вошел в бунгало. Там кто-то был – а, да это Чучо сидит перед телевизором и, как всегда, что-то жует. Звук включил на полную громкость. Заметив дона Даниэля, Чучо поспешно вскочил и выключил телевизор. Оказывается, он поджидал дона Даниэля, чтобы отправиться к Мерседес. Они же как будто договорились.

Дон Даниэль вздохнул. У него не было никакого настроения идти в гости. Состояние Ракель, ее тревога расстроили отца, и вообще он вдруг почувствовал себя каким-то старым, несчастным и разбитым. Нет, сегодня ему не до гостей!

Чучо только печально качал головой, и его лицо приняло скорбное выражение. Как жаль, что дон Даниэль не хочет идти! А что это у него в руках? Ключ, похоже, от комнаты в гостинице. Чучо не раз видел такие. Дон Даниэль сначала хотел его о чем-то попросить, но потом передумал и спрятал ключик в карман; дон Даниэль, действительно, выглядит неважно, наверное, ему лучше отдохнуть. И взяв на дорожку пригоршню воздушной кукурузы, Чучо отправился в дом исполнять свои обязанности.

Первым делом он зашел на кухню и приготовил чашечку крепчайшего кофе. Чучо сидел и потягивал его мелкими глотками, когда вошли Рамон и дон Антонио. Они говорили о каком-то ключе. Чучо сначала даже не прислушивался – его-то это не касается. Рамон говорил, что ключ нашла утром Рехина, а он положил его в шкатулку, ту, которую показывал перед тем, как сеньора упала в обморок. Дон Антонио распорядился, чтобы позвали горничную. И тут Чучо как током пронзила догадка. Ну как же он сразу не подумал. Ключ! Наверняка, тот самый, который он видел в руках дона Даниэля.

– А какой он из себя, этот ключ? – на всякий случай осведомился Чучо.

Рамон с негодованием посмотрел на это нелепое существо, которое смеет совать нос в хозяйские дела, но дон Антонио ответил:

– Ключ от гостиничного номера.

– К нему еще прицеплена пластмассовая штучка? – обрадовался Чучо.

– Да, – серьезно ответил Антонио. – Ты его видел? Чучо с готовностью закивал головой, довольный, что смог быть полезным хозяину. Вот – Рамон, хоть и такой важный, потерял ключ, а он, Чучо, его нашел!

– Кажется, я видел его у дона Даниэля, – затараторил Чучо. – Он его вынул, а я увидел. Такой, как ключи в гостинице, на нем штучка еще болтается, – но увидев, как потемнело лицо хозяина, как сузились от гнева его глаза, Чучо закончил уже далеко не так уверенно, как начал. – Может, это был другой ключ… Может, я ошибся, – и только выложив дону Антонио все, бедняга понял, что, кажется, сказал что-то лишнее.

Бедняга Чучо! Всю жизнь его губила эта манера – сначала наболтать, а потом задуматься. Так вышло и сейчас. Ну, кто тянул его за язык. Только теперь несчастный болтунишка понял, что, сам того не желая, раскрыл какой-то важный секрет и порядком навредил дону Даниэлю. И чтобы хоть как-то исправить положение, он бросился в бунгало.

Час был уже поздний, и дон Даниэль, выпив на сон грядущий стаканчик пульке, уже безмятежно лежал в постели, размышляя о странной просьбе дочери. Сам не зная почему, он не выбросил ключ, как просила Ракель.

Вдруг в стеклянную дверь его бунгало отчаянно застучали, затем раздался взволнованный голос Чучо:

– Дон Даниэль! Дон Даниэль!

Дон Даниэль встал с постели и как был, в пижаме, пошел открывать. Чучо вихрем ворвался в бунгало. Он был ужасно испуган – отчаянно размахивая руками, замогильным шепотом попросил дона Даниэля не включать свет, чтобы их не заметил хозяин. Дон Даниэль, увидев такое странное поведение друга, и сам испугался не на шутку. Опять что-то стряслось?

– Ах, дон Даниэль, – шептал убитый горем Чучо, – я просто осел. Кажется, кто-то украл ключ из комнаты хозяина. А я сказал, что видел у вас такой же, ну, похожий на тот, который они ищут. Это как-то само вырвалось, дон Даниэль.

Чучо в отчаянии ломал руки, но, как говорится, слово не воробей. Узнав, что ключ передала отцу Ракель, Чучо решил на всякий случай предупредить и ее.

Несмотря на поздний час, Ракель не спала. Она думала о той новости, которая внезапно обрушилась на нее. Ребенок… У нее будет ребенок… Как и всякая женщина, она всегда втайне мечтала об этом, и вот мечта осуществилась. Но сейчас, в этих условиях – она почти не обрадовалась. Хорошо еще, что вовремя удалось избавиться от этого ключа.

В дверь постучали. Кто это может быть? Стук какой-то резкий, настойчивый. Ракель встала и подошла к двери. Это был приятель ее отца, Чучо. Ракель удивилась его позднему приходу.

– Я по поводу ключа, – таинственно сказал он. Ракель вздрогнула. – Хозяин и Рамон говорили на кухне о ключе, который не могут найти, и я… я сделал глупость и сказал, что видел такой ключ у вашего папы. Простите, – Чучо был так расстроен, что, казалось, вот-вот расплачется.