– Это не твой дом! – в ужасе вспоминала Виктория, как кричал на брата Антонио, увидя его. – Мой дом! И я не желаю тебя тут видеть. Я дал тебе денег, чтоб ты немедленно убрался хоть куда, хоть в ад, но здесь ты не должен задержаться ни на минуту!

И только когда Виктория бросилась между братьями и тем самым предотвратила закипавшую драку, Антонио смягчился:

– Из уважения к твоей матери, Макс, разрешаю тебе остаться. Но предупреждаю, если будешь по-прежнему преследовать Ракель, не помогут ни просьбы, ни угрозы! И ты уберешься отсюда по-хорошему или по-плохому… – он строго посмотрел на Викторию. – Я тебя очень люблю, Виктория, но есть вещи, которые нельзя терпеть.

Позже, когда она уединилась с сыном в его комнате, Виктории пришлось услышать немало горьких слов.

– Ах, Максимилиано, – увещевала она непокорного. – Как вы с Антонио могли дойти до такого? И все по вине этой женщины. Как ты позволил ей окрутить тебя? Если у нее проблемы с мужем, пусть сама их решает, с какой стати она просит помощи у тебя?

– Кто тебе это сказал, мама?

– Не обязательно, чтобы кто-нибудь мне сообщал об этом, я и сама видела. Потом мы с ней говорили.

– И что она тебе сказала? – удивлению Макса не было границ.

– Прошу тебя, сынок, умоляю, держись от нее подальше. Не смотри на нее, не здоровайся с ней. Мне жаль Антонио, он, кажется, очень влюблен. Но женщина, которая так ведет себя, не может считаться порядочной. Дай Бог, чтобы твой брат поскорее это понял. Но ты не провоцируй его, сынок, пожалуйста…

– Антонио болен, мама, я это давно понял.

– Как это болен, сынок?

– Да так. Думаю, этот удар в голову, который он получил при падении самолета, повредил его мозг. И теперь он меня обвиняет Бог знает в чем! Он даже угрожал мне пистолетом, было такое…

– Боже мой! Когда?

– Когда прилетел в Мехико и пришел в отель, где мы все остановились. Ракель не хотела возвращаться, тогда он выхватил пистолет и пригрозил убить меня, если мы не подчинимся.

– Но Антонио никогда не носил оружия. Я не помню случая…

– Теперь видишь, как он изменился? Конечно, если ты его спросишь, он наговорит тебе Бог знает что. Но все было именно так, как я говорю. Сама Ракель может подтвердить. Она не плохая девушка, мама, поэтому и хочет развестись с ним! Она поняла, что Антонио не такой, каким был прежде, когда они поженились.

Марта, конечно, все истолковала по-своему, и своими выводами поделилась с сестрой. – Везет же ей – два таких интересных, богатых мужчины чуть не изувечили из-за нее друг друга, если бы не вмешательство Виктории… А все потому, что оба без ума от нее. Ракель с грустью слушала признания Марты: она сообщила Антонио, как их разыскать в Мехико. – Зачем? – Не хотела ехать в Америку! Что их там с отцом ждало бы? Ракель, конечно, содержал бы Макс, а их? У Макса ведь нет таких денег, как у Антонио. А без специального разрешения почти невозможно найти в Штатах работу. А здесь… Здесь у Марты имеется шанс сделать неплохую партию, хоть она и не столь хороша, как Ракель, и все же не настолько дурна… Кругом одни богачи!.. Конечно, Ракель очень крупно повезло, на это трудно рассчитывать ей, Марте, муж не стар, не противен, не лыс… Красавец, богач, да еще влюбился так!.. Если б она ему не пришлась сразу по душе, он бы уж давно послал ее к черту… И пусть Ракель не строит из себя чокнутую – женщина всегда отлично знает, что к ней чувствует мужчина… А им, какое счастье, даже и жениться не надо, потому что… уже женаты.

Ах, как хочется иногда Ракель иметь нрав младшей сестры, ее умение не задумываться над сложностями жизни. Уж Марта-то на ее месте не страдала бы никогда, знала, что делать. А она, Ракель, все время думает, думает… Вдруг Антонио хочется просто поразвлечься с нею?

– Ракель, ты сама себе отравляешь жизнь, – назидательно говорила младшая сестра. – Зачем все время думать о том, что будет завтра? Может, завтра мы умрем, так что же? Почему не воспользоваться тем, что тебе дается сегодня? Ты молода, красива! У Антонио много денег, но он такой же мужчина, как и все, поверь! Ну, почему он не может влюбиться в тебя? Почему ты не веришь этому?..

А вечером, когда Марта возвращалась к себе, ее окликнул Антонио. Их недлинный разговор еще больше утвердил Марту во мнении, что ее сестра многое напридумывала себе, – на самом деле она нравится Антонио. И с каждым днем все больше. В этом не приходилось сомневаться.

– Ты так пока и не сказала мне, Марта, почему решила позвонить мне по телефону из Мехико? Что тебя заставило?

– Хочешь, скажу правду? – лукаво бросила на него взгляд Марта.

– Конечно! Жду!

– Я понимаю, что ты не отправил нас в тюрьму, чтобы не скомпрометировать брата. Но ведь ты мог просто выгнать всех нас отсюда. Почему ты этого не сделал?

– Потому что верю, что вы не виноваты ни в чем.

– Только поэтому? Другой причины нет, Антонио? Ты уверен?

– Какой, например?

– А такой, что тебе нравится моя сестра?

– Конечно, она мне нравится.

– Ты тоже, Антонио, ей очень нравишься.

– Она тебе это сказала, или ты так думаешь? – Антонио внимательно посмотрел на девушку и подумал, что не такая уж она и простушка, как тут ее величают здешние дамы.

– Она мне сама сказала. Конечно, Ракель не такая как все. Ты уже это, видно, заметил? Она боится влюбиться в тебя, потому что думает, что нужна тебе только как развлечение, а она гордая…

– Может, она все еще думает о Максимилиано? – предположил Ломбарде.

– Нет, она его видеть не может! Знаю, тебе не трудно будет все выяснить и, если она тебе ответит… Ведь наша Ракель по расчету никогда ничего не делает, ты уже должен был понять это.

– Догадывался, – усмехнулся Антонио.

– Конечно. Если я это тебе говорю, то только потому, что люблю свою сестру и вижу, как она страдает.

Тем же вечером Ракель грустно сказала отцу, что наконец-то Антонио позволяет ей поступать, как она считает нужным, и что они, наконец, смогут скоро уехать отсюда. Когда? Может быть, сегодня вечером он скажет ей…

Если его дочь, кипятился дон Даниэль, делает это исключительно из-за страха перед местью Максимилиано, то он не согласен на такой ее шаг. Вчера Макс приходил к нему и просил, чтобы он уговорил Ракель уехать, и он, Саманьего, конечно, не сказал ему ни да, ни нет. Что поделаешь, сеньор Альбенис сделал ход и проиграл, – он ему так и сказал.

И даже после этого Ракель решительно настаивала на том, что им лучше всего уехать из Акапулько…

Виктория позвонила по телефону Оскару и просила его заехать к ним. Тот встревожился: не заболела ли. – Нет, надо поговорить, – каким-то убитым голосом молвила сеньора Ломбарде.

Как и предполагал Оскар, речь снова шла о сыновьях. Теперь уже об обоих. Антонио беспокоил, потому что угрожал, оказывается, пистолетом Максу, не может ли такое быть вследствие удара головы… Ужасно то, что он говорит о Максимилиано, он его ненавидит, называет преступником, место которому в тюрьме. Она просила Оскара поговорить с Антонио, ведь он был лучшим другом сеньора Ломбарде. Виктория любит обоих одинаково. Конечно, у Макса много недостатков, но ей кажется, что Антонио преувеличивает, а Ракель постоянно сеет раздоры между братьями.

Оскар пообещал, хотя, зная упрямство Антонио, и не был уверен в успехе этого разговора: старший сын Ломбардо, несмотря на почтительное отношение к Оскару, не любил, когда вмешивались в его личные дела.

Антонио обладал рядом бесспорно положительных качеств, которые, очевидно, достаются человеку вместе с наследственными генами – ум, импозантная внешность, обаяние, желание и умение добиваться своего, будь то общественное или личное дело. Фирма процветала с того момента, как он взял бразды правления ею, согласно завещанию отца, в свои руки. И, если желал добиться благосклонности женщины, то и тут ему не было равных: многие сеньориты мечтали о браке с ним, но Ломбарде до сих пор не относился серьезно ни к одному из своих романов. Даже Маура, его последнее, наиболее серьезное увлечение, не могла похвастаться перед приятельницами, что окончательно завоевала сердце Антонио, хотя бесспорно считала, что даже она, искушенная в любовных похождениях, в объятиях его забывала о других поклонниках.

Сводному брату Максимилиано всегда было невыносимо превосходство Антонио, которое чувствовалось во всем. Но еще никогда интересы братьев не скрещивались столь жестко и бескомпромиссно. Будучи неглупым от природы, Макс ощущал, как ускользает от него Ракель, как постепенно день ото дня, живя в доме Ломбардо, все более поддается обаянию Антонио и все более отдаляется от него. Нередко мысленно ставил себя на место брата: как бы тот поступил, окажись на его месте. И приходил к неутешительному выводу о том, что Антонио, скорее всего, никогда, в силу врожденной своей порядочности, не пошел бы на такое… Но тут же верх брала другая мысль – все дело в том, что Ломбардо сказочно богат… Вот если бы ему, Максимилиано, такое…

Но богатство уже ускользнуло, теперь Антонио вознамерился отнять у него Ракель. Темные силы поднимались со дна души, мутя рассудок, подсказывая самые невероятные решения, главным из которых было убрать Антонио со своего пути. Ненависть и гнев захлестывали разум, и Макс не мог осознать одной простой вещи: Ракель потеряна для него навсегда. Изолгавшись вконец, стараясь очернить брата перед девушкой, обманывая мать и всех окружающих, Максимилиано порою переставал ощущать реальность происходящего. Реально существовала только красивая девушка, когда-то любившая его, а теперь избегавшая, грубившая, резко отвечающая на все вопросы, не желающая ни видеть, ни слышать его. Он нередко ловил ее взгляд, брошенный украдкой на Антонио – за столом ли, у бассейна, в саду… О, ведь так же совсем недавно она смотрела на него. Этот взгляд, обращенный на Антонио, поднимал в нем нестерпимое и всепоглощающее желание отомстить, отнять, растоптать. Он еще надеялся, что Ракель все же покинет, как она говорила, ненавистный дом, где ей пришлось испытать столько унижений. Но он не понимал всей горечи этого желания: попав под обаяние Антонио, но веря брошенным в порыве ревности словам Макса о легкомысленном желании брата добиться от нее своего, а потом бросить, Ракель искала выход только в бегстве из дома Антонио.