— Вылезай…

— Что?

— Вылезай. Я поведу. Поедем… покатаемся.

— Разве тебе не нужно на работу?

— Смеешься?

Да, глупый вопрос. Нерешительно улыбаюсь и все же выхожу из салона. Кит делает то же самое, но не обходит машину, как это делаю я, а ждет, придерживая для меня дверь. И только когда я устраиваюсь на сиденье, он садится на место водителя. Удивительно, но я никогда не видела Кита-водителя. Это впервые. Его красивые сильные руки с выступающими реками вен ложатся на руль, правая перетекает на коробку передач и замирает там. В каких-то миллиметрах от моей руки.

Он плакал. Этот сильный красивый мужчина плакал. Это так странно. И так… горько. Мы были запутавшимися детьми, которые просто не справились со свалившимися на них испытаниями. Неплохими по большому счету детьми.

И во многом мы, наверное, ими остались. В своих обидах, комплексах, сколах, шрамах и трещинках… бессмысленных попытках что-то друг другу доказать. Покупая… продаваясь… Совершая миллион других глупостей, чтобы только не отвечать себе на вопрос: а дальше что? На самый главный вопрос…

— Почему ты тогда со мной переспала?

Оборачиваюсь. Ловлю его взгляд. Мы так близко, что дыхание Кита ложится на мою заледеневшую кожу мягкими ласковыми мазками. Молчу. Кит концентрируется на дороге, но все равно то и дело возвращается ко мне внимательным настойчивым взглядом.

— Ты же… ты же говоришь о том случае…

— Да. После вашей свадьбы с отцом. Почему ты со мной переспала? Тогда мне это было проще списать на твою…

— Доступность?

— Да. Но теперь я понимаю, что дело было в другом.

— Ты прав. Это был единственный раз, когда я изменила Саше.

— И? Что тебя заставило это сделать? Это же совсем не в твоих правилах, Ева. Почему ты меня тогда не послала?

— Я была в отчаянии. Знаю, отговорка так себе, но… В тот день у меня умерла бабушка, Кит, и будто земля ушла из-под ног. Саша был на каких-то учениях, и я… не знаю. Мне хотелось почувствовать себя живой. К тому же я была отвратительно пьяной.

— Я не заметил. — Кит сглатывает. Хмурит темные брови.

— Ты тогда вообще будто в аффекте был. Да и я не лучше… — улыбаюсь нерадостно и отворачиваюсь к окну. — Куда мы едем?

— Домой.

— Зачем?

— Не знаю. Хочется… — Кит неуверенно ведет плечами. — Как магнитом туда тянет.

Остаток пути молчим. Но это такое, знаете, комфортное молчание. Я понятия не имею, как мы со всем справимся. И чем вообще это все закончится… Но прямо сейчас мне хорошо. Уютно рядом с ним и спокойно. Накрываю его твердые пальцы рукой. Да так и едем…

У дома выхожу первой. Оглядываюсь по сторонам. Я не была здесь с тех пор, как мы переехали, и даже успела соскучиться.

Открываю замок, толкаю тяжелую дверь. В узкое окно коридора струится обеденный свет. В глаза бросаются разбросанные по полу вещи. Открываю дверь в кабинет мужа и замираю с открытым ртом:

— Эй! А ты не мог проводить свою ревизию поаккуратней?!

Кит, оббивающий с туфель налипший снег, вскидывает голову:

— Ты о чем?

— Зачем ты перевернул здесь все вверх дном? — тычу рукой в направлении комнаты и, не отрывая глаз, слежу за почему-то вдруг изменившимся лицом Кита. — Или… Это не ты? — к концу предложения мог голос превращается в шепот. И дикий страх липкими холодными щупальцами сковывает меня по рукам и ногам. Кит же весь будто подбирается. Его красивое лицо меняется. Становится жестким, будто… неживым. Он бесшумно, как большая кошка, пересекает коридор и, оттеснив меня в сторону, заглядывает в комнату.

— Дерьмо. Быстро на выход!

— Но…

— Бегом. Здесь кто-то был.

Киту приходится меня подтолкнуть, потому что, клянусь, я не могу даже пошевелиться. Капля холодного пота стекает вниз по позвоночнику. Он хватает меня за руку и тащит за собой, как двухлетка — машину на веревочке. Дверь за спиной хлопает, и я, испуганная донельзя, вздрагиваю.

— Беги к машине!

— Но…

— Беги! Я закрою дверь и вернусь.

— Женька… — хриплю я. Кит оглядывается, замирая с ключом, воткнутым в замочную скважину.

— Думаешь, это он? — непонимающе хмурится Кит. Отчаянно трясу головой:

— Нет, конечно. Я… просто… с ним же все хорошо?!

Откуда Киту об этом знать?! Зачем я это у него спрашиваю? Понятия не имею. Я просто в ужасе. Здесь кто-то был… И что-то мне подсказывает, что это не случайные грабители. В доме что-то искали. Холодный пот облепляет тело липкой пленкой.

— Он сейчас в школе? — Киваю. — Значит, с ним все хорошо!

Кит быстро закрывает дверь и дергает для надежности. К машине мы возвращаемся вместе. И это хорошо, что я могу сесть, потому как ноги меня не держат. Стискиваю в руке телефон, хочу написать сыну, но трясущиеся пальцы, как на грех, не хотят попадать на нужные кнопки. Всхлипываю.

— Дай я. Что ты хочешь написать?

— С-спросить, в-в-все ли у него х-хорошо.

Зубы стучат, меня колотит мелкой-мелкой противной дрожью.

— Э-эй? Ну, ты чего? Ничего плохого не случилось, слышишь? Мы сейчас со всем разберемся!

Кит касается моей холодной щеки горячими пальцами и ласково меня поглаживает. Жмурюсь. Тянусь за его рукой. За утешением и ощущением покоя, которые он мне дарит.

— Написал. А теперь мне нужно позвонить.

Киваю и впяливаюсь в свой телефон. Ну же, Женька, ответь!

Пока я медитирую над погасшим экраном, Кит успевает выехать на шоссе и сделать пару звонков.

— Ничего?

— Не отвечает.

— Скорее всего, опять поставил телефон на бесшумный. Не переживай.

Кит перехватывает мою ладонь и осторожно сжимает пальцы. В меня будто перетекает его тепло, и я, зажмурившись, впитываю его в себя, как вампир кровь.

— Кому ты звонил?

— Своему безопаснику. И еще одному парню — владельцу лучшего охранного агентства в стране.

— Ты… думаешь, нам угрожает опасность?

Он может мне соврать, но не делает этого:

— Я не знаю, — качает Кит головой, — одно понятно — нам точно стоит перестраховаться.

— Это связано с Сашей? Ты… полагаешь, это связано с ним, так?

— Еще очень мало информации, Ева. Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Не знаю… Но Саша не делал всех тех вещей, которые на него пытаются повесить. Ты же знаешь его! Он не такой, Кит. Вот что они искали?!

— Понятия не имею. Но я выясню. Клянусь.

Не знаю, что меня пугает больше — то, что уже произошло, или вот эта решимость в его взгляде.

— Мне страшно, — всхлипываю я и тут же закусываю губу, раздосадованная своей слабостью.

— Ничего не бойся, слышишь? Я никому не дам тебя в обиду, Ева. Никому!

С шумом втягиваю воздух. Киваю. В попытке овладеть собой, оглядываюсь по сторонам.

— Куда мы едем? Что вообще теперь делать? — растерянно провожу рукой по волосам. Мимо проносятся празднично убранные витрины магазинов, улыбающиеся лица людей…

— За Женькой. А потом, наверное, ко мне. Поживете у меня.

— Нет. Ты что? Это неудобно.

— Почему?

— Не знаю… Наверное, потому что в моей квартире мое рабочее место, и вообще…

В руке вибрирует телефон и всплывает сообщение от Женьки: «А что со мной может быть?». Всхлипываю в очередной раз.

— Что там?

— Это Женька. Он в порядке… С ним все хорошо!

— Я же говорил!

Киваю. Он говорил, да… Но несмотря на это, окончательно я расслабляюсь, лишь когда своими глазами вижу сына в толпе ребят. Я знаю, что Женьке это не понравится, но все равно не могу не сжать его в крепких объятьях, вдыхая уже совсем не детский и не такой вкусный, как раньше, но оттого не менее родной аромат.

— Мама? А ты чего? У меня же еще футбол. Что-то случилось?

— Кое-что. Ты собирайся. Я тебе дома объясню.

— И Кит здесь, — вдруг замечает Женька и переводит на меня удивленный взгляд.

— Ага. Ну, давай. Беги за вещами.

Женька огладывает еще раз на Кита, машет ему рукой и топает к гардеробу. Никита подходит ближе.

— Ты действительно хочешь все ему рассказать?

Пожимаю плечами:

— Конечно. Он еще не сможет осмыслить многих деталей, но общую суть уловит. Думаю, так будет безопаснее.

Кит кивает и, в который раз за этот безумный нескончаемый день, обхватывает мою руку. И пусть мой страх никуда до конца не делся, вот так — мне гораздо легче. Сжимаю его пальцы сильней. Женька несется из гардероба, нацепив капюшон куртки на голову, но не потрудившись просунуть руки в рукава. Он напоминает большое красное приведение. Невольно улыбаюсь и отвожу с его лба изрядно отросшую челку.

Всю дорогу до дома Кит пытается меня убедить переехать к нему. А я лишь растерянно переглядываюсь с Женькой в зеркале заднего вида. Я знаю, он хочет меня защитить, и это желание заставляет сладко сжиматься что-то глубинно-женское у меня внутри, но, честно сказать, я не уверена, что это хорошая идея. Не уверена ровно до тех пор, пока не захожу в свою квартиру.

— Что такое?

— Здесь тоже кто-то был. Уходим.

Он реагирует мгновенно. Подталкивает замершего с открытым ртом Женьку к лифту, нажимает кнопку первого этажа.

Молчим, оба понимая, что дело плохо. Лифт дзынькает, двери разъезжаются, мы выходим в подъезд.

— Может быть, нужно вернуться?

— Зачем?

— Я не знаю… За вещами, там, или…

— Мам! Ну, ты что?! Это опасно! — вмешивается в разговор Женька, возбуждённо сверкая глазами. Кит кивает, соглашаясь с ним, и снова прикладывает трубку к уху.

— Тимур, ну, что? У нас тут полный пиздец… Через сколько, говоришь? Я тебе два адреса скину. Пришли нормальных криминалистов. А на мой — охрану. Для женщины и ребенка… Мне? Нет, я обойдусь, а впрочем…