— Точно. Если бы проходила через это одна, было бы легко сказать, что я схожу с ума. Но я не одна. Мы оба испытываем это, а это значит, что это — что-то совершенно другое. И это пугает меня, Сайлас.

Она открывает дверь и выходит. Как только она закрывает за собой дверь, я опускаю окно. Она держится руками за открытое окно и выдавливает улыбку, указывая через плечо на дом позади нее.

— Думаю, теперь уже можно сказать, что у меня не будет экономки, которая готовит мне сыр-гриль.

Я в ответ выдавливаю улыбку.

— Ты знаешь мой номер. Просто позвони, если понадоблюсь придти и спасти тебя.

Ее фальшивая улыбка сменяется настоящим хмурым взглядом.

— Как спящая красавица.

Она закатывает глаза, потом просовывает руку в окно и хватает свой рюкзак.

— Пожелай мне удачи, Сайлас любимый.

Ее выражение нежности полно сарказма и я как будто ненавижу его.

Глава 5

Чарли

— Мам? — мой голос слабый и писклявый.

Я прочищаю горло.

— Мам? — зову я снова.

Она мчится из-за угла и я сразу думаю о машине без тормоза. Я отступаю на два шага, пока моя спина не прижимается к входной двери.

— Что ты делала с этим мальчишкой? — шипит она.

Я могу чувствовать в ее дыхании алкоголь.

— Я… Он подбросил меня домой со школы.

Я морщу нос и дышу через рот. Она целиком в моем личном пространстве. Я протягиваю за спину руку и хватаюсь за дверную ручку, на случай, если понадобится уйти быстро.

Я надеялась что-нибудь почувствовать, когда увижу ее. Она выносила меня, и в последние семнадцать лет устраивала вечеринки в честь дня моего рождения. Я в значительной степени ожидала прилив тепла или воспоминаний, какой-то близости, но сейчас я отступаю от незнакомки, стоящей передо мной.

— Ты пропустила школу. Ты была с тем мальчишкой! Потрудись объяснить.

Она пахнет так, будто на нее стошнило бар.

— Я не чувствую себя… собой и попросила его отвезти меня домой.

Я отступаю на шаг.

— Почему ты пьяна средь бела дня?

Ее глаза расширяются и, на минуту, мне кажется, есть настоящая вероятность того, что она может ударить меня. В последний момент она оступается назад и скользит по стене, пока не оказывается на полу. Слезы заполняют ее глаза и мне приходится отвести взгляд.

Хорошо, этого я не ожидала.

С криком я могу справиться. От слез становлюсь нервной. Особенно, если это совершенно незнакомый человек и я не знаю, что сказать. Я крадусь мимо нее, пока она зарывается лицом в свои руки и начинает сильно рыдать. Я не знаю насколько это нормально для нее. Я мешкаю и нерешительно топчусь там, где заканчивается фойе и начинается гостиная.

В конце концов, я оставляю ее плакать и решаю найти свою комнату. Я не могу помочь ей. Я даже не знаю ее.

Мне хочется спрятаться, пока что-нибудь не выясню. Например, кто я, черт побери, такая!

Дом меньше, чем я думала. Кроме того места, где сидит и плачет моя мама, есть кухня и маленькая гостиная Они маленькие, широкие и опрятные, максимально заполненные мебелью, которая не выглядит так, будто принадлежит этому месту. Дорогие вещи в недорогом доме.

Вижу три двери. Первая открыта. Я заглядываю внутрь и вижу покрывало в клетку. Спальня моих родителей? По покрывалу в клетку я понимаю, что не моя. Я люблю цветы. Открываю вторую дверь: ванная комната. Третья комната слева по коридору. Я захожу внутрь. Две кровати. Я стону. У меня есть брат или сестра.

Закрываю за собой дверь и оглядываю совместное помещение. У меня есть сестра. Судя по ее вещам, она младше меня, по крайней мере, на несколько лет.

Я с отвращением смотрю на постеры с музыкантами, которые украшают ее часть комнаты. Моя часть проще: односпальная кровать с темно-фиолетовым одеялом и черно-белый рисунок в рамке, который висит на стене над кроватью. Я сразу понимаю, что это что-то из того, что фотографирует Сайлас. Сломанная калитка, которая висит на петлях; вьющееся растение, пробирающееся сквозь ржавые железные вилы, не такой темный рисунок, как те в его комнате, возможно более подходящий для меня. На ночном столике стопка книг. Я протягиваю руку к одной из книг, когда жужжит мой телефон.

Сайлас: «Ты в порядке?»

Я: «Думаю, что моя мама — алкоголик, и у меня есть сестра».

Его ответ приходит через несколько секунд.

Сайлас: «Не знаю, что сказать. Так неловко».

* * *

Я смеюсь и откладываю свой телефон. Мне хочется порыться везде, посмотреть, найду ли я что-нибудь подозрительное. В ящиках все аккуратно. Должно быть, у меня обсессивно-компульсивное расстройство. Я бросаю в разные стороны носки и нижнее белье, чтобы посмотреть, разозлюсь ли.

В ящиках ничего нет, и на прикроватной тумбочке тоже. В сумке под кроватью нахожу коробку с презервативами. Я ищу дневник, записки, написанные друзьями.

Ничего.

Я лишенный своеобразия человек. Скучно, если не считать тот рисунок над кроватью. Рисунок, который дал мне Сайлас, а не я сама выбрала.

Моя мама на кухне. Я слышу, как она хлюпает носом и готовит себе еду. Она пьяна, я так думаю. Может мне стоит задать ей несколько вопросов и она не вспомнит, что я их задавала.

— Эй, эээ…. мам, — зову я, подходя к ней.

Она прекращает готовить тост и смотрит на меня осоловелыми глазами.

— Так, я была странной прошлой ночью?

— Прошлой ночью? — повторяет она.

— Да, — говорю я. — Ну знаешь…, когда пришла домой.

Она размазывает ножом по хлебу масло.

— Ты была грязная, — произносит небрежно она. — Я сказала тебе принять душ.

Я думаю о грязи и листьях на кровати Сайласа. Значит, возможно, мы были вместе.

— Во сколько я пришла домой? Мой телефон сел, — вру я.

Она прищуривается.

— Около десяти часов.

— Я говорила что-нибудь… необычное?

Она отворачивается и бредет к раковине, у которой кусает свой тост и смотрит на сток.

— Мам! Сконцентрируйся. Мне нужно, чтобы ты ответила.

Почему это кажется знакомым? Я умоляю, она игнорирует.

— Нет, — отвечает она просто.

Тогда у меня появляется мысль — одежда с прошлой ночи. Снаружи кухни есть маленький чулан, с установленной в нем стиральной машинкой и сушкой. Я открываю крышку стиральной машинки и вижу небольшую кучу одежды, скомканную внизу барабана. Я достаю ее — определенно моего размера. Должно быть, я бросила ее сюда прошлой ночью и попыталась смыть доказательство. Доказательство чего? Я засовываю пальцы в карман джинсов и роюсь внутри, есть комок бумаги, превратившийся в плотную, влажную массу. Откидываю джинсы и несу комок в комнату. Если я попытаюсь развернуть его, он, возможно, развалится. Я решаю положить его на подоконник и подождать, когда обсохнет.

Пишу сообщение Сайласу.

Я: «Ты где?»

Жду несколько минут и, когда он не отвечает, пишу снова.

Я: «Сайлас!»

Интересно, я всегда так делаю — достаю его, пока он не ответит?

Я посылаю еще пять сообщений, а затем швыряю телефон через комнату и зарываюсь лицом в подушку Чарли Винвуд, чтобы поплакать. Возможно, Чарли Винвуд никогда не плакала. Судя по ее комнате, у нее нет индивидуальности. Ее мама алкоголик, а сестра слушает дерьмовую музыку. И откуда я знаю, что постер над кроватью моей сестры подразумевает ее любовь к музыке в стиле «бум и бах», но не помню имени своей сестры? Я шагаю на ее сторону маленькой спальни и роюсь в ее вещах.

— Динь-динь-динь! — произношу я, вытаскивая из-под ее подушки розовый в горошек дневник.

Я устраиваюсь на ее кровати и открываю.

Собственность Джанет Элис Винвуд

НЕ ЧИТАТЬ!

Я игнорирую предупреждение и перелистываю до первой записи под названием:

«Чарли — отстой. Моя сестра — самый худший человек на земле. Надеюсь, что она умрет».

Я закрываю дневник и кладу его обратно под подушку.

Прошло неплохо.

Моя семья ненавидит меня. Какой ты человек, когда твоя собственная семья ненавидит тебя?

На другой стороне комнаты мой телефон сообщает, что пришло сообщение. Я подпрыгиваю, думая, что это Сайлас, и сразу же расслабляюсь.

Два сообщения.

Одно от Эми: «Ты где?!!»

А другое от парня по имени Брайан.

«Привет, скучал по тебе сегодня. Ты ему сказала?»

Кому ему? И сказала ему что?

Я откладываю телефон, даже не ответив им, и решаю дать дневнику последнюю попытку, просматривая все до последней записи, которая была прошлой ночью.

Заголовок: «Мне понадобятся брекеты, но мы на мели. У Чарли есть брекеты».

Я пробегаю языком по зубам. Ага, сразу ощущаются.

«Ее зубы все прямые и идеальные, а мои навсегда останутся кривыми. Мама говорит, что поищет финансирование, но с тех пор, как это произошло с компанией отца, у нас нет денег на нормальные вещи. Ненавижу брать с собой в школу сухой паек. Я чувствую себя ребенком в детском саду!»

Я пропускаю параграф, в котором она детально описывает месячные своей подруги Пейтон. Сестра возмущается насчет отсутствия у нее менструации, а затем запись прерывается автором этих строк.

«Я должна идти. Чарли только что пришла домой и плачет. Она почти никогда не плачет. Надеюсь, Сайлас расстался с ней — пусть получит по заслугам».

Так я плакала, когда пришла домой прошлой ночью? Я подхожу к подоконнику, на котором немного высохла бумага из моего кармана. Аккуратно разглаживая, кладу ее на стол, который, кажется, мы с сестрой делим на двоих. Часть чернил смылась, но выглядит как рецепт.