— Я ненавижу то, что изменяла тебе, — заявляет она и сразу повышает громкость на радио и устраивается на сиденье.

Она не ждет от меня ответа, но если бы она захотела, я бы сказал ей, что все хорошо. Что я прощаю ее. Потому что девушка, которая сейчас сидит рядом со мной, не похожа на девушку, которая могла предать меня ранее.

Она ни разу не спросила, куда мы едем. Я и не знаю, куда мы едем. Я просто еду, веду машину, потому что кажется это первый раз, когда мой мозг успокаивается.

Я не знаю, как долго мы едем, но солнце уже садится, и я решаю развернуться и отправиться обратно.

Мы оба потерялись в наших головах, что довольно иронично для двух людей, не имеющих никаких воспоминаний.

— Нам нужно просмотреть свои телефоны, — предлагаю я ей.

Это первые слова, прозвучавшие в течение часа.

— Проверить старые сообщения, электронную почту, голосовую почту. Мы могли бы найти что-то, что объяснило бы все это.

Она достает свой телефон.

— Я уже пыталась это сделать, но у меня нет тех возможностей, как у твоего телефона. Я получала только сообщения, да и тех немного.

Я веду машину на заправку рядом с парком, где темно. Я не знаю почему, но чувствую, что нам необходимо уединение, чтобы сделать это.

Я просто не хочу, чтобы кто-то приблизился к нам, узнав нас, потому что есть шанс, что мы их не узнаем.

Я глушу машину и мы оба начинаем копаться в своих телефонах.

Я начинаю с сообщений между нами. Прокручиваю несколько, но все они короткие и по существу. Предложение встретиться. Я люблю тебя и скучаю по тебе. Ничего не раскрывает наших отношений.

Исходя из моего журнала вызовов, мы говорим как минимум час, почти каждую ночь. Я просматриваю все вызовы, что хранятся в моем телефоне более двух недель.

— Мы говорили по телефону не менее часа каждый вечер, — сообщаю я ей.

— Правда? — искренне удивляется она. — Что такого могло происходить в мире, о чем мы говорили в течение часа каждый вечер?

Я улыбаюсь.

— Может быть, на самом деле, мы не много разговаривали.

Она качает головой и тихо смеется.

— Почему твои пошлые шуточки меня совсем не удивляют, хотя я абсолютно ничего о тебе не помню?

Ее полусмех превращается в стон.

— О, Боже, — стонет она, поворачивая свой телефон ко мне. — Посмотри на это.

Она пальцем включает на телефоне снимки камеры.

— Селфи. Все бы ничего, но селфи, Сайлас. Я делала селфи даже в ванной комнате.

Она выходит из своей папки камеры.

— Теперь убей меня.

Я смеюсь и открываю папку камеры в своем телефоне. Первая фотография нас двоих. Мы стоим перед озером, естественно, делая селфи. Показываю ей, и она стонет еще громче, резко опуская голову на подголовник.

— Мне начинает не нравиться кто мы есть, Сайлас. Ты богатый паренек, которому изменяет какая-то бедная девочка. Я имею в виду подросток абсолютно без личности, который занимается селфи, чтобы почувствовать себя важным.

— Уверен, мы не так плохи, как кажется. По крайней мере, нам казалось, что мы похожи друг на друга.

Она смеется себе под нос.

— Я тебе изменяла. Видимо, мы не были слишком счастливы.

Я открываю папку на своем телефоне и нахожу видео с надписью «Не удалять». Я нажимаю на него.

— Посмотри.

Я поднимаю подлокотник и пододвигаюсь поближе к ней, чтобы она могла увидеть видео. Я включаю звук через блютус. Она поднимает подлокотник и двигается еще ближе, чтобы получше рассмотреть.

Я нажимаю воспроизвести. Мой голос звучит через динамики автомобиля, что делает очевидным то, что это я снимаю видео на камеру. Темно, и похоже, я на улице.

— Это официально наш двухлетний юбилей.

Мой голос тих, словно я не хочу быть пойманным делая это. Я поворачиваю камеру на себя и свет фонаря освещает мое лицо. Я выгляжу моложе, может быть, на год или два. Я угадал, мне было шестнадцать, основываясь на том, что я только что сказал.

Это был наш двухлетний юбилей.

Я смотрю на то, как я подкрадываюсь к окну.

— Я собираюсь разбудить тебя, чтобы поздравить с юбилеем, но сейчас почти час ночи перед учебным днем, так что я снимаю это в случае моего убийства твоим отцом.

Я поворачиваю камеру в сторону окна. На экране темно, но мы можем услышать, как поднимается окно и звук того, как я пытаюсь залезть внутрь. Наконец, я оказываюсь внутри комнаты и свечу фонарем на кровать Чарли. Под одеялом виден комок, но он не двигается. Я поворачиваю камеру вокруг остальной части комнаты. Первое, что я замечаю, это то, что комната на видео, не похожа на комнату в доме, в котором сейчас живет Чарли.

— Это не моя спальня, — понимает Чарли, приглядевшись к видео, что проигрывается на моем телефоне. — Сейчас моя комната даже не половина того размера. И я делю ее с сестрой.

Комната на видео определенно не похожа на совместную, но нам не достаточно хорошо видно, потому что камера направляется обратно на кровать. Комок под одеялом начинает двигаться и это выглядит, как будто я ползу по кровати.

— Чарли, детка, — шепчу я ей.

Она натягивает одеяло на голову, защищая глаза от света камеры.

— Сайлас? — бормочет она.

Камера по-прежнему снимает ее с неудобного угла, как будто я забыл, что держу ее. Звуки поцелуя. Я должно быть целую ее руку или шею.

Просто звук того, как мои губы касаются ее кожи, уже является достаточной причиной, чтобы выключить видео.

Я не хочу заставлять Чарли чувствовать неловкость, но она сосредоточена на моем телефоне с такой же интенсивностью, как я. И не из-за того, что происходит между нами на видео, а потому что мы этого не помним.

Это я… это она… это мы вместе.

Но я не помню ни одной вещи из этой встречи, так что это ощущается, будто мы наблюдаем за двумя совершенно незнакомыми людьми в их интимный момент.

Я чувствую себя извращенцем.

— С юбилеем, — шепчу я ей.

Камера отодвигается, и это похоже на то, что я положил ее на подушку рядом с головой. Вид, который у нас сейчас есть — это профиль лица Чарли, ее голова покоится на подушке.

Это не самый лучший ракурс, но этого достаточно, чтобы увидеть, что она выглядит точно так же, как сейчас. Ее темные волосы разбросаны по всей подушке. Она смотрит вверх, и я предполагаю, что это я нависаю над ней, но я не вижу себя на видео. Я лишь вижу ее рот, как он изгибается в улыбке.

— Ты такой бунтарь, — воркует она. — Не могу поверить, что ты сделал это, чтобы сказать мне такое.

— Я пробрался к тебе не для того, чтобы сказать это, — шепчу я тихо. — Я пробрался для этого.

Мое лицо, наконец, появляется в видео и мои губы мягко прижимаются к ее.

Чарли шевелится на сиденье рядом со мной. Я проглатываю комок в горле. Мне вдруг захотелось, чтобы я сейчас был один, пока смотрю это видео. Я бы прокручивал этот поцелуй снова, снова и снова.

Мои нервы накаляются, и я понимаю, что это потому, что я ревную к парню на видео, что абсолютно бессмысленно.

Мне кажется будто я наблюдаю за совершенно незнакомым человеком рядом с ней, хотя это я сам.

Это мои губы прижимаются к ее, но это расстраивает меня, потому что я не помню на что похоже это чувство.

Я спорю сам с собой, следует ли остановить видео, особенно потому, что поцелуй, который происходит сейчас, похоже, превращается в больше, чем просто поцелуй.

Моя рука, лежавшая на ее щеке, теперь ушла из поля зрения. От звуков, доносящиеся изо рта Чарли на видео, кажется, что она точно знает, где моя рука.

Она отодвигается от меня и смотрит в камеру, когда ее рука появляется перед объективом, сбивая камеру на кровать лицом вниз. Экран становится черным, но звуки по-прежнему слышны.

— Свет ослепляет меня, — объясняет она.

Мой палец, рядом с кнопкой «пауза» на телефоне. Я должен нажать на кнопку «пауза», но чувствую тепло ее дыхания, исходящее из ее рта, соприкасающееся с кожей на моей шее. Из-за этого и звуков, доносящихся из моих колонок, я хочу, чтобы видео никогда не заканчивалось.

— Сайлас, — слышен ее шепот.

Мы оба все еще смотрим на экран, пусть он черный как смоль, поскольку она опрокинула камеру. Нет ничего, на что можно смотреть, но мы не можем отвернуться.

Звуки наших голосов все еще звучат вокруг нас, наполняя машину, наполняя нас.

— Никогда-никогда, Чарли, — выдыхаю я.

Стон.

— Никогда-никогда, — шепчет она в ответ.

Вздох.

Еще один стон.

Шорох.

Звук молнии.

— Я так люблю тебя, Чарли.

Звуки тел, шевелящихся на кровати.

Тяжелые вздохи. Много. Они выходят из динамиков, окружающих нас и из наших уст, а мы сидим здесь и слушаем это.

— О, Боже… Сайлас…

Два быстрых вздоха.

Отчаянные поцелуи.

Звучит гудок автомобиля, поглощая звуки, доносящиеся из моих колонок.

От неожиданности я ударяю по телефону и он падает на пол. Фары освещают мою машину. Чья-то рука опускается на стекло со стороны Чарли, и прежде чем я могу найти на полу телефон, ее дверь распахивается.

— Ты ощущаешься так невероятно, Чарли, — звучит мой голос из динамиков.

Громкие взрывы смеха исходят от девушки, которая теперь держит открытой дверь Чарли. Она сидела с нами на обеде сегодня, но я не могу вспомнить ее имя.

— О, мой Бог! — орет она, толкая Чарли в плечо. — Вы, ребята, смотрите порнуху?

Она оборачивается и кричит на автомобиль, чьи фары по-прежнему светят через окна.

— Чар и Си смотрят порнуху!

Она все еще смеется, когда я, наконец, беру телефон обратно в руки и нажимаю на кнопку «пауза» и уменьшаю громкость динамиков.

Чарли смотрит на девушку, на меня, ее глаза широко раскрыты.