— Пойдем, присядем в гостиной, — говорит мой отец, когда он раскрывает свою руку, чтобы указать путь.

Мои родители на диване и выглядят неловко. Миха и я сидим на заново обтянутой кушетке. Это идеальное место, так как находится прямо напротив них. Моя нога подпрыгивает так яростно, что Михе приходится положить свою руку мне на колено, чтобы сдержать ее. Я так и не поставила коробку, я решительно держу ее.

— Мы хотели поговорить с тобой, твоя мать и я. Это было слишком трудно, и мы были так разочарованы в тебе, — говорит мой отец с таким отсутствием авторитета, он совершенно отрешенный. Его слова поверхностны и пусты.

Моя мама сидит, плачет и теребит подол своего платья. Ее глаза везде, но только не на мне. Мой отец продолжает рассказывать свою историю о том, как у моей тети Пегги была подруга ее подруги, которая потеряла надежду усыновить ребенка, единственная проблема заключалась в том, что в агентстве сказали, что это займет годы, чтобы найти подходящего ребенка. Моя тетя, к моему глубочайшему потрясению, поспособствовала этому сотрудничеству с моими родителями. Это никогда не было даже законным. У Митчеллов была судимость, таким образом, они никогда не имели бы возможность получить ребенка законным путем. Какое-то преступление, связанное с мошенничеством, которое запрещает им усыновить ребенка.

Мои родители упустили эту важную мелкую деталь. Думаю, они нарадоваться не могли, найдя решение моей проблемы, но не их. К их большему удивлению Карла настояла на том, чтобы присылать фотографии и письма, давая моим родителям знать, насколько благодарны она и ее муж.

— Деньги. Почему деньги?

У меня просто не укладывается в голове тот факт, что они поживились на этом.

— Мы посчитали, что они должны заплатить кое-что, и решили отложить это для тебя, Эльза. Мы просто не знали, как отдать тебе эти деньги без каких-либо объяснений о том, откуда они взялись. Честно говоря, мы думали, было бы разумнее, вместо этого убедиться, что он поступил в колледж. Митчеллы не знают об этом, но это еще одна причина, по которой нам нравится быть с ними на связи. Это способ знать, что с ним все в порядке, а потом однажды мы могли бы помочь оплатить его образование.

Моя мама потеряла рассудок. Она улыбается, будто это хорошая новость!

— Ты это серьезно сейчас?

Я чуть не потеряла дар речи, услышав этот так называемый их план.

Миха теряет самообладание, стоны, вылетающие из его горла больше похожи на рычание.

— Как, черт побери, вы могли продать моего ребенка и никогда ничего не сказать Эльзе об этом? Вы обращались с ней так плохо, при этом вы взяли деньги. Какие больные люди делают так?

— Послушай сюда, мальчик, — мой отец хмурится.

— Я тебе не мальчик, ты – ублюдок, — Миха вскочил на ноги. — Тебе повезло, что я не набросился и не надрал твою задницу, старик.

— Перестань! Я не могу позволить тебе драться. Расскажи мне остальное. Я хочу знать все.

Я почти дергаю Миху, чтобы усадить его. Если придется, я сяду ему на колени, чтобы не дать ему поколотить моего отца. Ну, по крайней мере, пока я не услышу конец их истории.

В течение следующего часа мы сидели и слушали объяснения моих родителей, почему, как и что произошло. Это было больше, чем просто потрясение, когда моя мама узнала, что Карла пользуется услугами Службы Безопасности Тейлор. Она знала прямо там и тогда, что я узнаю правду. Самое тяжелое было услышать о том, как Карла восприняла новость, что девушка, работающая в Службе Безопасности Тейлор на самом деле была биологической матерью ее ребенка.

Карла восприняла новость тяжело только потому, что пока она не рассматривала меня как угрозу обольстить Миху, ее ребенок был биологическим ребенком моим и Михи. Это уничтожило ее... и ее дикие фантазии.

— Ты шутишь, МАМА! Ты даже заступалась за меня в своих милых разговорах с Карлой-я-хочу-вонзить-свои-зубы-в-Миху-Тейлор? Он со МНОЙ! И у нее МОЙ СЫН! Где твоя преданность мне?

— Я не знаю, Эльза. Я просто говорю тебе правду.

О, наконец-то, только на пять лет опоздала, но кто считает?

Покусывая свою нижнюю губу, я качаю головой в недоумении.

— Я держала его, знаешь?

Не знаю, почему меня волнует, знает ли она об этом, но ГОСПОДИ ВСЕМОГУЩИЙ, если я смогу найти способ проникнуть в ее ледяное холодное сердце, возможно, она начнет понимать, что я чувствую.

— Что?

Вся кровь отхлынула с ее лица.

— Да, Миха тоже держал его. Он проникся симпатией к нему во время монтажа.

Я опешила, понимая, что мы оба держали нашего сына, но не имели ни малейшего представления об этом. Никакие слова не могут описать эмоции, проходящие через мое тело.

— Мы держали его, Эл, мы держали нашего сына.

Как будто он только сейчас осознал это, его рука дрожит на моем плече.

О, Миха. Нет слов, чтобы описать, какой невероятный у нас был момент, а мы даже не знали это. Я просто сказала:

— Я... знаю.

Слезы и рыдания овладели моим изможденным телом, я запуталась, и опять я совершенно сломлена. Потерянная и пострадавшая от рук моих родителей. Как раз в то самое время, когда я думала, что они никогда не смогут причинить мне большей боли... они снова сделали это.

— Вы зарегистрировали это по закону?

Мой гиперактивный мозг берет свое, интересно, просто насколько законно это усыновление на самом деле.

— Нет, — говорит моя мама, качая головой. — Мы сделали это незаконно, но написали от руки контракт. Мы думали, это сработает.

— Ничего себе, вы вызываете у меня отвращение. Поверьте мне, когда я говорю вам, что Эльза больше не будет иметь ничего общего с вами.

Он стоит, поднимая свою куртку, и в то же время тянет меня, чтобы убраться отсюда. Уверена, он уже обдумал десять разных способов отыграться на моих родителях, но они этого не стоят.

— Подождите... — мой отец встает, указывая пальцем.

— Он прав, я пропал.

Во мне не осталось сил бороться. Эта искусная ложь, продолжавшаяся шесть лет жизни с моими родителями, была слишком большой пилюлей, чтобы проглотить ее. Они уничтожили меня в последний раз.

Миха вылетел из парадной двери с телефоном в руке. Уверена, он звонит своему отцу. С его-то связями, он будет знать, что делать.

— Я забираю письма и фотографии, вы не заслуживаете их.

Ни за что я не оставлю им ни одну из этих вещей. Этот импровизированный договор – единственная вещь, которая есть у меня, что этот фарс с усыновлением вообще существует.

— Подожди... это мой внук...— начала говорить моя мать.

— Даже не заканчивай предложение. Он никто для тебя, точно так же как я никто для тебя. Он – мой, он всегда был моим, — с ядом выплевываю я каждое слово.

Миха на полной скорости возвращается в дом, дергая меня и на этот раз убеждаясь, что я покидаю этот забытый Богом дом раз и навсегда. Я отстала, чтобы удостовериться, что забрала все конверты, когда Миха вышел с телефоном. На пути к двери Миха дает знать, что его родители будут на связи. А также он сказал моим родителям, чтобы никогда снова не вступали со мной в контакт. Если бы они когда-нибудь сделали это, то это не было бы приятно, он позаботится об этом.

Глава 24

Две недели прошло с того дня в гостиной моих родителей. Сегодня вечером мы у родителей Михи дома на семейном совете. Мэтт и Тайлер были уже здесь к тому моменту, когда мы появились. Немного позже приехал адвокат семьи Тейлор, мистер Гамильтон. Не уверена, была ли я в восторге или напугана, наблюдая за его менее чем оживленной реакцией. Он ничего не выражал мягким подъемом брови тут и там, все время сосредоточенно делая заметки.

Мне пришлось поделиться всей историей с многочисленными письмами и фотографиями, которые я забрала у моих родителей. Мэтт воспринимает это довольно тяжело, зная, что это его племянник. Скайлар, мама Михи, плачет, но выражает возбуждение, понимая, что мы практически нашли его.

Я хранила молчание почти весь вечер, просто глядя на фотографии Майкла. Его изменения от младенца до маленького карапуза были невероятными. Я благодарю мои счастливые звезды за то, что хоть получила шанс вообще увидеть их. Сходство с Михой было потрясающим. Не могу поверить, что не увидела это в ту ночь, когда держала его. Когда он открыл свои глаза, знакомый голубой цвет должен был быть моей первой подсказкой. Но кто знал?

После того вечера мы все пытались жить обычно, как только это было возможно. Адвокат сказал нам самим не связываться с Митчеллами, чтобы дать его фирме уладить грядущие дела. Зная, что усыновление не было правомерным в глазах закона, он сказал, что он, возможно, сможет припугнуть их, чтобы вернуть его нам обратно без всяких проблем. Это было долгое испытание, но мы были готовы сделать все необходимое, чтобы вернуть Майкла назад.

Я больше не придерживалась мысли о том, что просто позволю ему быть с его новой семьей. Сейчас зная все, они не заслуживают его. Я никогда не забывала его, а теперь я не перестану бороться за него.

Кажется, удача может быть на нашей стороне. Позвонил мистер Гамильтон, желая назначить нам встречу, чтобы поговорить с ним о тех успехах, которых он достиг с момента нашего последнего разговора. В среду после работы Мэтт, Миха и я встретились с его родителями в офисе мистера Гамильтона.

За длинным столом переговоров также присутствовал еще один джентльмен, мистер Рид. Он пояснил, что работал вместе с мистером Гамильтоном над тем, что он назвал "одним из самых деликатных дел". Миха держит мою руку в своей, когда мы сидим молча, его отец берет бразды правления в свои руки и задает каверзные вопросы.

— У нас есть несколько фактов в нашу пользу с точки зрения "усыновления", которое имело место.

Мистер Гамильтон пролистал свою стопку бумаг. Подтолкнув повыше свои очки на носу, он начал знакомить нас со всем, что узнал.

Из того, что я видела до сих пор, мама Михи, Скайлар была сильной женщиной, которая сильно любила свою семью. Я вижу, как слезы надежды наполняют ее глаза, некогда взгляд потери, когда тем вечером мы беседовали, теперь медленно приближается к надежде. Теперь есть вероятность, что она сможет увидеть, как растет ее единственный внук. Глядя на нее, я по-настоящему вижу, как должна вести себя мать, любящая свою семью и ни перед чем не останавливающая, чтобы получить то, что нужно ее семье и то, что она хочет.