Дороти Иден - Никогда не называй это любовью

и милосердно ненавидь любя…[35]

В августе 1885 года парламент был распущен до Главных выборов, которые должны были проводиться в 1886 году.

В ноябре, когда сиреневые туманы повисли над деревьями парка и первые морозы покрыли инеем траву, Кэтрин родила еще одну девочку.

Назвали ее Франсес, а уменьшительное имя дали Кэти. Все женщины в доме тепло встретили новорожденную. Вилли, к облегчению Кэтрин, уехал, и Чарлзу ненадолго выпала возможность посещать Кэт, хотя он с головой погрузился в избирательную кампанию. Было очень важно вернуть к власти либералов, притом, что Чарлз совершенно не сомневался, что консерваторы не будут особенно выступать против билля о гомруле. Какая бы партия ни победила на выборах, ирландские националисты численностью в восемьдесят шесть человек сумеют поддерживать равновесие власти. Положение было сложным и напряженным.

Но не для Вилли. Мистер Гладстон и его партия были переизбраны, но, находясь весьма далеко от кресла главного секретаря, Вилли понимал, что его не переизберут даже на его бывшее место в графстве Клер. Он всегда был непопулярен в ирландской партии, что вовсе не удивительно, поскольку Вилли открыто презирал и высмеивал ее членов за их неуклюжие манеры и неумение одеваться. Более того, Вилли заявил, что он радуется отсутствию необходимости сидеть вместе с этими непризнанными гениями. В самом деле, один из раздраженных членов ирландской фракции, отвечавший О'Ши в полной мере презрением, как-то поздно вечером подстерег его в вестибюле парламента, намереваясь прикончить. Но глупый малый изрядно накачался до этого виски и поэтому пребывал в таком состоянии, что был не в силах причинить кому-нибудь вред. Это событие могло бы только поддержать Вилли в его осуждении неуправляемого поведения членов ирландской партии, если бы он сам не вел себя слишком по-дурацки, упрямо, делая все наоборот.

И он публично отказался от данного прежде обещания придерживаться партийной политики. Это выглядело так, будто он разделял чувства королевы, которая после выборов записала в своем дневнике следующие ядовитые слова: «Мистер Гладстон продолжает утверждать, что никто не смеет сомневаться в ирландской позиции, если самим ирландским народом были избраны восемьдесят шесть человек в защиту гомруля. Однако я заметила, что этими людьми оказались главным образом те, кто пользуется весьма дурной славой, были избраны они по приказу Парнелла, а вовсе не представляли всю страну». Безусловно, Вилли не причислял себя к людям, пользующимся дурной славой, но то, что он лишился своего места, оставалось фактом, и посему он намеревался чинить различные неприятности до тех пор, пока не добьется своего поста. Хотя правдой было и то, что при помощи лорда Ричарда Гроувнора, мистера Гладстона (Кэтрин написала обоим) и при поддержке мистера Парнелла Вилли оставался представителем в одном из ливерпульских округов, но для Вилли это было полным поражением. Поэтому он выискивал другую возможность выделиться. Великий и могущественный мистер Парнелл должен добиться для него места в Ирландии, несмотря на то что он публично отказался от обещания поддерживать партийную политику.

И вот он прибыл в Элшем, чтобы уведомить об этом Кэтрин. Он развалился в кресле напротив камина, поставил рядом графин с портвейном и произнес не без радостных ноток в голосе:

– Что ж, Кэт, время пришло! Парнелл должен кое-что сделать для меня.

– Да как же он может это сделать, если ты сам уничтожил все свои шансы на успех? – вспылила Кэтрин. – Тебе не следовало публично отказываться от обещания поддерживать политику своей партии. Ведь в итоге ты стал еще больше непопулярен среди ее членов.

– Ничего подобного. Я парень популярный, – обиженно заявил Вилли. – Поговори обо мне с Парнеллом. Используй свои методы убеждения. Если я не ошибаюсь, они могут быть весьма эффективны.

– Вилли, умоляю, не беспокой его сейчас. Выборы отняли у него столько сил! Он находился в постоянном напряжении. Он вымотан, измучен. Пусть пройдет несколько месяцев. Пусть все уляжется.

– А тем временем прикажешь мне ходить поджав хвост! Ну уж нет! Я не намерен следовать твоему совету, дорогуша! Я желаю, чтобы для меня было что-нибудь сделано. И немедленно! – С этими словами он несколько раз грохнул кулаком по столу с такой силой, что графин и стакан задребезжали. – Я не собираюсь походить на неуклюжих идиотов, каких полным-полно среди моих приятелей-земляков. Кстати, на моей стороне Чемберлен. Я получил от него письмо. Сейчас прочту его тебе.

Он вытащил из внутреннего кармана сложенный листок бумаги и развернул его.

– «Учитывая нынешнее положение дел, далеко не блестящее, я весьма сожалею, что Вы не остались на своем посту. Как Вы считаете, есть ли какая-нибудь возможность для Вас занять одно из вакантных мест, которое возникнет в результате двойных выборов в Ирландии? Безусловно, ирландская партия заинтересована в постоянно открытых каналах связи с лидерами либералов, не так ли? Не сможете ли Вы добиться от мистера Парнелла, чтобы он сделал Вас экзекватурой[36]. По-моему, это самое малое, что он мог бы сделать для Вас после всего, что Вы сделали для него.

Вилли перестал читать и сунул письмо обратно в карман.

– Вот. Так и передай Парнеллу. Передашь?

– О каком месте мне надо говорить с ним? – неохотно спросила Кэтрин.

– О Голуэе. Туда избирался О'Коннор, но ему предложили также одно из мест в Ливерпуле. Он выбрал Ливерпуль, так что Голуэй остался незанятым. И я хочу попасть туда. Если ты увидишься с Парнеллом прежде меня, то передай ему наш разговор. И не откладывай это в долгий ящик. Не пытайся щадить его чувства. Я с нетерпением буду ждать его действий. Ты поняла, любовь моя? – Он улыбнулся, но глаза его были холодны, как лед. – Уверен, что поняла.

Перед Кэтрин стоял ужасный выбор. Она знала, как пошатнется авторитет Парнелла в его партии, если он проявит столь неожиданную приверженность к совершенно дискредитировавшему себя в глазах ее членов капитану О'Ши.

Если бы она смогла найти решение этой задачи, не беспокоя при этом Чарлза! Однако решения не было. И когда он через несколько дней приедет в Элшем, ей придется встречать его такой вот неприятной проблемой.

Очень жаль, ведь, приезжая, он обычно бывает в самом радужном настроении! Прошлый раз они сетовали, что у него нет хорошего коня, чтобы совершать конные прогулки, когда он бывает в Англии, и после обсуждения с тетушкой Бен было принято решение: он привезет с собой коня из Ирландии и поставит его в конюшнях Уонерш-Лоджа. А ухаживать за ним будет Партридж, который также присматривает за пони, принадлежащими детям.

Чарлз приехал с известием, что привез не одного, а трех коней – Диктатора, Президента и Гомруля. С большим нетерпением он хотел привезти Диктатора. Ведь это был самый быстрый конь, такого Кэтрин не видела ни разу в жизни.

– Но в чем дело, дорогая? Неужели ты не рада?

– Конечно, я очень рада. Но возникла одна проблема. И мне придется поговорить с тобой о ней незамедлительно. Она все это время беспокоила меня.

Он внимательно слушал ее, когда она пересказывала ему свой разговор с мужем. Кэтрин заметила, как он нахмурился и глубокая морщина прорезала его лоб. Однако он больше ничем не выдал своих чувств. Когда Кэтрин выговорилась, Чарлз спокойно произнес:

– Я предчувствовал такое. И боюсь, что нам не избежать этого.

– Но ведь это причинит столько вреда!

– Если это сделаю я, то да. Но жители Голуэя намного менее управляемы, нежели моя партия. И отдельные деятели, проводившие нечестную игру в политике, весьма плохо кончили. Это дошло до очень многих, даже самых уравновешенных. Возможно, мне удастся отговорить Вилли. Нам надо срочно встретиться.

И, нахмурившись, он стал мерить шагами комнату.

– Что мне известно наверняка – так это то, что никакого скандала не будет, пока не прошел билль о гомруле. После этого мы с тобой сможем порадоваться. Но я опасаюсь этих английских лицемеров. Если твой супруг именно сейчас хочет всевозможных осложнений, то все может рухнуть, как карточный домик.

– Вот этого-то я и боялась все время. Вилли хитрый и коварный человек. Полагаю, он долго ждал такой удачной для него ситуации.

Чарлз остановился возле нее и нежно провел кончиками пальцев по ее бровям. Но этот жест был сейчас только формальным. В такие мгновения ей казалось, что он считает ее камнем, подвешенным к его шее, и мучительно страдала.

– Мне надо встретиться с Вилли как можно скорее. И уладить все раз и навсегда.

В этот миг мужество неожиданно покинуло Кэтрин. Она почувствовала, что не сможет выдержать ту мучительную сцену, которая предстояла. Через три дня она написала Вилли и в ответ получила от него сварливое, раздраженное письмо, полное жалости к самому себе:

Дорогая Кэт.

Пока я еще сдерживаюсь. Мистер Чемберлен, которому прекрасно известно все, что я в разное время сделал для мистера Парнелла, считает, что последний… ну, в общем, он считает, что тот ведет себя очень скверно. Чемберлен говорит, что, если бы у Парнелла были хоть какие-нибудь чувства или хотя бы капля чести, он должен был бы во всеуслышание объявить своей партии, что мое место должно быть сохранено для меня, в противном же случае ему следует уйти с политической арены, отказавшись от роли лидера.

Я не собираюсь валяться в сточной канаве. Ко мне отнеслись как к последнему мерзавцу, так что я намерен ответить ударом на удар. Вскоре Парнелл не будет «влиятельной персоной».

«Интересно, почему мне совсем не пишут девочки. Ни одна из них даже не интересуется, как я…»

Кэтрин поняла, что скоро им придется столкнуться с неизбежным.

Встреча состоялась поздно вечером в Уонерш-Лодже. Вилли небрежно поприветствовал Чарлза.