Так что же им делать, если Ксантия забеременеет? Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой: они должны будут пожениться. Нэш решил, что настоит на этом. Впрочем, этого же будет требовать и брат Ксантии. Хотя Ротуэлл предоставлял сестре большую свободу, он ни за что не позволит ей родить вне брака.

Наверное, Ксантия права – он действительно сегодня и странном расположении духа. Его почему-то мучила мысль о том, что она не хотела, чтобы их связывали более серьезные отношения – не только постельные.

Нэша захлестнуло отчаяние, и он припал к губам Ксантии в страстном поцелуе. Новые, незнакомые прежде чувства охватили его.

– Этот халат идет вам куда больше, чем мне, – сказал он, прерывая поцелуй.

– Я надела первое, что попалось мне под руку, – ответила она, глядя на него с таким видом, как будто хотела еше что-то сказать, но передумала.

Нэш решил, что на сегодня достаточно серьезных разговоров.

– Вы ужинали? – спросил он, поигрывая прядкой ее волос. – В столовой накрыт холодный ужин. Хотите, мы спустимся туда?

– Да, я проголодалась, – с улыбкой призналась Ксантия. – Готова съесть целую лошадь.

– К сожалению, я могу предложить вам только холодный ростбиф, – сказал Нэш. – Вы спуститесь к ужину в халате, миледи?

Они со смехом спустились на первый этаж. Нэш чувствовал себя молодым, глупым и неопытным. Ему вдруг захотелось показать Ксантии весь дом. Этот особняк был построен для седьмого маркиза Нэша еще в то время, когда район Мейфэр был размером с небольшое пастбище. Он знал, что его дом приводит всех гостей в восхищение. Восхищалась и Ксантия. Она ахала и охала, восторгаясь роскошной обстановкой комнат, позолоченной мебелью из дорогих пород дерева, расписными потолками, пилястрами с лепниной, резными карнизами и тяжелыми бархатными портьерами. Держась за руки, они добрались наконец до столовой. У Ксантии перехватило дыхание, когда она увидела длинный обеденный стол, уставленный серебряной посудой из фамильного сервиза.

Нэш же нахмурился. Несмотря на обилие сервировки, стол был накрыт на одну персону. Взяв со стола одинокий бокал, он в растерянности повертел его в руках.

– В конце концов, мы можем пить и из одного бокала, правда? – спросил он.

– А у вас есть еще одна вилка? – поинтересовалась Ксантия.

– У меня целая сотня вилок, но я понятия не имею, где они лежат, – признался маркиз.

Ксантия рассмеялась.

– Вы и в самом деле избалованный сибарит, – сказала она. – Налейте вина, а я тем временем пороюсь в буфетах.

– Отлично.

Нэш зажег свечу в подсвечнике, и Ксантия, взяв ее, направилась по сумрачному коридору в буфетную. Но все шкафы в ней были заперты на замок. Осмотревшись, она заметила, что комната в образцовом порядке. Здесь царила чистота, нигде не было ни пылинки, а посуда, стоявшая на полках застекленных шкафов, сияла.

– Нам придется есть одной вилкой, – заявила Ксантия, вернувшись в столовую. – Впрочем, подождите!

Она направилась к буфету, стоявшему у стены. Выдвинув его ящики, Ксантия обнаружила в них чистые тарелки и несколько столовых приборов.

– Кстати, хочу отметить, что у вас очень аккуратные слуги!

Нэш молча смотрел на нее со странным выражением лица.

– Что такое? – спросила Ксантия, окинув взглядом свой халат. – Я испачкалась?

– Нет-нет, – ответил Нэш. Он отодвинул для нее стул. – Просто странно, что по моему дому бродит женщина…

– Простите, я, наверное, веду себя довольно бесцеремонно.

– Дело не в этом. Напротив, мне приятно, что вы здесь, рядом со мной.

Откинувшись на спинку стула, Ксантия внимательно посмотрела на маркиза.

– После смерти матери вы, наверное, жили вдвоем с отцом?

– Что?.. – встрепенулся Нэш, очнувшись от своих грез. – Нет-нет. Отец сразу же женился. Моя мачеха до сих пор живет в поместье Брайервуд.

– Ах да, конечно, – кивнула Ксантия. Она взяла с блюда кусочек мяса. – Вы как-то упоминали о своих сестрах. Кроме того, в доме у леди Хенслоу я видела вашего сводного брата.

– Это Энтони Хейден-Уэрт. Леди Хенслоу приходится ему тетей.

– Он показался мне очень обаятельным джентльменом. Вы с ним ладите?

Нэш пожал плечами:

– Да, пожалуй. Хотя мы с ним не очень-то похожи друг на друга. – Передавая Ксантии блюдо с холодным картофелем, он продолжал: – Но я люблю его. Тони было семь лет, когда наши родители поженились. А мне в то время было тринадцать. Думаю, мне повезло, рядом со мной появился мальчнк, который отвлекал меня от тяжелых мыслей и тоски по матери.

– Вы были ему в детстве настоящим братом?

Нэш грустно улыбнулся.

– Мне хотелось бы быть ему братом. Перед моими глазами был прекрасный пример для подражания – Петар. Но Тони… – Маркиз вдруг замолчал.

– Продолжайте, пожалуйста! – попросила Ксантия. – Что вы хотели сказать? Я вас внимательно слушаю.

– Я всегда чувствовал, что вызываю у Тони раздражение, – снова заговорил Нэш. – Хотя он никогда открыто не предъявлял мне претензий. Но я был для него чужаком, к тому же – совершенно необразованным человеком. Тони часто смеялся надо мной, твердя одна и то же: «Если ты хочешь стать английским лордом, ты должен научиться…» – и дальше шло перечисление необходимых знаний и навыков. У меня, конечно же, были большие пробелы в образовании, и я старался наверстать упущенное.

– Вам это вполне удалось. Вы знаете гораздо больше, чем я.

– О, я очень сомневаюсь в этом, моя дорогая. Сначала мы с Тони, несмотря на разницу в возрасте, занимались по одним и тем же учебникам под руководством одних и тех же учителей, поскольку я еще плохо владел английским языком и был мало знаком с историей Англии. Это было унизительно для меня. Вы и представить себе не можете, моя дорогая, как трудно избавиться от акцента. Мне повезло, что отец не наказывал меня за неудачи и промахи.

Ксантия очень сочувствовала Нэшу. Может быть, ей не следовало бередить его душевные раны, заставляя вспоминать неприятные события, оставшиеся в далеком прошлом? Отложив вилку в сторону, она испытующе взглянула на маркиза:

– Нэш, я хочу задать вам один вопрос. Скажите, как называет вас брат?

– Он зовет меня Нэшем.

Ксантия покачала головой:

– Нет, меня интересует, как он называл вас до того, как вы стали маркизом. Я хочу знать ваше имя.

– Меня зовут Стефан.

– Стефан?.. – переспросила Ксантия. – Почему вы до сих пор скрывали от меня свое имя?

– Я не скрывал. Просто вы не спрашивали.

Ксантия знала, как зовут Нэша. Венденхейм называл ей его имя, но ей хотелось услышать его из уст самого маркиза. И она добилась этого. Он произносил его мягко, немного растягивая гласные.

– У вас красивое имя, – сказала она. Нэш пожал плечами:

– Отец хотел исправить в нем несколько букв, чтобы оно звучало по-английски – Стивен. Так ему больше нравилось. Но я отказался менять имя.

– Желание вашего отца нельзя назвать неблагоразумным, – заметила Ксантия. – Он обиделся на вас, когда вы отказались подчиниться ему?

– Я часто разочаровывал его, – ответил Нэш. – Порой я делал это намеренно. Он хотел лишить меня всего того, что отличало и отдаляло меня от англичан. И мне это не нравилось. Вернувшись на родину, он вдруг проникся любовью ко всему английскому. Такое поведение отца смущало меня.

– Вы тогда были очень молоды, – сказала Ксантия. – Судьба забросила вас в Англию, в незнакомую среду. К чужому языку и чужим обычаям надо долго привыкать. Поэтому вы цеплялись за все, что считали родным и близким.

– Вы очень мудро рассуждаете.

– Потому что такая ситуация хорошо мне знакома. Когда наши родители умерли, ни один из родственников, живших в Англии, не захотел предоставить кров мне и моим братьям. Нас отправили на Барбадос, к старшему брату отца.

– Такое отдаленное, экзотическое место, должно быть, поразило ваше воображение.

Ксантия печально улыбнулась.

– Вы правы. Я была тогда еще слишком мала, но моих братьев этот переезд ошеломил. В отличие от меня они хорошо помнили счастливую беззаботную жизнь в Англии, в кругу семьи. Резкая смена обстановки нанесла им серьезные душевные травмы.

Некоторое время они молчали, потом Ксантия попросила:

– Расскажите о своей матери. Она, наверное, была настоящей красавицей?

Нэш посмотрел на нее с удивлением:

– Почему вы так решили?

– Потому что вы очень красивы. – Подцепив на вилку кусочек огурца, Ксантия поднесла его ко рту Нэша. – Причем у вас совсем не английская внешность.

– Моя мать не была англичанкой, – сказал маркиз, прожевывая огурец. – Именно поэтому ей всегда было не по себе в этой стране, Я до сих пор считаю, что ее бегство от семьи было проявлением эгоизма, однако хорошо понимаю, что она должна была чувствовать, находясь в Англии.

– Она очень тосковала по родине?

– Не то слово. – Нэш протянул Ксантии бокал с вином. – И я с молоком матери впитал любовь к Монтенегро и верность союзу с Россией. Отец тоже внушал мне, что эти два чувства – священны.

– А что произошло потом, когда вы переехали в Англию?

– А потом все перевернулось с ног на голову. Характер отца очень изменился.

– Да, понимаю, – кивнула Ксантия. – Жизнь моих старших братьев тоже изменилась, когда они получили наследство.

– Расскажите об этом подробнее, – попросил Нэш. – Ваши братья стали состоятельными людьми?

– Главным наследником стал мой старший брат Люк. К нему перешли плантации, находившиеся на острове, и запущенное поместье в Англии. Но все это нельзя было назвать богатством. Наследство стало скорее обузой, нежели улыбкой судьбы. А Киран – второй сын в семье, он моложе Люка. Он не ожидал, что станет главным наследником, и не хотел этого. Но в жизни часто происходят трагедии, которые все меняют. Наш старший брат погиб во время бунта рабов. Это было ужасно… Мы с Кираном очень тяжело переживали его смерть.