Лиз Карлайл - Никогда не лги леди

Нэш осторожно уложил ее на спину, и густые волосы Ксантии рассыпались по столешнице, словно темный шелк. Широко раздвинув ей ноги, он припал губами к ее промежности. Ксантия затрепетала, и Нэш понял, что такие ласки были непривычны ей. Когда же она вскрикнула, он прошептал:

– Тише, любовь моя, тише. Позвольте теперь мне околдовать вас, милая Цирцея.

Погрузив палец в ее горячее лоно, Нэш понял, что она готова. Ксантия снова вскрикнула и выгнула спину. И маркиз тотчас же почувствовал, что больше не в силах терпеть. Он улегся на нее и заглянул ей в лицо. В прорезях маски ее глаза горели жарким огнем. Поцеловав Ксантию, он прошептал:

– Я сейчас, дорогая.

– Да, хорошо, – выдохнула она.

Когда он вошел в нее, она ахнула и зашевелилась под ним. Ее бедра устремились навстречу его очередному толчку. Нэш хотел действовать медленно, но страсть не позволяла ему этого. «А вдруг она девственница?» – внезапно промелькнуло у него в голове.

Нэш замер, затаил дыхание. Выждав немного, спросил:

– Все в порядке?

– Да-да, конечно, – задыхаясь, пробормотала Ксантия. Нэш вошел в нее глубже, и тут же послышались ее громкие стоны:

– О… лорд Люцифер, это замечательно…

Ксантия положила руки ему на плечи и обвила ногами его бедра. При этом она нечаянно столкнула со стола корзинку с рукоделием, и та упала на пол.

Забыв обо всем на свете, Нэш словно растворился в своих ощущениях. Его движения с каждым мгновением становились все энергичнее, и Ксантия, извиваясь под ним, стонала все громче. Наконец из горла ее вырвался крик и по телу пробежала дрожь. И почти в тот же миг перед глазами Нэша точно вспыхнула молния, и его охватило острое чувство блаженства.

Ксантия тяжело дышала, покоясь в объятиях своего любовника. Ей казалось, что они лежат так уже целую вечность. Наконец оба восстановили дыхание, и Ксантия начала приходить в себя. Сознание того, что она предавалась любви с мужчиной своей мечты в комнате экономки, на ее столе для рукоделия, заставляло Ксантию краснеть от стыда – она чувствовала, как лицо ее заливает краска.

Тут из коридора донеслись шаги, тотчас послышались голоса слуг. Кто-то громко распорядился, чтобы в буфетную подали креветок и шампанское.

Нэш скатился со стола и быстро застегнул брюки.

– О Боже, это было настоящим безумием, – пробормотал он, поправляя на Ксантии одежду. – В любую секунду сюда может войти кто-то из слуг в поисках чистых салфеток или скатертей.

– Не бойтесь, – прошептала Ксантия, – вы же сами сказали, что наши лица скрыты масками.

Нэш в растерянности провел ладонью по волосам.

– О Господи, какой же я дурак, – простонал он. И тут же поцеловал Ксантию. Поцелуй был таким пылким, словно соитие нисколько не утолило его страсть.

Наконец, отпрянув от Ксантии, маркиз увлек ее к двери.

– Идите, – сказал он, разблокировав дверь. – Нас не должны видеть вместе. – Выглянув в коридор, Нэш шепотом добавил: – Путь свободен, слуги, должно быть, отправились на кухню. Возвращайтесь быстрее в бальный зал. Если встретитесь с кем-нибудь по дороге, скажите, что заблудились.

– Спасибо за сумасшедший вечер, лорд Люцифер, – прошептала Ксантия.

– Идите же, – поторопил ее Нэш, в смущении отведя глаза. – А я, выждав какое-то время, выйду вслед за вами.

Ксантии вдруг стало грустно. Она понимала, что этот чудесный вечер больше не повторится. Князь тьмы канет в сгустившийся сумрак. Человек в черном шелковом плаще навсегда сольется с темнотой, а ее отношения с Нэшем не изменятся.

Она слышала, как за ней закрылась массивная дверь, навсегда разлучившая ее с пылким любовником. Волшебство и очарование этого свидания в масках закончилось. Увидев кпереди свет, она пошла на него и вскоре поднялась по лестнице туда, где гремела музыка.

Наступил май, и вместе с ним настал период затишья в светской жизни. Друзья пригласили леди Луизу и ее отца погостить в Брайтон. Ксантия могла пока отдохнуть от своих обязанностей компаньонки. О лорде Нэше не было никаких известий, и Ксантия гнала от себя мысли о нем. Однако перед ее мысленным взором постоянно возникал его образ, а в душе не умирали надежды снова увидеться с ним.

Чтобы не думать о маркизе и не погрузиться в пучину отчаяния, Ксантия работала день и ночь. Гарет с каждым днем становился все более молчаливым. Он как будто избегал Ксантию. А Ротуэлл, как всегда, казался рассеянным. Вокруг его глаз залегли глубокие морщины, он постоянно хмурился и находился в дурном расположении духа.

Все это не ускользнуло от внимания мистера Кембла, постоянно вмешивавшегося во все дела и в разговоры окружающих. Однажды, когда Ксантия задержалась наверху, Ротуэлл на некоторое время оказался один на один с назойливым Кемблом. Он натолкнулся на секретаря своей сестры в кабинете, где Кембл поспешно складывал документы, которые Ксантия принесла с собой из конторы в кожаном портфеле.

– Вы приводите в порядок бумаги Ксантии? Безнадежное дело, мистер Кембл, – заявил Ротуэлл, наливая себе стаканчик бренди. – Она снова затолкает их в портфель как попало. Кстати, когда вы наконец покинете нас?

– Когда Макс разрешит мне оставить свой пост, – в раздражении ответил Кембл. Он досадовал на Ротуэлла за то, что тот помешал ему рыться в документах.

Барон залпом осушил стакан и проворчал:

– Если бы Нэш действительно собирался что-нибудь предпринять, он давно бы приступил к осуществлению задуманного. Ксантия предоставила ему возможность действовать.

– О да, она дала ему такую возможность, – пряча усмешку, промолвил Кембл. – Но для каких именно действий? Вот в чем вопрос.

– Вы очень неглупый человек, мистер Кембл, – проговорил Ротуэлл, нахмурившись, – но вот тактичным вас никак не назовешь.

– Да, это мой недостаток, – согласился Кембл. – Он отравляет все мое существование. Колкие замечания часто сами срываются у меня с языка. Порой мне кажется, что мое призвание состоит в том, чтобы говорить ближним правду в глаза, несмотря на всю ее неприглядность.

– Простите, я не совсем понимаю вас.

– Сейчас поймете, – сказал Кембл. – Я слышал, что вы много времени проводите в клубе «Сатир», Это так?

Ротуэлл еще больше помрачнел.

– Черт возьми, это не ваше дело!

Кембл пожал плечами.

– Возможно, не мое, – согласился он. – Но у клуба «Сатир» дурная репутация, это злачное место, лорд Ротуэлл. Я советовал бы вам найти другое увеселительное заведение для того рода развлечений, которые вы предпочитаете. Могу порекомендовать вам несколько очень приличных борделей.

Ротуэлл почувствовал, как в висках у него гулко застучала кровь.

– Кто вы такой, черт возьми, чтобы давать мне советы?! – взревел он.

– Человек, хорошо знакомый с людьми всякого рода – и с великосветской знатью, и с обитателями городских трущоб, – с невозмутимым видом ответил Кембл. – Я знаю в этом городе всех содержательниц борделей, всех шулеров, взломщиков и даже карманников, хотя многих из них никогда в жизни не видел. Но я владею информацией о них. Я могу указать на карте все публичные дома, притоны и скупки краденого от Степни до Челси.

– Послушайте, приятель… – пробурчал барон.

– Я в Лондоне – как рыба в воде, милорд, – перебил Кембл. – Вы сколько уже живете здесь? Четыре-пять месяцев? Простите, Ротуэлл, но вы по сравнению со мной младенец, заблудившийся в лесу.

Ротуэлл грохнул пустым стаканом об стол и с угрожающим видом стал надвигаться на Кембла.

– Эй, вы, много возомнивший о себе стручок, – процедил он сквозь зубы. – Как вы смеете…

Кембл предостерегающе поднял палец, и барон невольно остановился.

– Не забывайте, что я охраняю вашу сестру, милорд. Я должен ограждать ее от различных несчастий. А потеря брата, на мой взгляд, явилась бы для нее большим несчастьем, потому что мисс Невилл очень привязана к вам. Вообще-то ее слепая любовь к такому грубияну, как вы, вызывает у меня недоумение, поскольку мисс Невилл отличается большой разборчивостью и взыскательным вкусом.

«Да, этому парню палец в рот не клади», – подумал Ротуэлл. Он вынужден был отдать должное Кемблу – тот обладал отличным чувством юмора. И не так-то просто его было запугать.

– Не надо драматизировать, – проворчал барон с усмешкой. Вернувшись к своему письменному столу, добавил: – Я сам о себе позабочусь, если мне захочется развлечься. Не думаю, что старуха с косой уже стоит у меня за спиной.

– А вам известно, милорд, сколько людей погибло в прошлом месяце в Лондоне от опия? – спросил Кембл, прищурившись.

– Понятия не имею, – пробормотал Ротуэлл.

– Шестеро, милорд! Вернее, по крайней мере шестеро. Их тела были найдены в реке. Причем четверых из этих несчастных часто видели в клубе «Сатир». Кроме того, француженки, которые обслуживают там клиентов, могут заразить вас сифилисом. Эта болезнь – частый гость в подобного рода притонах.

Барон снова плеснул себе бренди в стакан и тотчас же осушил его.

– Увы, жизнь всегда сопряжена с риском, Кембл. А смерть настигает всех нас.

– Одни уходят раньше, другие позже. А вы сами набиваетесь, милорд.

– Что вы сказали?

– Я сказал, милорд, что вы скверно выглядите. На вашем челе уже заметна печать смерти. Вы давно смотрелись в зеркало? У вас серая кожа, воспаленные глаза и такие безобразные морщины, как будто их вырезал какой-то пьяный каменотес.

– Морщины? – в растерянности переспросил Ротуэлл. – Серая кожа?

Кембл перегнулся к нему через стол и, протянув руку, собрал в щепоть кожу на его щеке:

– Что это такое, милорд?

– Как что? Это моя кожа…

– Да, но она утратила упругость. Стала дряблой, понимаете? Вы похожи на тень. Если бы не остатки загара, вас можно было бы назвать бледным как смерть. Что с вами будет дальше?