Нора отправляет в рот новую порцию пищи, а я стремительно пережевываю собственную, чтобы была возможность ответить.

– Очень! Я пошел на учителя начальных классов, а там со второго курса как раз начинаются интересные предметы.

Стейси поперхнулась кусочком хлеба.

– Со второго курса? А я думала, вы уже выпускник.

– Нет, я перевелся с первого курса Центрального Вашингтонского.

Нора сидит с непроницаемым видом, невозможно понять, о чем она думает. Стейси переводит взгляд на сестру.

– Хм‑м‑м, – произносит она в замешательстве, посматривая на мой бокал. Наверное, заподозрила, что они опаивают в своем доме несовершеннолетнего. Мало того, что впустили в дом какого‑то проходимца, так еще и преступили закон.

– Видимо, я недопоняла. – Стейси в упор смотрит на младшую сестру. – Ну да ладно. Так как вам Нью‑Йорк? Красивый город, здесь всегда есть чем заняться. Правда, порой меня раздражают толпы. Мы постоянно перемещаемся между Нью‑Йорком и штатом Вашингтон. Там, признаюсь, мне больше нравится.

Затем Стейси переходит на мужа, подчеркивает, как ей повезло. Он – востребованный хирург и удачливый инвестор. Очень мило. Видимо, самый подходящий момент, чтобы похвастаться своими умениями. Я, дескать, наизусть знаю первый фильм из серии «Властелин колец». Мы с ним – на двух полюсах. Мне нечего добавить к этому разговору.

– Совершенно понятно, почему вы предпочитаете Вашингтон, – поддакиваю я, избрав наиболее безопасную тактику.

Сестра Норы болтает про виноградники, бенефисы, упоминает симфонический концерт, которого ждать еще целый месяц. Я киваю, Нора умудряется вставить пару словечек. Стейси говорливая. Я успел опустошить тарелку, наложить добавки и снова все до крошечки подобрать. Нора спрашивает, наелся ли, я киваю, и в ту же секунду Стейси встает из‑за стола и тащит торт. Даже не торт, а чудо какое‑то: мраморно‑шоколадное произведение с зефирной глазурью.

Подозреваю, что это – дело рук Норы. Она кивает.

– Ничего вкуснее не пробовал, – восторгаюсь я.

– Да, София у нас – отменный кулинар. Я раньше не понимала, почему она отказалась от медицинского колледжа. Туда так сложно попасть, а ее уже брали. Когда сестра заявила, что хочет печь кексики, я решила, что она у нас имбецилка. – Стейси бьет по мозгам с такой милой улыбкой, что даже не знаешь, в какой момент жахнет.

Закатив глаза, Нора ловко парирует:

– Что поделать, в семье хирургов и без меня хватает. – Перед ней стоит пустая тарелка, и она пьет уже третий бокал вина. Постойте, или четвертый?

Хочется, чтобы всем было хорошо и комфортно, и у этой семейки сложилось обо мне самое благоприятное впечатление. Между тем атмосфера в комнате накаляется. Мы словно идем вчетвером по канату. Стоит одному оступиться – и все полетят в тартарары.

– Согласен, она отличный повар. – Я поднимаю бокал, точь‑в‑точь Ди Каприо в «Гэтсби». Нора переводит на меня игривый взгляд и закусывает губу. – Я до сих пор под впечатлением. С ней вместе работает моя соседка, Тесса. Так она говорит, у них еще ни одного кулинара так быстро не повышали в должности.

Продолжаю восхваления. Помню, как‑то раз я назвал ее «пекарем», и она восприняла это с зубовным скрежетом.

В разговор вступает Тодд.

– Я помню, Софи, ты с самого детства была чумовой поварихой, днями напролет пекла пирожки. – Он делает большой глоток красного вина. – А однажды она заставила меня выложить двадцать баксов за один‑единственный пирожок! – Зять смотрит на Нору с гордостью. Должно быть, он дельный парень, если не постеснялся отдать ей должное на публике.

– Хитрюга, – поддразниваю я, пихнув ее в бедро. Она берет под столом меня за руку и сплетается со мной пальцами.

– Они с моим братцем вечно придумывали мошеннические предприятия по отъему денег, – умиленно воркует Тодд. – Как‑то раз попросили купить им тележку, чтобы с нее торговать. – Тодд настоящий мастак ворошить прошлое Норы, в котором мне не было места.

Отпиваю немного вина, понимая, что этот бокал будет последним. Я просто не наберусь смелости попросить добавки.

– А давно вы знакомы с Норой? – обращаюсь к Тодду.

За него отвечает Стейси.

– Норе тогда было десять. Они познакомились, когда мы стали встречаться. Мы любим друг друга со школы. – Стейси берет мужа за руки, и тот переводит взгляд на меня. Нора рассказывала, что у него была сестричка, и они с ней дружили. Не помню, как ее звали. Педра? Но вот про брата она ни разу не упоминала. Может быть, я не расслышал?

– Правда, нам понадобилось какое‑то время, чтобы разобраться в своих чувствах, – указывает Тодд, словно желая напомнить Стейси о том, что и они несовершенны, как бы ей ни хотелось создавать подобную видимость. – Нора с моим братом были очень близки, – добавляет он, не сводя с меня глаз.

– Как и мы, – добавляет Стейси, чмокая мужа в щечку. – Мы с Амином неразлучны с самого первого дня.

Нора натирает мне пальцем ладонь. Жаль, что нельзя остаться наедине на пару минут. Мне бы хотелось кое‑что прояснить.

– А когда вы возвращаетесь в Вашингтон? – спрашиваю я, не обращаясь конкретно ни к кому из супругов.

К моему удивлению, отвечает не Стейси. Она вдруг притихла и сидит так уже несколько минут.

– Во вторник, – говорит Тодд. – Мне надо на конференцию, а Стейси пока побудет здесь. Во вторник вернусь, заскочу за ней, и мы сядем на ночной рейс до Вашингтона. Неделя обещает быть непростой. – Он улыбается, скрывая легкое беспокойство, чем зарабатывает лишнее очко в свою пользу. При мысли, что запросто можно слетать по делам, а потом «заскочить» за женой в другой город, как будто бы речь шла о поездке в метро, мне становится просто смешно.

Нора бросает на меня настороженный взгляд, и я осмотрительно молчу.

– Софи, может, как‑нибудь пройдемся по магазинам, прикупим что‑нибудь для малыша? – предложила Стейси.

Никак не привыкну, что все вокруг зовут ее Софией или Софи. Интересно, что будет, если я тоже попробую так к ней обратиться? И что у них за мода такая на двойные имена? Нора‑София, Амин‑Тодд? Может, пусть меня тоже как‑нибудь зовут? Мэтью, допустим. Это, кстати, мое второе имя. Интересно, Нора тоже начнет путаться, как и я?

Нора оживилась. Видимо, ей очень нравится ходить за покупками для малыша. Какими бы ни были у сестер отношения, на восторгах по поводу ожидаемого младенца это явно не сказывается.


Глава 25


Еще полчаса пролетели за пустячными разговорами, потом стали убирать со стола. Сестры уединились на кухне, а мы с Тоддом сидим на диване в окружении целой армады декоративных подушечек. Одна подушечка испещрена крохотными лисами, симметрично разбросанными по полотну, другие – однотонные. Интересно, зачем их так много? Ими вообще кто‑нибудь пользуется? Решаю проверить подушку на мягкость, тыкаю локтем и тут же проваливаюсь. Наверное, спать на них удобно…

– Развлекаетесь? – спрашивает Тодд. Его губы расползаются в блистательную улыбку, как у диснеевского красавчика‑принца. Я прям завидую. Ну, то есть он знаком с Норой с незапамятных времен, хирург, у него есть жена и квартира в Нью‑Йорке, которую они держат на запас, на случай спонтанного визита. А я что? Снимаю крохотную конуру пополам с подругой и только недавно научился сортировать испачканное белье. Нора привыкла вращаться среди людей, которые обустроили свою жизнь, нашли тепленькие места, дожили до возраста, когда берут закладную на дом и наматывают авиамили.

Я располагаюсь поудобнее и, схватив подушечку с лисами, кладу ее себе на колени.

– Жена помешана на своих подушках, – произносит Тодд, кивая.

– Наверное, это женское. Моя мама такая же.

Мама? Реально? Ты сидишь в квартире с видом на центр Манхэттена и болтаешь про маму?..

Я совершенно чужой на этом празднике жизни. Вспоминается старый родительский дом и несвежий ковер. Как матушка ни старалась, по два часа канифоля ковры здоровенным промышленным пылесосом, который специально брала напрокат, застарелые пятна упорно не отходили.

А если привезти Нору в мой родной город? Затмит она собой пасмурную обыденность Среднего Запада? Окидываю взглядом просторную гостиную. Периферийным зрением замечаю как минимум три канделябра. На полке над электронным камином расставлены аккуратным рядком сувениры: небольшая железная статуя, кусок дерева, сточенный в пирамидку…

– Они там, пожалуй, надолго, – изрекает Норин зять, потирая ладонью шею. – Я рад, что хотя бы опять разговаривают… – Вздохнув, он тянется к столику на колесах, стоящему возле дивана. Каких только напитков там нет! Да еще лайм, лимон и пачка соломинок. Вот что такое быть взрослым, думаю я. Это когда у тебя свой собственный мини‑бар, а твоя жена может скупить все немыслимые подушечки, на которые только упал ее взгляд.

Спросить, что ли, почему сестры не общались? Или он подумает, что Нора мне ничего не рассказывает?

Тодд смешивает себе выпивку, мельком роняя, что это «буравчик». Терпеливо слушаю, как он вдается в повествование о происхождении джина, налитого в этот коктейль. Он и мне хочет сделать на пробу, но я отклоняю его предложение.

– Стейси души в ней не чает, хотя, конечно, порой излишне горячится. Волнуется о сестренке. Она ведь по ночам не спит не только из‑за того, что арбуз проглотила.

Тодд улыбается. Смешное сравнение, удачное. Стейси и правда так выглядит, будто пытается протащить под одеждой контрабандный арбуз.

Я продолжаю валять дурака, делать вид, что я в теме.

– Наверняка Нора ценит ее беспокойство, ты же ее знаешь. – Импровизирую, хотя сам без понятия, какая она на самом деле.