– Мы одни? – спрашивает она грудным голосом.

С моих губ срывается смешок. Я опускаю взгляд на свои спущенные штаны.

– Не поздновато ли спохватилась?

Закусив губу, Нора смеется и опускается на колени. Уверенным движением стягивает с меня боксеры, и мне завидно, насколько естественно она обходится со своей сексуальностью. Она меня раздевает, и даже руки не дрожат. У нее не подергиваются губы, когда я провожу по ним языком. Я же, напротив, весь нервный, ладони трясутся, постанываю… Я совершенно неспособен излучать сексуальность.

Может, кем‑нибудь притвориться? Героем‑любовником из романа. Он слово скажет – и девушка готова выпрыгнуть из трусов. Впрочем, невероятно сложно сосредоточиться на собственном облике, когда тебя затягивает хоровод ощущений.

Я опускаю взгляд на прекрасную и загадочную девушку и сдерживаюсь из последних сил. Это трудно, скажу я вам, когда перед тобой такие красные губы и такие голодные глаза. Нора влажно целует меня в самый кончик, и я, постанывая, хватаюсь за дверной косяк, чтобы не рухнуть.

– М‑м, – она снова целует, – ты такой вкусный.

Волна острого удовольствия пронзает меня от паха до груди.

– Нора, – шепчу ее имя, и оно растворяется на языке, словно сахарная вата.

Алые губы расходятся, и она принимает меня в свой рот. Она так прекрасна. Взгляд темных глаз навевает лишь одну мечту: насытить ее своим семенем. Однако надо держаться. Пожалуйста, пусть в этот раз будет подольше .

Я смотрю, как она меня пробует и смакует, и мне вспоминается ее  божественный вкус, нежней самых нежных кленовых квадратиков, что пекла моя мама.

Хватит о маме! Хотя не помешает отвлечься, подумать о чем‑нибудь несексуальном, чтобы еще продержаться. Когда теплый язык Норы начинает шершаво ласкать самый кончик, я экстренно вспоминаю про учебу.

На следующей неделе – экзамен.

Работа! Завтра мне на работу.

Я отвожу взгляд, и Нора, вдруг отстранившись, спрашивает:

– Тебя что‑то тревожит?

– А? – рассеянно моргаю я. – Ничего.

Нора усаживается поудобнее и опускает руки на колени.

– Врун, – нежно говорит она. – Колись уже.

Я делаю глубокий вдох. Что прикажете ей отвечать? Прости, я пытался не кончить за пять секунд, как в прошлый раз .

– Наверное, просто задумался.

– О чем? – спрашивает она, склонив набок голову. Ее щеки тронул румянец… О нет! Я не хочу, чтобы она решила, будто мне не понравилось.

– Задумался? – переспрашивает она, потупив взгляд. Слегка подается назад – на полдюйма, не больше, но это расстояние – словно сквозная рана в моем сердце.

Склонившись к ней, я беру в ладони ее лицо и приподнимаю.

– Не о плохом, – заверяю я. – Я нервничал.

– Нервничал? Из‑за чего?

– Да так. – Я провожу пальцем по ее щеке, и она прикрывает трепещущие веки. – Я хотел показаться крутым чуваком, а не как в прошлый раз. В прошлый раз получилось по‑идиотски.

Нора подалась вперед, и моя рука соскользнула с ее щеки.

– По‑идиотски? Как это?

Меня бросило в жар. Жутко стыдно.

– Я так быстро кончил, и…

Нора встает, прерывая меня на полуслове.

– Больше никогда так себя не называй, – говорит она с хрипотцой и глядит на меня сердито. – Если ты идиот, то что тогда я делаю с идиотом? Ты оспариваешь мое представление о тебе. И кстати, тут нет ничего постыдного. Ты доставил мне удовольствие. К тому же приятно знать, что ты заводишь кого‑то настолько, что он не может сдержаться.

Меня охватывает невероятное облегчение, словно с плеч упал груз.

– Но это не сексуально.

Смерив меня суровым взглядом, Нора добавляет:

– Давай ты не будешь решать, что для меня сексуально, а что нет.

– Прости.

– И прекрати без конца извиняться. Тебе не в чем себя винить, Лэндон. Ты ничего плохого не сделал.

Если так поразмыслить, то я всю жизнь перед кем‑нибудь извиняюсь. Даже за то, в чем не виноват. Я тереблю в руках подол своей рубашки, пытаясь хотя бы отчасти прикрыть наготу.

– Если бы я не считала тебя сексуальным, то не стояла бы сейчас на полу на коленях. И нечего косить под свои представления о привлекательности. Тебе ведь сейчас хочется быть со мной?

Я киваю.

– Скажи словами, мне надо услышать.

Еще бы. «Слов не существует, пока их не скажешь».

– Да, да, больше всего на свете.

– Я поняла.

Нора опять опускается на пол.

Как бы привлекательно это ни выглядело, по‑моему, несправедливо, что она стоит передо мной на коленях.

Это я  должен стоять перед ней, а не она.

Беру ее за руку и притягиваю к себе. Она поднимается в полном смятении.

– Пойдем в постель. Давай сделаем это в постели.

– Ну, если хочешь, – отвечает она с лукавой улыбкой.

Не особо задумываясь, я подхватываю ее на руки и несу в свою комнату. Брюки болтаются на лодыжках, я высвобождаю ногу, но идти все равно неудобно. Ни за что не отпущу Нору, лишь бы только не уронить. Лучше уж год отсидеть в Азбакане.

Добравшись до коридора, я скидываю, наконец, злосчастные брюки и преодолеваю остаток пути без штанов. Нора тихо хихикает, уткнувшись мне в шею. Я тщетно пытаюсь открыть дверь в спальню; Нора, видя мои мучения, протягивает руку и придерживает передо мной дверь.

Я переступаю через порог и слышу шлепок – она ударилась ногой о косяк.

– Ай!

Черт .

– Прости! – В два шага преодолеваю оставшееся расстояние и роняю ее на кровать.

– Я, кажется, ногу сломала, – смеется Нора, вцепившись рукой в красную отметину на подъеме стопы.

Я даже не заметил, когда она успела снять туфли. Впрочем, в ее присутствии мне не до мелочей.

– Теперь поняла, почему я так нервничаю? – Я присаживаюсь с ней рядом.

Нора склоняет голову на мое плечо.

– Я тоже скучала, пока меня не было, – признается она, вторя моей недавней реплике.

Какое‑то время я молчу, не решаясь спросить. Наконец, выдаю:

– Где ты была?

Она оборачивается и качает головой. Молча.

– Ты меня обманываешь?

Это выскочило в порядке шутки, но у нее отчего‑то напрягается спина. Между нами словно всколыхнулся поток энергии. Нора улыбается, однако улыбка насквозь фальшивая.

– Не рано ли вести речь об обманах?

Теперь мы поменялись местами – нервничает она. Отчего‑то я чувствую, что ей очень больно.

Я склоняюсь поближе и всматриваюсь в ее лицо.

– А не пора ли?

Ее губы дрожат; вроде бы хочет что‑то сказать, но не решается.

Ну, нет так нет.

– И не смотри так, – бормочет она.

На некоторое время в комнате водворяется тишина. И тут сквозь молчание прорезается ее голос – слабенький, практически неузнаваемый:

– Я просто хочу быть твоей.

Чтобы она больше ничего не сказала и не забрала назад свои слова, я поворачиваю к себе ее лицо и прижимаюсь к ней ртом. Обхватив ее щеки, проталкиваю язык между ее губ. Нора лежит, раздвинув в стороны ноги, и я протискиваюсь между ними, не переставая ее целовать. Целую дольше и глубже. Целую остервенело. Внутри все горит. Приподнявшись, любуюсь ее лицом, пожираю глазами, сантиметр за сантиметром. На нее можно смотреть тысячу лет, и все равно не пресытишься. Уголки ее рта словно подняты кверху, но она совершенно не улыбается.

От лица Норы меня отделяет лишь несколько дюймов. Я склоняюсь и глажусь носом о ее нос; у нее мелко трепещут веки, изо рта вылетает гортанный звук.

– Ты все еще думаешь?

– Лишь об одном.

Она не сводит с меня настороженных глаз.

– И о чем же?

Вместо ответа я подаюсь к ней, сжав в кулаке длинные волосы, завожу руку под спину и приподнимаю ее, притягивая к себе. Не припомню, чтобы мне когда‑нибудь так сильно хотелось слиться с человеком, превратиться в единое целое.

Поддерживая рукой под шею, переношу другую руку под ее ягодицы, нежно лаская податливую плоть, и стоны Норы вливаются в мои уши, наполняя спальню, квартиру, квартал, город, мир.

Ради всего этого она была создана. Она была создана для меня.

Нора берет мою руку и направляет ее вперед, между бедер. На ней тесные брючки из тоненькой ткани. Я ощущаю ладонью ее мокроту. Боже, эта женщина меня точно угробит.

– Не прекращай, Лэндон, только не прекращай.

Прозвучавшие слова – точно искра в сухом лесу, и меня больше нет в собственном теле. Я смотрю на нас сверху, откуда‑то с неба, и удивляюсь, за что снизошла на меня такая вот благодать.

Запустив руку за пояс ее брючек, я торопливо расстегиваю пуговицу за пуговицей. Нора приподнимается, чтобы помочь, и я окончательно пропадаю. Стоило лишь посмотреть на нее – на красную шелковую блузку с низким вырезом, на полные груди, которые чуть не вываливаются оттуда, на красные трусики… Сердце судорожно заколотилось в груди, рискуя вырваться на свободу.

Я не в силах поверить, что достоин такой красоты. Тяжело дыша, она подносит к моему лицу дрожащий палец и очерчивает мой рот. Я целую ее в палец, она стонет, не переставая ласкать мои влажные губы. Я обхватываю губами кончик ее пальца и нежно прикусываю. Ее бедра приподнимаются над кроватью.

– Лэндон. – Мое имя невесомо, как прах.

– Нора.

Сбросив красные трусики, она направляет меня к себе, чтоб я вошел.

– У тебя есть?..

Что есть? О чем она?

– Ты о чем?