Анна Тодд - Никак не меньше

По спине пронеслась горячая волна, жаром полыхнуло в груди.

– Какой твой последний вопрос? – шепчет Нора, и я чувствую ее дыхание на своем языке.

Кончиками пальцев легонько провожу по ее руке, и она покрывается мурашками.

– Хочешь, я тебя поцелую?

Нора

Если я сейчас кивну, то все мои уловки полетят коту под хвост. Лэндон просто прижмется ко мне своими губами, и всем разговорам настанет конец. Нельзя этого допустить. Однако… боже, я просто дико хочу .

– Пропускаю, – бормочу, не отрываясь от его губ.

Он отводит глаза. Такой же взгляд у него был в Скарсдейле и возле «Джульетты». Не хочу, чтобы он так грустил. Кто угодно, только не он.

– Пропускаю, потому что иначе нам будет не до разговоров. – Говорить – это дикая пытка. Я истосковалась по его рукам, так сильно, что не передать словами.

Твержу себе: надо держаться на расстоянии. Он для тебя слишком молод, Нора .

На его подбородке темнеет щетина. Вчера он был чисто выбрит. Надо же, не думала, что обращу на это внимание, как‑то само в глаза бросилось. Волосы на лице жесткие, и когда он стоит вплотную и пожирает меня глазами, он не кажется юным мальчиком, а глаза вообще зрелые и мудрые. Что‑то его тревожит, бередит душу куда сильнее, чем расставание с Дакотой.

– Ты пропускаешь вопрос? – Меня все сильнее обхватывают крепкие руки. Лэндон по‑прежнему держится за край стола, однако расстояние между нами стремительно тает.

Я киваю, и он расплывается в улыбке.

Он для тебя слишком хорош, Нора.

Милый, какой же он милый.

Черт, я вешаюсь на мужика. Ненавижу таких баб. Ничего хуже представить нельзя.

Основной алгоритм их поступков прост.

Фаза первая: попивает такая кулема в кругу подруг. «Ну почему мужики все такие козлы? – Роняет слезы в дешевый «Мускат». – Все, больше я на козлов не западаю». И салютует наполненной до краев чашкой вина.

Фаза вторая: идет с подружками попить кофейку. Она полюбила черный кофе, потому что у нее теперь отличный парень, и он пьет только черный, ведь на козлов она больше не западает. «О‑о, он такой милый!» Подружки слушают. А ведь и правда, такой не наклюкается вечером в пятницу и не загадит субботнее утро. Спокойно ведет себя в необъятном торговом центре, невозмутимо прохаживаясь меж рядов с вешалками, и соглашается подержать ее кофе, когда ей приспичило что‑то примерить.

Фаза третья: с подружками в ночном клубе. Нарядное черное платье, отпадная завивка на голове. Боевая раскраска, но не для того отличного парня и даже не для себя. «Что‑то я в нем разочаровалась. Скука с ним смертная», – жалуется она подругам и отвечает улыбкой эффектному незнакомцу в толпе.

Фаза четвертая (последняя и заключительная): в кругу подружек сидит на диване и под винцо пересматривает сериал «Анатомия страсти». «Все мужики – козлы», – жалуется она, потому что эффектный чувак ей изменил, и она вновь вернулась к фазе номер один.

Похоже, я встала на скользкую тропу.

– Нечестно пропускать такие вопросы. – Лэндон касается губами моего уха, и меня пробирает дрожь.

Боже, вот это мужчина.

Он – лучший друг Тессы .

Приходится без конца себе об этом напоминать. Еще один повод положить конец этому романчику. Лэндон – ее лучший друг, опора, оплот и надежда, и если я все запорю, то никогда мне не будет прощения.

Тяжелый выдался для нее год. Мало бед с Хардином, который наплевал ей в душу, так еще и с универом пролетела. Потеряла отца, любимого человека. Остался только Лэндон. Он здорово ее поддерживает. И если я заберу у Тессы этот последний оплот…

– А в жизни вообще все нечестно. – Я напрягаю колени и высвобождаюсь из его объятий.

Когда он так близко, у меня зашкаливают эмоции, я толком не соображаю. Каждый раз, заходя в лифт в его доме, я напутствую себя: «Держи себя в руках. Не смотри на него и не надо расспрашивать Тессу» .

Каждый раз, приходя в их квартиру, я надеялась, что застану его дома. А когда его не оказывалось, меня охватывала болезненная тоска. Вот тогда я поняла, что попала.

– Тебе нравится универ? Ты, наверное, в восторге, что у мамы родится Эбби? И если можно было бы полететь куда угодно, куда бы ты полетел? – Жалкая попытка перевести разговор в безопасное русло, пока меня не поставили раком на кухне.

Лэндон буравит меня взглядом, и я предусмотрительно отступаю назад.

– Нравится, все путем. Да, в восторге. В Испанию, посмотреть, как играет «Реал Мадрид».

Он не в восторге от того, что вопросы сместились в нейтральное русло. Мне с трудом удается удерживать разговор на платоническом уровне. Лэндон подходит к холодильнику, вынимает бутылочку синего «Гаторейд», не сводя с меня взгляда, отвинчивает крышку. Взгляд очень пристальный, Лэндон явно что‑то замышляет.

– В этой игре есть еще дополнительный раунд.

Ах, ну да.

– Разве? – Я пытаюсь не улыбаться, но у меня ничего не выходит. – Просвети, пожалуйста.

Стараюсь держаться от него на безопасном расстоянии. Пяти футов, пожалуй, достаточно; впрочем, для верности отхожу еще на десять, под предлогом хлебнуть водицы. С такой дистанции я не смогу пялиться на его мужественные плечи и сходить с ума от его крепких ладоней и длинных пальцев. Если я буду держаться подальше, то он не поймет, что у меня так и чешутся руки к нему прикоснуться.

Как раз с чесоткой‑то все просто – почесал и порядок, а к Лэндону у меня что‑то такое, чего, почесавшись, не исправить. Чтобы мне успокоиться, надо перегореть, а потом извести тысячу ярдов бинта, чтобы залечить раны.

Отвечать он не спешит. Делает долгий глоток, опускает бутылку на столешницу. В кухне вдруг становится слишком тесно.

– Правила такие. Ты должна ответить на один из пропущенных вопросов, иначе тебе засчитывается проигрыш.

– Хм‑м‑м. – Надо подумать. А что я теряю в случае проигрыша? Этот милый, заботливый и притягательный парень в заляпанной футболке каким‑то образом в меня буквально просочился. Так что я там пропустила? А‑а, предыдущие отношения… но это ради его же собственного блага. Хорошо, в основном ради себя, но и немножечко для него. Не хочу, чтобы он узнал меня с плохой стороны.

Еще был вопрос о моих чувствах к нему. Ну, тут я точно буду молчать.

– Ты тоже пропустил один вопрос, – напоминаю я.

Он кивает. Еще бы! Ему‑то терять нечего, и он знал это, когда придумывал свою гадскую «суперигру».

Пожалуй, я даже рада, что ему так хочется докопаться. Пусть убедится, что я не сбегу, если он вдруг задаст неуместный вопрос. Хотя, если честно, сбежала бы. Хоть раз в жизни для разнообразия прибегнуть бы к простому выходу из ситуации.

– Я отвечу на один вопрос.

Кивает.

– Только, чур, я сама выбираю.

– Не жадничай!

Он снова улыбается, и я с трудом подавляю стон. Мое тело буквально изнывает, уже и картина перед глазами, как я снизу, а он – сверху и по‑прежнему улыбается…

– А что вы хотели, девушка? Правила есть правила.

У меня сейчас мозги вскипят. Совсем расхрабрился, улыбается во все тридцать два. Все же удивительные превращения: то он мужчина, то сорванец, то повелитель, то раб.

Лэндон делает шаг навстречу и берет меня за руку. Я не против, не отдернула руку, стою, словно зачарованная. Он обнимает меня. Приятно чувствовать себя на его фоне малюткой. Я раньше стыдилась своего роста. Абуэла[1] как‑то обмолвилась, что парни любят дюймовочек. Сама она была коротышечкой, поэтому мы и прозвали ее «абуэлита». У нас все женщины по маминой линии миниатюрные: хрупкие, ножки маленькие, бедра тонюсенькие. И только я уродилась белой вороной.

Я ведь тоже не сказать, что под потолок – метр семьдесят, но уж точно выше мамы и бабушки. Я выше Стейси, а мои бедра – это ведущая тема для разговоров во время семейных застолий. Была версия, что фигуру я унаследовала от прабабушки. Говорят, у нее был такой пышный зад, что ей приходилось самой шить себе панталоны.

– Чего притихла? – интересуется Лэндон.

Опять он загнал меня в угол. Хорошо, хотя бы уже за руку не держит. А может, к нему прикоснуться разок? Один разочек, ведь это не повредит?..

Поднимаю руку, поглаживаю его щеки. У Лэндона резкие скулы, он похож на отвязного пацана, вообще хулиганская внешность – и на удивление добрая душа.

Я говорю, что его очередь отвечать. Спрашиваю, часто ли он представляет нас вместе в постели. Касаюсь его розоватых губ, обвожу пальцем их нежный изгиб, тонкую линию носа, и он прикрывает глаза.

– Ты часто думаешь о том, чтобы со мной переспать? – повторяю вопрос.

Его веки затрепетали, но он так и не открывает глаза.

– Так же часто, как я? – Прозвучало, как вздох, но я уверена, что он услышал. – Потому что я столько всего уже напредставляла.

В воздухе повисло ощутимое напряжение – так, пожалуй, и задохнуться недолго.

– Лэндон, ты тоже так делаешь? Ты представляешь, как это будет?

Я обхватываю ладонями его лицо, и он чуть приоткрывает глаза, призывно глядит на меня. Меняет позу и просовывает колено меж моих бедер. У меня еще сильнее заломило внизу живота.

– Представляю. – Голос низкий, с хрипотцой. – Я думаю о тебе постоянно. В прошлый раз… – Лэндон бросает взгляд на кухонный стол, на мое лицо, на губы.

– В прошлый раз было так… – Голос мне не подчиняется, я сомлела в его объятиях.

Впившись в меня взглядом, он решительно хватает меня за ноги. Впивается губами в раскрытый рот, и мой разум окутывает туман.