— Вы когда-нибудь хотели иметь большую семью?

Она почти сказала, что жалеть о прошлом было неуместно, но придержала язык, главным образом потому что чувствовала его нервозность. Она нашла это весьма странным, но даже Джеймс теперь казался напряженным, ожидая от нее ответа. Что, черт возьми, сегодня вечером было не так с этими двумя?

Она нерешительно произнесла:

— Я начинаю подозревать, что вы ведете к чему-то, что я, возможно, не найду приятным. Так возможно, как предложил ваш брат, настало время добраться до сути, сэр Энтони?

— Я говорил, что знал вашу мать, но это было не просто знакомство. Я ухаживал за ней перед тем, как она сбежала в Англию и мои намерения были благородны. Я хотел жениться на ней.

Кэти в упор посмотрела на него, пытаясь усвоить услышанное, но никак не могла понять смысла.

— Я не понимаю. Вы исключительно красивый мужчина. И…

— Спасибо.

— Откровенно говоря, мой отец таким не был. Он был далеко не красавец или что-то в этом роде, но я не могу представить свою мать, выбирающую между ним и вами, и все же вы говорите, что она это сделала? Вы сделали что-то такое, что настроило ее против вас? Мы говорим о трагическом романе?

— Нет, ничего подобного. Ее семья не любила меня. Я даже не знаю, почему. Я еще не был тем повесой, каким стал в более поздние годы. Но Аделина не разделяла их чувства. Я был уверен, что она чувствовала то же, что и я. Моей ошибкой было то, что я не выразил яснее своё желание сделать ее своей женой. Я по ошибке предположил, что она приняла это как очевидное, что у нас были одинаковые мысли насчет того, что мы поженимся. А потом она ушла. Неожиданно. Я не могу передать, какой у меня был шок, когда я приехал, чтобы забрать ее на пикник к нашему любимому месту и узнал, что она покинула Англию. Миллардсы говорили какую-то чепуху относительно большого путешествия, которое она давно планировала и о котором она никогда не упоминала мне, и что она вернется в Англию через год или около того.

— Так почему вы не возобновили свое ухаживание, когда она вернулась в Англию?

— Она больше не вернулась, Кэти.

Кэти нахмурилась, находясь в крайнем замешательстве.

— Но она сбежала с моим отцом, так… вы хотите сказать, что она знала его и влюбилась в него еще до того, как вы начали за ней ухаживать? И когда однажды он появился снова, она убежала с ним и даже не объяснилась с вами?

— Нет, я предполагаю, что она не встречалась с ним до того, как уехала из Англии, возможно, она познакомилась с ним на корабле или как только сошла на берег.

Кэти понимала, что это мнение мужчины, который вышел на второе место в погоне за женской симпатией. Она не обвиняла его в том, что он желал так думать. Она все еще находила удивительным то, что ее мать пренебрегла Энтони ради ее отца.

Она спокойно сказала.

— Прошу прощения, но вынуждена сказать, что вы неправы. Она рассказывала мне…

— Кэти, некоторые родители придумывают хорошую ложь, чтобы скрыть горькую правду. По какой-то причине она не хотела, чтобы вы знали реальную причину, заставившую ее покинуть Англию. Я сам не знаю, почему. Она могла сказать мне, но не сделала этого. Все эти годы я не знал, что когда она убежала, была беременна моим ребенком. Я все еще не знал бы, если бы ваша тетя Летиция не отправила мне весьма неприятное письмо об этом после того, как вы отбыли на «Океанусе».

Глаза Кэти расширились. Она приложила руку ко рту, но лишь для того, чтобы подавить удивленный смех. Если бы она засмеялась, когда он был таким искренним, то никогда бы себе этого не простила. Но, по крайней мере, это была не его ошибка, а спровоцирована ее грубой родственницей.

— Я встречалась с Летицией, — быстро ответила она. — Откровенно говоря, я не поверила ни единому слову, сказанному мне. Она даже называла меня…

Кровь отхлынула от щек Кэти, когда она медленно встала. Ее глаза были прикованы к лицу Энтони, и она видела его выражение сейчас: сочувствие, понимание и… забота. И даже если она не хотела ничего сейчас слышать, он все же сказал.

— Вы правы. Я тоже не поверил ей. Я пошел к вашей бабушке, чтобы услышать это от нее. Она была не слишком приветлива, так что я не стал обременять ее своим желанием услышать больше подробностей, но она подтвердила это. Кэти, ты моя дочь.

Единственный звук, который вырвался у нее, был короткий, полный боли всхлип. И прежде, чем она выставила себя дурочкой, она выбежала из каюты.

— Кровь и ад, — застонал Энтони.

— А ты ожидал визгов восхищения и крепких объятий отца и дочери? — холодно спросил Джеймс, когда пошел закрыть дверь, через которую только что выбежала Кэти.

— Не подходящее время чтобы острить, Джеймс.

— Возможно, нет, но что еще можно сказать о твоей прямолинейности. У тебя была возможность высказаться, не мучая ее неизвестностью, но ты потерпел поражение, пока ходил вокруг да около.

— Я просто хотел преподнести ей это мягко.

— О, ты сделал это, дорогой мальчик, — сказал Джеймс. — С изяществом кувалды.

Глава 47

Ее жизнь разбилась, как ореховая скорлупа в руке, а осколки были слишком маленькие, чтобы собрать их снова вместе. Единственной возможностью снова вернуть все, что она знала о себе — было отказаться от всего, но это было не так просто для Кэти. Она была опустошена. Нельзя сказать, что она была Мэлори. Наличие одного родителя не делало ее автоматически одной из них, по крайней мере, в ее сознании. Она не намного больше связана с этой семьей, чем с Миллардсами. Но, по крайней мере, она знала о Миллардсах.

И в этом был источник боли, от которой нельзя избавиться. Это была ложь, ложь ее матери, она скрывала правду от Кэти всю свою жизнь. Возможно, Аделина намеревалась сказать ей когда-нибудь, кем был ее настоящий отец, может быть, после того как Кэти вышла бы замуж и создала свою собственную семью. Аделина не отказала бы своим внукам в знании, откуда они, не так ли? Она не хотела умирать, прежде чем смогла сделать это признание. Жизнь не предсказуема. Какой-то глупый кусочек льда …

Кэти вопрошала всем сердцем, почему Аделина оставила ее один на один с изменяющим жизнь решением. Почему она сделала это? Кэти спрашивала себя, почему ее мать, и впоследствии, Кэти тоже, упустила жизнь с Мэлори. Почему?

Кэти возлагала столько надежд на Миллардсов, но теперь она была рада, что не росла рядом с ними. Ей не хватало воображения, чтобы представить, на что бы походила ее жизнь, если бы рядом с ней постоянно присутствовал кто-то типа Летиции. Она походила бы на нее, когда выросла? Мысль ужаснула ее. Но она понимала, что вырасти в среде Мэлори — это было бы замечательно.

Я не могу вообразить, на что это должно быть похоже, если никогда не случаются какие-нибудь захватывающие события, сказала ей Джудит в тот день в экипаже. С моей семьей всегда что-то интересное происходит.

Тогда это поразило ее, это было как… тонна кирпичей. Джудит Мэлори была ее сестрой. Боже мой, у нее была сестра! Нет, у нее их было две! Часть ее слез была слезами счастья.

На следующий день Энтони подходил к ее двери много раз, чтобы удостовериться, что с ней всё хорошо. Она не открывала, но уверила его, находясь по другую сторону:

— Я в порядке, мне просто нужно немного времени, чтобы переварить все это.

И сложить разрушенные части ее жизни вместе — если она сможет.

К вечеру пришел даже Джеймс, тяжело постучав в дверь и довольно грозно предупредив:

— Это не здорово, киска. Покажись на обеде сегодня вечером, или я сломаю эту дверь.

Она осталась в запертой каюте, игнорируя этот приказ. Но она была все еще слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить, что он не возвратился, чтобы выполнить свою угрозу. Единственный раз она открыла дверь для Грейс, ненадолго, и не впуская ее внутрь.

Она не хотела, чтобы ее горничная волновалась, и сказала ей прямо:

— Энтони Мэлори утверждает, что он мой настоящий отец, — и резко добавила: — Я не хочу говорить об этом, пока.

Широко распахнув глаза, Грейс начала отвечать, но Кэти приложила палец к ее губам.

— Не сейчас. Это — потрясение, да, но, пожалуйста, Грейс, мне нужно несколько дней одиночества, чтобы… привыкнуть.

Упрямая, как обычно, Грейс, все-таки сказала:

— Ты должна поесть.

— Нет, не должна. Я так расстроена, что мне кусок в горло не полезет.

— Ты должна поесть. Ты хочешь, чтобы я умерла от волнения за тебя?

— Если я не выйду через неделю, тогда ты можешь волноваться. — Кэти попыталась создать впечатление поддразнивания, зная, что потерпит неудачу, и закрыла дверь, не желая больше увещеваний.

Грейс, так или иначе, приносила подносы с едой к двери. Кэти оставляла их там же. Она не преувеличивала. Смятение, охватившее её, было почти физическим, достаточно того, что она была уверена, что ее желудок не вынесет чего-то столь банального, как еда. Но она и не хотела есть. А если и хотела, то была слишком расстроена, чтобы чувствовать это.

Она просидела взаперти больше суток. После второй ночи, без мучительных метаний во сне, она проснулась в относительном спокойствии, и причиняющее душевную боль волнение ушло, пока. Она не знала, сможет ли когда-либо простить свою мать за ложь, но эта новая семья, которую она внезапно приобрела, могла осуществить те надежды, которые Миллардсы были не в состоянии удовлетворить. Если только ей не сказали о ее принадлежности к Мэлори только ради того, чтобы просто сказать. Если они действительно хотят, чтобы она стала частью их семьи.

В тот день она присоединилась к своим новым родственникам во время завтрака. Мужчины резко поднялись, как только она вошла в каюту. Оба выглядели чрезвычайно взволнованными, все еще взволнованными по поводу того, как она восприняла новости.