Нора уставилась на меня, изучая каждый миллиметр моего лица.
– Ты всегда говоришь то, что чувствуешь?
Ее вопрос меня удивил. Она поставила локти на стол и положила подбородок на руки.
– Стараюсь, – я пожал плечами. Хотя я не собираюсь говорить, что не могу перестать думать о том, какая ты красавица. – Но иногда чем меньше, тем лучше.
– Я думала, что это правило применимо только к пластической хирургии и засранцам в капюшонах.
– А что за засранцы в капюшонах? – Я должен был узнать ответ на этот вопрос.
Нора усмехнулась, откровенно довольная, что может меня просветить.
– Знаешь рубахи, которые носят парни, увешанные стразами и большими крестами? Слишком узкие, так что мужчины в них всегда выглядят чересчур жирными, и кажется, что они только что обкололись в ванной стероидами.
Я даже не пытался сдержать смех. Наклонив голову, Нора коснулась указательным пальцем кончика моего носа и хихикнула. Странный, но милый жест.
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
Ну, конечно. Слава богу, я такую никогда не носил, в отличие от половины одноклассников. Описание попало в самую точку. Подумав, я рассмеялся еще сильнее.
– Знаю, – признался я.
Она улыбнулась, а когда ее пухлые розовые губы опять сомкнулись, они стали похожи на сердечко.
– Хочешь помочь мне украсить торт? После того, что ты сказал, я решила испечь его для твоей подруги из магазина. У каждого на день рождения должен быть праздничный торт. – Ее слова казались добрыми, как мед.
Я был рад тому, что Нора сделала для Эллен, несмотря на поздний вечер и на то, что ей целыми днями приходится печь на работе.
– Как здорово ты придумала! – улыбнулся я. – А когда твой день рождения? – Сам не знаю, почему я спросил.
– Вообще-то на следующей неделе. Но если мы собираемся оставаться друзьями, ты должен мне кое-что пообещать, – проговорила она тише и серьезнее.
– Я готов.
– Ты никогда, никогда не будешь мне делать подарков на день рождения.
Какая странная просьба!
– Хм, точно?
Она отодвинула стул и встала.
– Я серьезно… Ни открыток, ни тортов, ни цветов, договорились? – Она поджала губы, и ее глаза потемнели.
– Ладно.
Она одобрительно кивнула, радуясь, что я не стал спорить. Напряжение, наполнявшее комнату, мгновенно рассеялось.
Не знаю, почему она попросила об этом, в шутку или нет, но мы недостаточно близки, чтобы я приставал к ней с расспросами. Если наступит день, когда мы сможем быть абсолютно откровенны, я буду рад ее выслушать. Но у меня такое ощущение, что хоть что-то об этой женщине знают очень немногие.
– Ну, с какого цвета хочешь начать? – Нора подошла к дальнему застекленному шкафчику, стоявшему у стены.
Я никогда туда не заглядывал, поэтому для меня стало сюрпризом, что в шкафчике оказалась куча продуктов.
Нора взяла пакетик сахарной пудры и маленькую коробочку с нарисованной на ней радугой. Может, это пищевые красители? Мои предположения подтвердились, когда она открыла коробочку и достала четыре маленьких флакончика с белыми крышками. Красный, желтый, зеленый и голубой.
– Подай, пожалуйста, из холодильника масло и молоко.
Она надорвала пакет с пудрой и, открыв ящик перед собой, достала мерную чашку. Мне показалось забавным, что я здесь живу и не знаю, где все это находится.
– Конечно, мэм, – ответил я.
Она повернулась ко мне с дьявольской улыбкой на лице… Я слишком невинен, чтобы на меня так смотреть.
Глава двадцать седьмая
Выяснилось, что я ужасный кондитер. Мне не удалось украсить простой торт, не перевернув в кухне все вверх дном.
– Только одну-две капли, – напомнила мне Нора, как будто полминуты назад, когда она накричала на меня за то, что в первую чашку с глазурью я вылил полбутылки красителя, я не усвоил урок.
Откуда мне было знать, что этой маленькой бутылочки достаточно, чтобы выкрасить рот Эллен в красный цвет на неделю?
– Нам нужно еще сахара, – сказала Нора.
Я схватил со стойки упаковку: пудра пересыпалась на одну сторону, и тут я заметил, что верх пакета отрезан. Прежде чем я успел что-то сделать, порошок оказался на столе и на полу. Мое лицо покрыло облако белой пыли, а Нора махала рукой, и на нее садился сахарный туман.
– О господи! – смеясь, воскликнула она.
Я оглядел устроенный мной беспорядок и положил пакет на стойку. Как бы в насмешку он соскользнул на пол, и последняя пудра клубами взвилась в воздух. Моя толстовка стала почти совсем белой, и изображенный на ней сокол был едва виден. Когда Нора улыбнулась, в уголках глаз у нее появились очаровательные лучики.
– Извини, я не знал, что он был открыт.
Я вытер руку о стол. Хотя ощущение пудры на коже было приятным, я больше никогда не буду ничего печь. Принято к сведению. Черная майка Норы тоже покрылась пятнами сахарной пудры, так же как руки, щеки и темные волосы.
– Ничего страшного!
Она заразительно улыбнулась, и я перестал смущаться из-за устроенного кавардака. Удивительно, что она не сердилась. Не понимаю почему.
Поглядывая на меня и покачивая головой, Нора отодвинула от себя миску для смешивания и взяла рулон кухонных полотенец. Пустила воду и начала руками сгребать в раковину пудру.
– В первом семестре в кулинарной школе я забыла закрыть крышкой пятилитровый миксер и рассыпала четыре с половиной килограмма кондитерского сахара. Думаю, можно не объяснять, что мне понадобилось еще три часа, чтобы все почистить и переделать задание. А мой учитель был таким мерзавцем, что не позволил никому мне помогать.
Ее руки, наводившие порядок, так и мелькали. Наверное, мне нужно ей помочь.
– Ты получила зачет? После того, как все переделала?
– Не-а. Я же говорила, мой инструктор – настоящий засранец.
Я взглянул на нее. Нора подняла покрытую пудрой руку, чтобы почесать лицо, и вытерла щеку, размазав белое пятно по загорелой коже.
Я взял бумажное полотенце и стал помогать ей.
– Вот почему я хочу быть учителем.
Она положила пустой пакет из-под пудры в мусорное ведро.
– Чтобы быть засранцем?
Я рассмеялся и покачал головой:
– Нет. Как раз наоборот. В десятом классе у меня был преподаватель, мистер Хапонек. Он работал с полной отдачей и был замечательным учителем. Но чем старше я становился, тем хуже мои педагоги выполняли свои обязанности. Среди учеников в нашей школе я видел много ребят, которым требовался хороший учитель. Сама понимаешь, это имеет значение.
– Как тебе было учиться в старших классах?
Ужасно. Полная жопа.
– Все было нормально, – ответил я.
Я не думал, что она рассчитывает на правдивый ответ, и не был уверен, что хочу рассказывать ей, как это было на самом деле.
Это было похоже на то, как люди спрашивают «Как дела?» и хотят услышать только «Хорошо». Дальнейшие объяснения вызывают у них только неловкость.
– А я не ходила в школу. Я училась в частном заведении под Сиэтлом. Это был кошмар, – сказала Нора, удивляя меня искренностью.
– В моей школе тоже был кошмар, – признался я.
Нора окинула меня скептическим взглядом.
– Бьюсь об заклад, ты пользовался популярностью. Ты же был качок, да?
Я чуть было не рассмеялся.
Качок? Я? Пальцем в небо.
– Не совсем так. – Я почувствовал, как краснею. – Я был никем, потому что был недостаточно крут, чтобы считаться популярным, и недостаточно умен, чтобы зубрилы принимали меня за своего. Я был где-то посередине, и никто не обращал на меня внимания. Я был толстым, и популярные ребята дразнили меня, когда им надоедало доставать других. Но, если честно, я не осознавал, как плохо мне было, пока не переехал в Вашингтон посреди последнего учебного года. Там моя жизнь оказалась совсем другой.
Нора достала из хозяйственного шкафа щетку и совок. Она стала подметать пол, а я смочил бумажное полотенце и принялся вытирать стол, попутно прикидывая, что бы еще вспомнить о школе, чтобы поддержать разговор.
– Ничего нет хуже компании уродов, которые верховодят в старших классах, – сказала Нора.
В ответ я хихикнул.
– Это самое верное замечание из всех, которые мне доводилось слышать.
– Думаю, я немного упустила, – добавила Нора, глядя в никуда.
На ее лице снова появилось скучающее выражение.
– Ты всегда хотела стать шефом-кондитером? – спросил я ее.
Мы практически убрали сахарную пудру, но я не хотел заканчивать разговор. Я почти жалел, что нет другого пакета, который я мог бы случайно опрокинуть на пол.
Я никогда раньше не слышал, чтобы Нора так много говорила, если не считать случая, когда они с Тессой взахлеб обсуждали поцелуй двух парней на шоу, которое Тесса никогда не пропускала. Обычно я не принимал участия в их разговорах, а сидел в своей комнате и занимался или был на работе. Но сейчас мы оказались одни, и Нора была непривычно разговорчива. Я не хотел пропустить ни единого слова.
Подметая кафельный пол, она взглянула на меня.
– Спасибо, что не называешь меня пекарем. Вообще-то я хотела стать хирургом. Как папа, дедушка и прадедушка.
Хирургом? Этого я от нее не ожидал.
– Правда?
– Не удивляйся. На самом деле я очень умная.
Она наклонила голову набок. Мне нравилось ее шутливое настроение. Она совсем не такая, как Дакота. Не такая резкая и жесткая.
Дакота.
За последние полчаса я ни разу о ней не вспомнил, и это имя показалось мне таким далеким. Значит, я плохой? Только что был голый с ней рядом и забыл о ней через минуту.
Может, она сидит дома и ждет, когда я ей позвоню.
Почему-то верилось с трудом.
– И не сомневался, – я протянул к Норе покрытую пудрой руку, – просто думал, что ты скажешь о чем-то вроде искусства.
Нора посмотрела на меня задумчиво.
– Хм, это еще почему?
"Ничего больше" отзывы
Отзывы читателей о книге "Ничего больше". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Ничего больше" друзьям в соцсетях.