«Неужели?!» — обрадовалась Сабина: сейчас ее не раздражали даже эти притязания Ружи на взрослый тон, которые обычно так бесили.

— Руженька! — Уже целую вечность она не называла дочь ласкательным именем. — Как хорошо, что я тебя вижу! Как ты там? Все в порядке?

— О’кей, — дала исчерпывающий ответ Ружа, искоса глядя в окошко веб-камеры.

Ее глаза были подведены толстыми смоляно-черными стрелками, которые в сочетании с самым что ни на есть белым оттенком пудры, нанесенной на лицо, придавали ей вид хеллоуинского вампира. Впрочем, мать давно уже привыкла к специфическим вкусам своего отпрыска.

— Сабина, у меня к тебе request[11], — перешла девушка к сути дела.

— Что у тебя ко мне? — Сабина была не уверена, правильно ли расслышала.

— Request, — повторила новоиспеченная жительница Нью-Йорка, старательно копируя произношение аборигенов.

— Я рада, что ты совершенствуешь знание английского, но не стоит вставлять английские словечки, когда мы говорим по-польски. Ты в Нью-Йорке всего несколько дней, и вряд ли твой словарный запас родного языка уже опустошен.

— Переведи мне немного денег.

Прокомментировать слова матери Ружа не потрудилась. А Сабина, в свою очередь, едва не задохнулась от возмущения, услышав, что за request к ней у дочери.

— Ты шутишь?! Твоя квартира оплачена на полгода вперед, школа тоже. Кроме того, ты получила более тысячи баксов на личные расходы! Не вздумай сказать, что ты их уже истратила! Самостоятельная жизнь — это не только свобода, это прежде всего ответственность! Неужто ты полагаешь, что деньги растут на деревьях?! — Сабина приводила отчаянные доводы матери, которая немного припозднилась с пониманием того, что в процессе воспитания ее ребенка что-то пошло не в ту степь.

— Chill out[12], Сабина. — На лице Ружи было написано полное пренебрежение. — И чего ты так горячишься? Вот теперь я вижу, какие вы все там, в Польше, нервные. — Она снисходительно покачала головой. — У меня появилась новая статья расходов, that’s all[13].

— Что за статья расходов?

— Мне нужно начать терапию.

Сабина на мгновение утратила дар речи.

— Какую терапию? Ты больна?

— Психотерапию. Я познакомилась с превосходной therapist[14]. Ее зовут Коко. Она во всем cool[15].

— Господи Иисусе… — вырвалось у Сабины.

— Мне это нужно, Сабина. Если я хочу быть good actress[16], я должна познать себя. В моей группе все, уверяю тебя, absolutely[17] все ходят на терапию. И я должна использовать свой шанс. Не зря ведь я здесь оказалась. Люди тут такие open-minded[18], ты себе не представляешь. Не могу же я от них отставать, я должна развиваться.

«Замечательно! — Сабина предусмотрительно воздержалась от того, чтобы комментировать вслух эту, по ее мнению, явную чепуху. — А почему она не может развиваться, скажем, помогая делать покупки пожилым людям?»

— Видишь ли, в психотерапии обычно нуждаются те, кто столкнулся с какими-то серьезными жизненными проблемами, — осторожно сказала она.

— Вот именно! — Лицо Ружи прояснилось. — Ты сняла это у меня с языка! А что же я такое, если не средоточие проблем?

— Матерь Божья… — снова простонала Сабина.

— Hello![19] О чем мы вообще говорим? Ты хоть попытайся увидеть что-нибудь дальше собственного носа. Думаешь, это так уж ох**, когда твоя мать — селебрити? Мало того, что все свое детство я вынуждена была нести этот крест…

«Откуда у нее такие формулировочки? Ей же девятнадцать лет!» — изумилась Сабина.

— …так теперь ты еще и попала на обложки бульварных газет! Вся Польша над тобой прикалывается. И надо мной тоже! Как мне идти вперед, когда у меня такая травма?!

Сабина молчала. Дочь, как никто другой, умела пробудить в ней чувство вины. Ей уже хотелось поскорее закончить этот разговор.

— Но и этого тебе было мало! Ты решила добить меня окончательно! — Увы, у Ружи в арсенале оставалось еще кое-что.

— О чем ты говоришь? — слабым голосом спросила Сабина.

— Ты не знаешь, о чем я? Ты же разрушила семью!

— Ружа… — Она почувствовала, что дочь переходит все границы.

— Что? Что?! Правда глаза колет? Как ты могла так поступить с папой?! — Голос девушки дрожал от искреннего возмущения.

— Я все сделала правильно. Может быть, слишком быстро. Надо было тебя как-то подготовить к этому…

— Прожив с папой столько лет, ты берешь и вышвыриваешь его из дому, как дворнягу! Да что я говорю? Приличные хозяева даже к собакам так не относятся!

— Эй, не заходи настолько далеко! — Терпение Сабины было уже на грани. — Не лезь в то, что происходит между двумя людьми. Развод — это наше дело, мое и твоего отца. Так будет лучше для нас обоих. Через какое-то время, когда схлынут эмоции, все наверняка согласятся со мной.

— Bullshit![20] Ты думаешь только о себе! А как же я? Ты вообще подумала, как это отразится на моих отношениях с мужчинами? Думаешь, для меня это нормально — наблюдать, как ты унижаешь моего отца? Кастрируешь его на моих глазах?

— Как ты можешь это наблюдать, находясь за тысячи километров отсюда?.. — бросила остолбеневшая Сабина.

— You are a bad person and you should feel bad![21] — вынесла обвинительный приговор Ружа под конец этой бессмысленной, очередной в истории их бурных отношений ссоры.

Как же вышло, что девчонка так свихнулась? И когда это случилось? Казалось, теперь они живут не то что на разных континентах — на разных планетах. Неужели у них больше нет шансов понять друг друга?

Сабина вышла на террасу. Уже стемнело, но вечер выдался погожим. До нее доносились успокаивающие отзвуки волн, бившихся о берег. Она закрыла глаза, позволяя этому однообразному шуму неторопливо, но эффективно очищать сознание.

«Я поступила правильно. Я нашла свое место, и никто не убедит меня, что я неправа», — подумала Сабина и вслед за этой мыслью обнаружила, что ей стало значительно лучше.

* * *

На следующий день, даже не позавтракав, Сабина уселась за компьютер — с твердым намерением приняться наконец за работу. Теперь у нее была уединенная обстановка, желанное спокойствие и пейзаж ее мечты за окном, оставалось только начать писать. Однако вместо ожидаемого вдохновения она вновь ощутила пустоту в голове. На новом месте Сабина столкнулась со старой проблемой, а именно — она по-прежнему не имела понятия, как подступиться к произведению. Те глупые любовные романчики выдумывались как-то сами собой, Сабина писала их без малейшего усилия, хоть и с растущим в последнее время отвращением. «Интересно, а эта Телешко вот так же мучается, рождая свои тексты?» — подумала Сабина. Впрочем, эти мысли опять-таки не принесли ничего полезного, ничего такого, что приблизило бы ее к созданию произведения своей жизни. И она направилась в кухню, красиво освещенную утренним солнцем.

Небо было как с открытки — без единого облачка. Сабина включила свою известную на всю Польшу кофемашину: она забрала ее с собой в домик у моря, и теперь эта установка торжествующе занимала бо`льшую часть кухонного рабочего стола. Она была символом моральной победы писательницы над сбродом, поливающим ее грязью. «Они меня не сломали, — поздравляла она сама себя. — Я заработала на эту штуку честным трудом, и пусть даже сто`ит она как небольшой автомобиль, никому не должно быть дела до того, в чем я готовлю свой чертов кофе».

Увы, кофе тоже не сумел помочь потенциальной создательнице Романа с большой буквы: вдохновение не пришло. Еще пятнадцать минут Сабина от безделья таращилась в окно, а потом решила, что ей это надоело. «Попробую-ка поработать в „Афродите“, — устало подумала она. — Сейчас все занимаются этим в кафешках». В Варшаве этот обычай казался ей ужасно претенциозным, но здесь… Здесь все было по-другому.

Как она и предполагала, небольшой зал «Афродиты» оказался вполне приличным местом для работы. На этот раз клиентов снова было немного, и Сабина могла наслаждаться относительной тишиной и спокойствием. Она села за уютный столик в укромном местечке у стены. «Ну, теперь-то должно получиться», — точно заклинание, шептала она, открывая в компьютере все еще девственно чистый файл под названием «Настоящий_Роман».

Но, посидев вот так, бездумно пялясь в монитор, минут двадцать, Сабина вынуждена была признать, что никакого переломного момента не случилось. Она по-прежнему представления не имела, как преобразовать в творческий процесс это пронизывающее насквозь ощущение, что она должна поведать миру нечто великое и важное.

— Добрый день. Чего бы вам хотелось?

Сабина невольно заморгала, словно от нервного тика. Перед ней стоял образец мужской красоты — такие редко встречаются в реальном мире. Парень выглядел как фотомодель или киноактер из тех, чьими портретами увешаны комнаты миллионов девчонок-подростков во всех географических широтах. В его темных улыбающихся глазах сверкали веселые искорки. Довольно тяжелая нижняя челюсть придавала ему вид крутого мачо, но, когда он улыбался, это впечатление уравновешивалось забавными складочками на лбу и ямочкой на щеке с одной стороны.

День стоял прохладный, писательнице даже пришлось надеть толстый свитер, но официант, невзирая на холод, был в одной рубашке, под которой угадывалась крепкая грудная клетка и сильные плечи.

Сабина отвела глаза. Неожиданно увидев такого красивого молодого человека, она поймала себя на том, что в голову пришло несколько весьма смелых вариантов ответа на заданный им дежурный вопрос.

«Эй, что с тобой? Смущаешься перед каким-то малолеткой?» — мысленно отругала она себя. Вряд ли парню было больше двадцати пяти, следовательно, с высоты ее лет он находился в категории «дети». Но его внешность так ошеломила Сабину, что мозг даже не выдал на-гора привычный сюжетец — вымышленную биографию новой фигуры, повстречавшейся ей на пути.