– В «Семейный номер».

Тина вручила ему ключ и скривилась. Он понимал ее презрение. «Семейный»… Звучит безлично.

– Как постоянные клиенты отнеслись к переменам?

– Старались не задавать лишних вопросов.

– А персонал? Надеюсь, Либби, Эйприл и все остальные продолжают работать?

– Да, но им нелегко приспособиться к новому режиму. Они останутся, но, пожалуйста, проявите к ним терпение.

– Мы вернемся к прежнему порядку! Гостеприимство прежде всего! В комнате миссис – как ее там зовут? – должны быть гвоздики. Нужно найти портрет капитана, а все это должно исчезнуть!

– Слава тебе господи! – вырвалось у Тины.

– Не могли бы вы договориться со строителями прийти сюда как можно быстрее?

– Я… взяла на себя смелость… и уже договорилась. Они будут в девять утра завтра.

– Прекрасно. – Ксавьер помолчал и спросил: – Она не вернется?

– Нет. – Глаза Тины наполнились слезами.

В фойе вбежал Луис и обхватил его за талию.

– Я забил шесть раз! – закричал он и унесся обратно.

Ксавьер, понурившись, направился к лестнице.

Она уехала. Она все оставила и уехала. Это он заставил ее уехать.

Ксавьер оцепенел и ухватился за холодные стальные перила. Какой же он дурак. Она предложила ему свою любовь – самое драгоценное, что у нее есть, намного драгоценнее его богатства, – а он отверг ее, потому что… испугался, что будет выглядеть дураком, испугался угодить в брак без любви.

И снова завертелись в голове слова Лоренцо не повторять его ошибок.

Лоренцо не захотел бы, чтобы Ксавьер бежал от любви. Нет, он был бы счастлив, узнав, что внук встретил настоящую любовь.

Каким же дураком он оказался! Он боялся призраков бабушки и Камиллы! А Уинни, жизнерадостная и полная любви к людям, совсем не похожа на них.

Ксавьер повернулся к Тине:

– Я знаю, как все исправить.

Она вскинула руки:

– Аллилуйя!

Ему надо всего лишь вернуть обратно то, что он у нее забрал.


Строители начали работать немедленно. Ксавьер не скупился и нанял столько рабочих, что его сочли сумасшедшим, но ему было все равно. У него цель – все исправить.

А также завоевать сердце Уинни. Но это зависит полностью от нее. Пока что Ксавьер с головой ушел в переделки и в управление мотелем.


Уинни понимала, что должна уехать с Золотого Берега сразу после увольнения… хотя бы на неделю. Очень тяжело оставаться у себя в коттедже, зная, что Ксавьер рядом.

Она не сожалела о словах, сказанных ему. Уинни могла лишь догадываться о том, что произошло между Эгги и Лоренцо, но, хотя они явно любили друг друга, счастливы потом не были. Она не собиралась повторять их ошибки. Она не будет жертвой гордости и страха, которые, очевидно, их удерживали и не дали соединиться. И не станет без конца задаваться вопросом: что было бы, скажи я…

Первое, что она сделала, уйдя из мотеля, – это навестила Эгги. Бабушка так и не вспомнила, кто такая Уинни, но с удовольствием съела шоколадку и поиграла в «Старую деву»[5].

Вернувшись домой, Уинни запретила себе следить за тем, что происходит в мотеле.

Но как можно этого не замечать? Судя по размаху работ, Ксавьер нанял всех строителей Золотого Берега.

Уинни хотела позвонить Тине и узнать, что к чему, но воздержалась… с трудом. Ее удивило, что Ксавьер до сих пор здесь, а не улетел в Испанию. Но откуда она знает? Ведь его она не видела. И вообще ей лучше забыть его. Совсем забыть.


Неожиданно она получила приглашение на открытие нового мотеля. В приглашении было сказано, что раньше мотель назывался «Дом Эгги», а затем недолго «Вилла Лоренцо». Неужели Ксавьер решил назвать мотель как-то еще? Дата открытия – через две недели.

Фыркнув, Уинни бросила конверт в мусорную корзину. Назвал бы «Мотель разбитых сердец»!


– Что значит – не придете?

– Тина, неужели я не ясно выразилась?

Уинни, прижав телефон к плечу, наливала горячую воду в кружку с чайным пакетиком. От кофе она отказалась. Последнее время она поглотила столько кофеина, что почти не спала.

– Но мы все так ждем, что вы придете!

– Не сомневаюсь, вы мои друзья.

– Тогда приходите.

– А… он будет?

– Ксавьер? Конечно.

– Нет.

– Ну ради нас всех.

Уинни закусила губу.

– Пусть это прозвучит грубо – и я заранее прошу прощения, – но я устала ставить нужды и желания других на первое место. Я не хочу его видеть. И я не приду. Давайте пообедаем вместе на следующей неделе.

И, прежде чем Тина продолжила уговоры, отключила телефон.


В субботу вечером Уинни изругала себя за то, что не пошла в кино или не отправилась в закусочную за углом.

Черт! Даже просто посидеть на берегу с пакетом жареной рыбы и чипсов было бы лучше, чем сидеть дома, зная, что ее друзья находятся по соседству, пьют шампанское и едят красиво оформленные канапе.

«Нет, только не рыба и чипсы на берегу».

Это напомнило бы о Ксавьере. Грудь пронзило болью, такой острой, что она согнулась. Не плакать!

Она когда-нибудь перестанет думать о нем или нет?

В открытое окно долетал смех из мотеля. Уинни подошла к окну, чтобы закрыть и… замерла. Что она делает, лишая себя радости? Разве это поможет вылечить разбитое сердце? Она разочаровалась в любви. Ну и что? Теперь она собирается стать озлобленной затворницей?

Она продала Ксавьеру мотель, но не душу!

Уинни кинулась в спальню, надела самое красивое платье, туфли на самых высоких каблуках и выбрала самую яркую помаду. Она придет в «Дом Эгги»… «Виллу Лоренцо»… как бы сейчас ни назывался мотель, придет модно одетая, элегантная, с апломбом, и пусть Ксавьер Рамос пострадает.

* * *

Уинни подошла к парадному входу, над которым новая вывеска была пока что под чехлом.

У двери ее встретил швейцар в смокинге.

– У вас есть приглашение, мэм?

Уинни представила свое приглашение в мусорном ведре среди овощных очистков.

– Боюсь, что нет.

– Но в таком случае…

– Меня зовут Уинни Стивенс. – Она кивком указала на список гостей, прикрепленный к папке-пюпитру у него в руке. – Наверняка там есть мое имя.

– Самое первое! – почтительно произнес швейцар и сделал знак официанту, который предложил ей бокал шампанского. – Прекрасного вечера, мисс Стивенс.

Уинни вошла в переполненное фойе… и застыла. Боже!

У нее перед глазами все поплыло. Ксавьер вернул «Дому Эгги» прежний викторианский стиль. Но раньше мотель не выглядел таким… великолепным. Новый аксминстерский ковер переливался золотым, желто-коричневым и бледно-голубым узором. Потолок украшала хрустальная люстра, ресепшен, лестница и двери гостиной блестели и выглядели как настоящие дубовые.

Все было таким, как рисовалось ей в мечтах.

Неужели Ксавьер почувствовал то же самое и воплотил ее мечту?

У нее зашевелились волосы. Наверное, если сейчас она повернет голову, то увидит его стоящим на лестнице.

«Сохраняй невозмутимость».

Уинни очутилась в пространстве искрящегося света и оживленных голосов, сделала глоток шампанского, а потом небрежно взглянула на сверкающую полировкой лестницу.

Несколько секунд они с Ксавьером смотрели друг на друга. Всего один взгляд, и ее бросило в жар. Первый порыв – подбежать к нему, сказать, что она в восторге от того, что он сделал с мотелем. Но сдержалась и ограничилась тем, что подняла бокал в знак приветствия и прошла в гостиную. А он… он остался стоять, где стоял. Уинни не знала, что почувствовала: разочарование или облегчение.

– Мисс Уинни!

Ее окружили старые сотрудники и давние постояльцы, и она ощутила себя дома.

Но что-то все же мешало. И это «что-то» – Ксавьер. Он мелькал среди гостей, не приближался, а когда их глаза встречались, то его взгляд обжигал. Уинни решила, что уйдет пораньше. Этот мужчина – искуситель, и у нее нет желания проснуться утром рядом с ним, а затем снова распрощаться.

Поэтому она ела восхитительные канапе, потягивала пузырящееся шампанское и уговаривала Тину провести ее по номерам мотеля.

– Завтра, – пообещала Тина. – Сегодня все номера заняты.

«Неужели все?»

Уинни водила пальцем по краю фужера.

– А какое новое название мотеля? – спросила она.

Тина загадочно засмеялась, чем подогрела любопытство Уинни.

– Выкладывайте. Какое?

– Скоро узнаете.

Тина кивком указала назад Уинни оглянулась и увидела Ксавьера – он звал всех пройти в фойе. Он встал у ресепшен, а гости заполняли фойе, лестницу и нижнюю лестничную площадку. Среди приглашенных были известные бизнесмены Золотого Берега, кое-кто из знаменитостей и пресса. Кругом сверкали вспышки камер.

Уинни попыталась отойти подальше назад, но Тина подтолкнула ее к дверям гостиной. Правда, удалось встать за пальмой в кадке.

– Я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы пришли, чтобы отметить открытие самого замечательного из мотелей. Я и не представлял, какое сокровище я найду, когда впервые приехал сюда, и думаю, что вы все с этим согласитесь. Ремонт этого мотеля стал опытом, изменившим мою жизнь. Я неплохо потрудился. Разгребал, так сказать, австралийский скраб[6]. Правильно ли я это сказал? Я ведь учусь местным выражениям.

Раздались смех и аплодисменты.

Ксавьер чувствовал себя легко и непринужденно. Таким Уинни его ни разу не видела.

– Я узнал сотрудников мотеля, постоянных гостей и понял, что есть вещи на свете более важные, чем доходы акционеров и личный самолет.

Уинни вздохнула. Она не столь наивна, чтобы верить его словам. Он просто завоевывает аудиторию.

– У него есть личный самолет? – шепотом спросила она у Тины.

Тина шикнула на нее.

– Я особенно обязан одной женщине. Она заставила меня перестать прятать голову в песок и вдохнуть запах роз.

– Перепутал метафору, – пробурчала Уинни.

Тина ткнула ее в бок:

– Тише!

– Эта женщина создала уникальную атмосферу тепла и радушия.