Мишель Дуглас - Ни дня без тебя

– Я – Уинни Стивенс. Очень рада наконец познакомиться с вами лично.

Он наклонил голову, и солнечный луч упал на его иссиня-черные волосы – они блестели… как море ночью. Уинни никогда не видела таких черных волос. Они казались густыми и мягкими. У нее закололо кончики пальцев.

И глаза у него такие же черные, как волосы. А рука настолько горячая, что обжигает ладонь. Но взгляд темных глаз оставался холодным, губы едва заметно дрогнули в улыбке.

Его глаза скользили по ее лицу. У нее было ощущение, что каждый ее секрет вытащен на его суд. Ей стало жарко, и Уинни поняла, что ее ладонь все еще в его руке. Она поспешно отдернула руку.

– У вас очень приятный…

В этот момент ее внимание отвлек шофер, который втаскивал в дверь объемистые чемоданы. Следует ли ей подойти и помочь?

– Мисс Стивенс?

– Да! – Уинни снова перевела взгляд на Рамоса. – Называйте меня Уинни.

– Вы не договорили. У меня очень приятный… Уинни подавила смех.

– Акцент, – закончила она. И сделала себе замечание: никогда не оставлять незаконченной фразу.

Акцент звучал еще приятнее, чем по телефону.

Темная бровь иронически изогнулась.

– Неужели?

У нее запылало лицо. Он, кажется, подумал, что она кокетничает?

Вот ужас!

Уинни покачала головой:

– Ксавьер, приветствую вас в «Доме Эгги».

Он не ответил и продолжал внимательно и строго на нее смотреть.

Уинни расправила плечи.

– Я искренне надеюсь, что мотель доставит вам не меньше радости и удовлетворения, чем моей бабушке и мне.

Губы у него слегка приоткрылись в невеселой и даже жесткой улыбке.

– Не беспокойтесь, Уинни. Я уже удовлетворен.

Уинни смотрела мимо него, и с лица Ксавьера спало напряжение. Ее радушная улыбка и приветливость застали его врасплох. Он не ожидал такого… гостеприимства.

Она не хотела продавать мотель – это чувствовалось в их электронной переписке и телефонных сообщениях. Несомненно, в этом причина того, что она настояла на должности менеджера для себя. Это условие все еще злило его.

Он ехал сюда, ожидая слез и враждебности. Вместо этого…

Ксавьер убрал сердитую складку со лба. Вместо этого его приветливо и тепло встретили, отчего ему захотелось развернуться и улететь обратно в Испанию. Она заставила его почувствовать… Он сглотнул слюну. На минуту она заставила его почувствовать то, что он всегда чувствовал рядом с дедом – ему по-настоящему рады.

Тяжесть, усталость и хорошо знакомая печаль, которую он старался побороть последний месяц, с новой силой нахлынули на него, когда он смотрел на лицо Уинни Стивенс. Он готов принять ее радушие, ее гостеприимство.

Хотя это ложное гостеприимство. Она его совершенно не знает. Она к нему равнодушна.

Ладонь сжалась в кулак. Он приготовился к бою – тяжелому бою, – а она выбила почву у него из-под ног. Она приветствовала его в «Доме Эгги» так, словно действительно рада ему. Эта женщина – ведьма, колдунья! Как и ее бабка.

Надо возвести барьер между собой и новым менеджером. Он всегда отгораживался от таких женщин… колдуний. Это все упрощало.

Ему стоило неимоверного труда не хмуриться и не показывать своего удивления, своего замешательства. Ксавьер видел ее фотографии и знал, что она привлекательна. Но кругом полно привлекательных женщин, в обществе, где он вращался, много красавиц. Вот чего фотография Уинни ему не сказала, так это того, что она просто вибрирует жизненной энергией.

Если бы она не была Стивенс…

Он отбросил эту мысль. У него нет намерения наказывать Уинни за вероломство ее бабушки, но в глубине души он не мог не торжествовать, что круг замкнулся: теперь Стивенсы полностью во власти Рамосов. Дед наверняка смотрит на него с небес и радостно смеется. Ксавьер надеялся, что душа деда наконец обретет покой.

«Не повтори моей ошибки».

«Не повторю», – мысленно поклялся Ксавьер.

Молчание в фойе затянулось, но Ксавьера это мало волновало. Пусть другие испытывают неловкость. Пусть подумают, прежде чем солгать или перехитрить его.

Он кивком указал назад:

– Это Рейес, мой водитель.

Уинни и с ним радушно поздоровалась и одарила улыбкой. Ксавьер наблюдал за ней краем глаза.

– Из ваших сообщений я поняла, что ваш сын с няней приехали вместе с вами.

– Они приедут сюда немного позже.

– Позже? Сегодня?

– Нет.

Она ждала уточнений, но не дождалась.

Он оставил Луиса в Сиднее под строгим присмотром Паулы и позволил им несколько дней провести в развлечениях. Он не хотел, чтобы Луис стал свидетелем возможных неприятных сцен, и, хотя сегодняшнее знакомство не назовешь неприятным, Ксавьер не сомневался, что следующие дни будут такими.

– Хорошо. Не забудьте дать знать, когда их ждать.

– Зачем?

– Чтобы подготовиться, разумеется.

Эти слова сопровождала приветливая улыбка. Она тряхнула головой, и светлые волосы упругими волнами заколыхались по плечам и спине.

Уинни указала на женщину за ресепшен:

– Это Тина, и мы обе постараемся сделать ваше пребывание здесь как можно более приятным.

Ксавьер молча кивнул Тине.

– Мы накрыли стол в гостиной: чай, кофе, ламингтоны – это лепешки в шоколадной глазури и обсыпанные кокосовым орехом, – и шоколадное печенье. Мы ведь ждали Луиса, а какой маленький мальчик устоит против сладостей?

Ксавьер уставился на Уинни. Он купил ее мотель, а не заглянул на чашку чаю!

Но она направила на него новую порцию теплых улыбок.

– Вы, наверное, устали, и я подумала, что вы захотите перекусить, прежде чем я проведу вас по мотелю.

– Я бы предпочел пройти в свои комнаты.

Улыбка у нее исчезла, но лишь на секунду.

– Да, конечно.

– Вы можете прислать все, что приготовили, в номер.

На ее глаза словно спустилась шторка. Ксавьер не хотел, чтобы его слова прозвучали как приказ, а получилось именно так.

Он оглядел фойе.

– А где ваш коридорный или посыльный?

Она рассмеялась:

– О, это я.

И прежде чем он успел что-либо сказать, она взяла один из чемоданов, которые Рейес поставил на пол, и стала подниматься по лестнице.

– Ваши комнаты наверху – это лучшие номера в «Доме Эгги». – Она через плечо посмотрела на Ксавьра, и глаза у нее сверкнули. – Хотя опасаюсь, что они покажутся вам скромными по сравнению с тем, к чему вы привыкли.

В два шага он оказался около нее и забрал чемодан.

– Вы думаете, что мне не понравятся мои комнаты?

– Нет, я так не думаю. – В ее глазах появился озорной блеск. – Я думаю, что мотель вам так понравится, что у вас глаза на лоб полезут от восторга.

Оптимизм Уинни остался без ответа. Может, она перегнула с шуткой?

Она повела его наверх, Ксавьер старался не обращать внимания на дразнящее покачивание ее бедер.

Уинни распахнула дверь в самом конце коридора:

– Это «Апартаменты Виндзор», лучшие у нас.

Он, разумеется, видел все комнаты мотеля в Интернете, но это не похоже на апартаменты. Спальня и гостиная разделены нелепыми деревянными перилами, в спальню надо подняться по ступеньке. Раздвижная стеклянная дверь вела на балкон с витиеватыми коваными поручнями – наверняка подделка, – а балкон выходил на задний двор. Ладно. На первых порах сойдет и это.

Уинни открыла дверь в комнату напротив:

– Это – «Вестминстерские апартаменты» для Луиса и Паулы.

Комната была большая, с двумя двуспальными кроватями и солярием, который тянулся по всему фасаду мотеля. Комната Рейеса – «Кембриджские апартаменты» – находилась рядом.

– Надеюсь, вам будет удобно. Я сейчас распоряжусь насчет еды. Если что-нибудь понадобится, то позвоните на ресепшен.

– Спасибо. – Он кивнул. – Сегодня я буду устраиваться, а завтра займемся делами.

Когда он с этим разберется, то не останется и следа от коварной Эгги Стивенс в этом Богом забытом мотеле. Он превратит «Дом Эгги» в отель такой красоты и богатства, что имя деда навсегда будет связано с новшествами и роскошью.

Имя деда люди станут произносить с гордостью. Он превратит этот мотель в место, которое Лоренцо полюбил бы. Как только это осуществится, то, возможно, боль, саднящая душу с тех пор, как Лоренцо не стало, исчезнет.

На следующее утро Ксавьер нарочно задал быстрый темп – он хотел проверить Уинни, оценить ее, прежде чем принять решение, каким образом переделать этот захудалый городской мотель в шикарную гостиницу в корпорации Рамоса.

Дед заслужил всего самого лучшего.

В последние дни жизни Лоренцо признался Ксавьеру в том, что за прошедшие пятьдесят пять лет душа его стремилась сюда. Он с такой печальной улыбкой смотрел на Ксавьера, что тому хотелось завыть от жалости.

Он заставил внука дать ему слово не совершать его ошибок. И Ксавьер, прижав руку деда к сердцу, поклялся. Это обещание успокоило Лоренцо. А самому себе Ксавьер поклялся, что найдет способ отдать должное единственному человеку, по-настоящему его любившему.

Он не пожалеет никаких расходов. И не потерпит непокорных служащих.

Ксавьер велел Уинни быть у него в восемь утра, но она спокойно сказала, что это невозможно – она будет заниматься завтраками и освободится не раньше девяти часов, когда начнется смена у Тины.

Надо отдать ей должное – она пришла в конференц-зал ровно в девять. Поскольку он потребовал для себя завтрак в половине седьмого, то она, вероятно, была на ногах уже три с половиной часа. Но она вошла легкой походкой, свежая, бодрая, будто день у нее только что начался. Ксавьер почему-то почувствовал раздражение.

– Расскажите мне, почему вы лично занимаетесь завтраками, – без предисловия спросил он.

Она указала на стул:

– Я могу сесть? – Глаза у нее плясали. – Или я должна стоять перед начальником, и мне учинят допрос с пристрастием? – И, не дожидаясь приглашения, села напротив, скрестила ноги и положила руки на колени. – Доброе утро, Ксавьер. Надеюсь, вы хорошо спали?