В конце концов, Кали решила, что утро – лучшее время для выпечки хлеба. Вернувшись в Виргинию, она поняла, что утратила множество хозяйственных навыков, знакомых ей с детства. Когда она попыталась снова испечь хлеб, у нее не поднялось тесто. Во второй раз оно оказалось слишком соленым. Однако сейчас у него был хороший запах и нужный замес. Любопытно, что в Лос-Анджелесе она ежедневно подолгу занималась гимнастикой в спортивном зале, опасаясь, как бы ненароком не прибавить в весе. А вот теперь Кали ела все, что хотела, и, как ни странно, похудела на добрых десять фунтов из-за долгих прогулок и верховой езды по окрестным лесам.

Позднее, отставив в сторону четвертую свежеиспеченную булку, она принялась размышлять: приготовить ли ей изысканный обед, на что иногда уходила масса времени и сил, или ограничиться омлетом. Вечером она, наверное, будет читать или посмотрит на видеомагнитофоне новый фильм, который ей прислал Малкольм. Большинство его клиентов, так или иначе было связано с кинобизнесом, и он получал много новых кассет, но у него не хватало свободной минуты даже на теленовости, и он отправлял фильмы Кали, зная, что этим доставит ей удовольствие.

Она пришла к выводу, что у нее нет настроения для готовки более или менее сложного обеда и лучше приготовить омлет, когда до нее донесся треск мотоцикла, карабкавшегося по холму прямо к ее дому.

Сперва Кали подумала, что мотоциклист выбрал эту дорогу, желая свернуть за холмом, но шум приближался, и вскоре мотор затих у ее двери. Она не догадывалась, кто мог к ней приехать. Лишь немногие местные жители наведывались сюда, зная, что она предпочитает одиночество, и уважая ее выбор. Ну, а если это враг? Она жила достаточно далеко от города и легко могла стать жертвой. Кали схватила ружье и убедилась, что оно заряжено. Она прильнула к окну и внимательно осмотрела зловещего вида могучий мотоцикл рядом с ее дверью. Голубой с золотом калифорнийский номерной знак насторожил Кали. Она тихонько выругалась. Ей пришло в голову, что какой-нибудь журналист сумел пронюхать, где она поселилась, и явился выведать сенсационные подробности. «Ну что ж, – подумала Кали, – на этот случай у меня есть хороший запас соли!»

Ей понадобилось несколько минут, чтобы разглядеть незваного гостя.

Мужчина, сидевший за рулем мотоцикла, был высоким и стройным. Слово «опасность» всплыло в сознании Кали еще до того, как она догадалась, кто это. Он снял черно-серебряный шлем и тряхнул головой – черные волнистые пряди упали на воротник его кожаной куртки. Резкое, угловатое лицо, густые темные усы, словно присыпанные серебром, и небритый подбородок заставили ее напрячься, а черные глаза, тут она могла поклясться, были способны проникнуть сквозь толстые стены и заметить ее, стоящую у окна. Да, ей было знакомо это лицо, и меньше всего ей хотелось видеть этого человека у себя дома.

Кали повернулась, ее начала трясти нервная дрожь от неожиданного вторжения в ее жизнь. Как ему удалось выяснить, где она обосновалась? Сначала она подумала о Дженни, но нет, та и сама не знала, где теперь живет Кали. В письмах она старалась ничем не выдать себя, избегая любого намека. Малкольм? Нет, он понимал ее состояние и оберегал от чужого вторжения в ее уединение. Он не признался бы даже дьяволу. Так откуда же этому человеку стало известно?

Кали заполыхала от гнева, крепко сжала в руках ружье, двинулась к двери и сердито распахнула ее.

«Уходи! Я не готова к этому! – кричало ее сердце. – Я хочу лишь одного – чтобы меня оставили в покое!»

Тревис по-прежнему сидел за рулем мотоцикла и наблюдал за хрупкой женщиной с ружьем в руках. Судя по тому, как она держала его, можно было сказать, что Кали не только умеет им пользоваться, но и готова пустить в ход в любой момент. Он чуть приподнял бровь и дал понять, что оценил опасность ситуации.

– Привет, Кали. – Его низкий сильный голос далеко разносился в тишине.

– Вы вторглись в личное владение, – резко проговорила она, отказавшись назвать его по имени. Никаких оснований вести себя вежливо у нее не было. Его сюда никто не приглашал.

– Я проехал чуть ли не три тысячи миль, чтобы повидаться с вами. Кали. Вам не кажется, что мне стоило бы дать хоть стакан воды, прежде чем вы разрядите в меня обойму?

– В трех милях отсюда есть источник. В это время года вода в нем не слишком грязная.

Тревис не удержался от улыбки, услыхав ее остроумную реплику. Его восхитил боевой дух Кали. И Боже, она по-прежнему очень хороша собой, а сейчас стала даже лучше, чем раньше.

– Что случилось с традиционным южным гостеприимством, которым славились виргинцы? – насмешливо полюбопытствовал он.

– Оно умерло сто двадцать лет назад. Но я могу дать вам совет. Ближайший отель расположен в шестидесяти милях отсюда и очень недурен. Чтобы добраться до него, вам придется проехать по узкой гористой дороге. Полагаю, что если вы отправитесь немедленно, то успеете попасть туда еще засветло.

Тревис посмотрел на сумеречное небо. Похоже, что скоро совсем стемнеет, а порывы ветра явно предвещают грозу.

– Я не люблю незваных гостей и не намерена с ними церемониться! – выкрикнула Кали, стараясь, чтобы ее слова, уносимые ветром, были хорошо слышны. Она отбросила нависшую над глазами прядь волос. – Так что сделайте одолжение, уезжайте побыстрее.

– А что вы предпримете, если я здесь останусь? Вызовете полицию?

Лицо Кали стало жестким и напряженным. Она подумала о городском шерифе Реде Гормане, добродушном, тучном человеке, обожавшем удить рыбу на отдыхе. Он всегда отправлялся на рыбалку с бочонком пива. Нет, с мужчиной, стоявшим сейчас перед ней, ему нипочем не справиться.

Тревис, не отрываясь, глядел на Кали, застывшую с ружьем на крыльце. Его приезд вывел ее из равновесия, да что там, просто разозлил. Это очевидно. В конце концов, никто не назвал бы их хорошими знакомыми, хотя однажды им довелось очень близко познать друг друга. Посмотрев на ее застывшее лицо, он засомневался, стоит ли напоминать ей об этой ночи. Тревис опасался, что она без лишних размышлений выстрелит в него. Ему нужно было мгновенно перейти в наступление и, не дав ей опомниться, сочинить на ходу какую-нибудь байку, если уж он твердо решил настоять на своем. К счастью, мать-природа, видимо, поспешила ему на помощь. Гроза уже возвещала о своем приближении раскатами грома и шквальным ветром, она началась и тут же перешла в сильнейший ливень.

– Спускайтесь-ка с холма, пока дорогу не развезло, а не то свалитесь с вашим мотоциклом в какую-нибудь яму, – выкрикнула Кали, от всей души желая всадить в него пулю и покончить с этой историей.

– Эй, неужели вы хотите, чтобы я ехал под таким ливнем? – спросил он, прикинувшись простачком, что было так на него не похоже.

– Меня это не волнует.

Он застегнул куртку на «молнию» и поднял воротник, пытаясь укрыться от холодного ливня.

– Кали, почему вы так бессердечны? По-моему, дороги уже размыло, и я могу угодить в аварию, – возразил он.

– Как-нибудь выберетесь.

– Да ни один уважающий себя человек и скотину под этакий ливень из дома не выгонит, – сорвался он.

– Вы правы. Скотину я не выгоняю.

Тревис вздохнул. На деле все оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал. Что же случилось с очаровательной женщиной, которую он знал несколько лет назад?

Кали старалась не показывать вида, что вымокла и продрогла, стоя на крыльце. В глубине души она знала, что Тревис прав. С каждой минутой дождь хлестал все сильнее, а по прошлому опыту ей было известно, что гористая дорога скоро сделается непроезжей. И пусть ее не беспокоит, что он свернет себе шею, спускаясь с холма, но подобный инцидент несомненно привлечет внимание прессы и раскроет место ее пребывания. А значит, о мире и спокойствии придется навсегда забыть.

– Там, сзади дома, сарай. – Она вытянула руку с ружьем, показав, куда ему нужно пройти. – Можете поставить туда вашу тарахтелку.

Кали повернулась и вошла в дом.

Тревис слез с мотоцикла и начал толкать его по размокшему двору.

– Чудовище в последнем ужастике было куда обаятельнее, – пробормотал он, волоча по грязи тяжелый мотоцикл.

Вскоре он обнаружил черный ход рядом с сараем. Если бы он не думал, что она воспользуется случаем и пристрелит его, то рискнул бы протанцевать победный танец в заляпанных грязью ботинках.

Кали поставила ружье на место у входа и направилась на кухню, подавив желание швырнуть что-нибудь из посуды и с грохотом разбить. «Я не хочу его здесь видеть!» – с ожесточением подумала она. – «Но дождь не прекращается, – возразила более мягкая сторона ее души. – Он может соскользнуть с дороги и попасть в аварию. Неужели ты способна это допустить? Ведь этот грех будет на твоей совести». – «У меня нет совести», – ехидно хихикнула ее черная половина.

Кали выпила еще одну кружку кофе и, пригнувшись, оперлась о краешек стола. Ей хотелось знать, зачем он приехал, но что-то удерживало ее от расспросов. Она позволит ему остаться, пока не кончится ливень, а когда немного подсохнет и он сможет спуститься с холма, вытолкает в шею. До нее донеслись шаги Тревиса в сарае, затем скрип отворяемой двери черного хода. Она уставилась в кофейную гущу, словно надеясь найти в ней ответы на все трудноразрешимые вопросы. В эту минуту на кухне появился Тревис.

– Да, действительно, хлещет как из ведра, – сказал он, снял куртку и повесил ее на спинку стула. Тревис с нескрываемой завистью поглядел на кружку с остатками горячего кофе. Он промок и чувствовал себя продрогшим до костей.

– Тут немного осталось. На кружечку хватит. – Кали небрежно взмахнула рукой, указав на кофейник. Если ему нравится крепкий кофе, вернее, его остатки, он может выпить.

Откровенная грубость Кали не испугала Тревиса, и он занялся поисками кружки, видя, что любезности от хозяйки не дождешься. Попутно он осмотрел кухню, заметив в углу круглый стол для разделки мяса и четыре обитых твидом стула с подушечками. Все кухонное оборудование сверкало белизной, с которой контрастировали яркие кафельные стены. Полотенца и посуда тоже были разных тонов, с красивыми цветочными узорами. Да, ничего не скажешь, уютная кухня. Он выпил кофе и глубоко вздохнул, ощутив, как понемногу начинает отогреваться.